Ивана, прямо скажем, небогатый. Строго говоря, я должен объявить его виновным уже сейчас, но из уважения к тебе готов предоставить ему еще один шанс. Так ты хочешь, чтобы он сражался с Асланом?
Сантьяго посмотрел на гладиатора. Он смутно догадывался,
что Сомов обманывает его, специально подталкивая к такому решению, при котором Ивана все равно ждет смерть. Как бы ему хотелось сейчас иметь ясную, трезвую голову! Ну же, подумал он отчаянно, сочинитель хренов, придумай что-нибудь. Представь, что дело происходит не с тобой, а с одним из твоих героев. Что бы твои герои сделали в такой ситуации?
– Да или нет? – подхлестнул его Антон. Он махнул рукой, и двое подручных Маркова рысцой побежали к расположенной в конце двора башенке охраны. – Ты должен решить сейчас.
Мондрагон лихорадочно пытался собраться с мыслями. Его герои... они так находчиво вели себя в сложных ситуациях... ситуациях, которые он сам не торопясь продумывал в тиши кабинета или с помощью бесценного виртуального секретаря... И вряд ли кому-нибудь из его героев приходилось решать столь сложные задачи, свалившись незадолго до этого в пьяном виде в фонтан.
– А вот и Иван, – сказал Сомов. Охранники тащили мальчика через двор, как куль с зерном. Ноги и руки Ивана были связаны резиновыми жгутами, обездвиживающими, насколько знал Мондрагон из рассказов своих знакомых полицейских, куда надежнее наручников.
– Ну что, Иван, – Сомов подождал, пока парнишку рывком поставят на ноги, – не повезло тебе. Твой отец проиграл поединок. Тебя ждет смерть.
Иван поднял голову и посмотрел на стоявшего неподалеку Аслана. Тот ухмылялся, поигрывая рельефными мышцами.
– Что с отцом? – спросил мальчик, и Сантьяго поразился тому, как изменился его голос. Теперь он звучал строго и спокойно, в нем не осталось ничего детского. – Он жив?
– Не знаю, – Сомов пожал плечами. – Мужик вроде крепкий, может, оклемается... Только тебе-то это уже все равно. Законы знаешь?
Иван перевел взгляд на Мондрагона, и тот поежился под этим взглядом. Я обещал, подумал Сантьяго, я обещал ему, что все будет хорошо...
– По закону ты виновен, – не дождавшись ответа Ивана, продолжал Сомов, – и должен принять смерть. Но есть одно обстоятельство... – Он выдержал драматическую паузу. – Мой гость и родственник Сантьяго Луис Ирибас де Мондрагон, желания которого для меня священны, выразил желание купить тебя.
Мальчик тут же отвел взгляд от Мондрагона и наклонил голову.
– Однако ты сможешь перейти к новому хозяину не раньше, чем снимешь с себя объявленную вину. Поэтому я решил удовлетворить твою просьбу и позволить тебе сразиться с Асланом.
Иван вздрогнул и выпрямился, но по-прежнему ничего не говорил.
– Ты согласен выйти на поединок? – небрежно поинтересовался Антон.
Мальчик кивнул. Аслан удовлетворенно рыкнул и принялся разминать пальцы.
– Леонтий, ты, как староста, имеешь заявить что-нибудь против желания Ивана Кондратьева самолично доказать свою невиновность?
Староста мелко затряс головой.
– Антон Игнатьич, как прикажете... Вы для нас отец родной, если вы не против, то и мы всегда с удовольствием...
Сомов перевел взгляд на Мондрагона.
– Ну что, дорогой родственник? Вы наконец решились? Видите, все ждут только вас...
– Да, – сказал Сантьяго, чувствуя, что его загнали в угол. – Пусть сражается. Мое решение неизменно. Я хочу его купить.
Слуги подтащили к нему шезлонг, и он послушно уселся, потому что ноги вдруг стали ватными. Дрожащей рукой Мондрагон поднес ко рту бокал с водкатини и сделал огромный глоток.
– Развяжите, – приказал Сомов охранникам. Резиновые путы звонко щелкнули, один жгут, распрямившись, ударил охранника по руке, и тот громко выругался. Освобожденный Иван покачнулся и вдруг боком осел на траву.
– Он не может сражаться, – закричал Мондрагон, – у него же все парализовано!
Антон протестующе замычал, запихивая себе в рот крупную ягоду клубники, и за него Сантьяго ответил Марков:
– Не извольте беспокоиться, господин Мондрагон. Ну, затекли руки-ноги, с кем не бывает. Через минутку пройдет...
Сантьяго непонимающе посмотрел на него. Бородач тоже улыбался. Все вокруг улыбались. Все принимали происходившее на лужайке за интересную игру, а его, Мондрагона, за весельчака, придумавшего, как сделать эту игру еще забавнее. Никто ни на секунду не сомневался, что Ивана сейчас убьют. Какая разница, может он двигаться или нет. И никто даже представить себе не мог, что он, Сантьяго, настолько глуп, что не понимает этого...
– Да, – пробормотал Мондрагон, – я понимаю, конечно...
– Аслан, – приказал Сомов, – не торопись. Кости сразу не ломай.
– Харашо, хазяин, – гладиатор вновь улыбнулся своей странной, доброй улыбкой, – мы с ним в кошьки-мышьки поиграэм...
Он повернулся и пошел в гимнастический зал. Снаряды и тренажеры предусмотрительно убрали, освободив место для поединка, и там, посередине площадки, Аслан уселся прямо на пол, спиной к зрителям. Широкие трапециевидные плечи его поникли, будто он заснул.
– Хазяин! – крикнул он, не оборачиваясь. – Можно начинать!
– Ну что, Иван... – Сомов допил свой водкатини и похрустел льдом. – Иди и сражайся, докажи нам, что ты не виновен. Марков, освежиться!
Иван поднялся с травы. Его пошатывало, но руки, как заметил Мондрагон, уже не выглядели безжизненно повисшими, как пять минут назад. Он посмотрел на Антона, потом на Маркова, потом кольнул взглядом Леонтия и отвернулся к гимнастическому залу. На Сантьяго он так и не взглянул.
На лужайке стало очень тихо. Иван повел плечами и пошел прямо на сидевшего спиной к нему гладиатора. Пока он шел, шаг его постепенно обретал уверенность и странную звериную легкость – последние несколько метров он подкрадывался к Аслану совершенно по-рысьи. Приблизившись к противнику на расстояние пяти шагов, мальчик прыгнул.
Он прыгнул совсем не туда, куда предполагал Мондрагон. Если бы самому Мондрагону довелось участвовать в подобном поединке – возможность, которую он никогда не рассматривал всерьез, – он, разумеется, постарался бы броситься врагу на шею и использовать все преимущества нападения сзади. Когда человек сам подставляет спину, возможность ударить в открытое место выглядит заманчиво – и именно поэтому почти всегда оказывается ловушкой. Иван, в отличие от Сантьяго, понимал это и прыгнул вбок, перекатившись через голову и вскочив на ноги уже лицом к лицу с гладиатором. Одновременно с его прыжком в воздухе над головой Аслана – и на метр левее ноги мальчика – взметнулась блеснувшая на солнце петля. Послышался громкий щелчок, петля схватила воздух, и в следующую секунду огромная туша Аслана, словно подброшенная мощной пружиной, выпрямилась в полный рост, заслонив от зрителей Кондратьева.
– Что у него за оружие? – спросил Мондрагон, наклонившись к Сомову.
– Удавка из биостали, – равнодушно ответил тот. – Одна поверхность душит, другая режет. Очень удобно.
– А почему Иван сражается безоружным?
Антон прикрыл глаза – видимо, шурин казался ему невероятным занудой – Потому что у него не было оружия. Арбалет у него, если помнишь, конфисковали мы, а нож отобрали, когда он доблестно бился с охраной. Так что сам виноват. Кстати, отец его с дубинкой вышел. А, вот и коктейли. Еще мартини, Санек?
– Да, – сказал Сантьяго ровным голосом – Пожалуй.
У него было странное чувство, что на лужайке присутствует вовсе не он, смешной и пьяный писатель Сантьяго Мондрагон, а кто-то совсем другой. Может быть, кто-то из его героев. Может быть,
