Война за «Асгард»

вызовет подозрения. Все знают, что Ахмад сопровождает меня повсюду, и порядок этот не меняется уже многие годы. Поэтому он отправится с тобой. Пока он рядом, бояться тебе нечего; правда, у меня есть основания полагать, что к Пророку его не пустят. Во всех прочих случаях он должен следовать за тобой как тень. Он будет беречь тебя, но и ты береги его – помни, что человека надежней у нас с тобой нет». У нас с тобой, с горечью повторил про себя ас-Сабах. Что же ты за человек, Хасан ибн-Сауд, что одинаково легко жертвуешь как самыми ничтожными из твоих подданных, чьи жизни для тебя ничего не значат, так и самыми преданными тебе родственниками?

Ахмад бен Теймур перехватил скользнувший по его лицу взгляд ас-Сабаха и едва заметно улыбнулся. Вот человек, не забивающий себе голову пустяками, подумал Тамим. Прием, оказанный делегации на базе ВВС в Барскдейле, свел бы с ума любого начальника охраны, но бен Теймур, по словам министра двора, оставался непроницаемо спокоен. Конечно, король мог посвятить его в тайну двойника – в этом случае Ахмаду вообще было не о чем волноваться. Но, с другой стороны, план, разработанный Хасаном, предполагал, что при необходимости бен Теймур будет защищать ас-Сабаха до последней капли крови. Тамиму почему-то не верилось, что потомок гордого княжеского рода Южного Йемена станет выказывать чудеса храбрости, спасая презренного имперсонатора пиратских фата-морган. Так что на месте ибн-Сауда он не стал бы раскрывать бен Теймуру все карты – не ради безопасности проходной пешки, а для обеспечения успеха просчитанной им комбинации. В любом случае у командира телохранителей имелась своя, специально отведенная для него роль в написанной ибн-Саудом пьесе, и сегодня он об этом узнает.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался наконец Тамим ас-Сабах, завершив свой эксперимент со взглядом змеи. – У меня есть для вас немаловажная информация. Полагаю, будет лучше, если я для начала поделюсь ею с вами, а дальше вы уже будете задавать вопросы. Надеюсь, вы не против?

Несогласных, естественно, не нашлось. Даже непримиримый имам ар-Рахман не воспользовался случаем, чтобы что-либо возразить, – неукротимое любопытство оказалось сильнее оскорбленного достоинства ревнителя веры.

– Встреча, ради которой мы посетили Североамериканскую Федерацию, состоялась, – сообщил Тамим ас-Сабах.

Ораторская пауза напрашивалась сама собой. Тамим замолчал и вновь обвел собравшихся изучающим взглядом. Отметил вопросительно изогнутую бровь Тарика Гафири. Министр иностранных дел имел все основания удивляться – уж он-то наверняка был осведомлен, что из всех членов Совета Семи в Хьюстоне сейчас находятся лишь сам король и Роберт Фробифишер.

– Она прошла в сокращенном составе, – любезно пояснил ас-Сабах. – Тем не менее мы смогли обсудить большую часть вопросов, включенных в повестку дня.

Алид Касим глубоко вздохнул и запустил пальцы себе в бороду.

– Что касается экономического блока, то здесь проблем почти не возникло. Предложения, подготовленные эфенди Касимом, встретили понимание со стороны наших партнеров. При соблюдении некоторых условий можно предположить, что введение режима плавающих экспортных цен для Аравийского Нефтяного Консорциума будет одобрено специальной резолюцией Совета Наций.

Грузный советник по экономическим вопросам тут же перестал ерзать в кресле и придал себе гордый и немного смущенный вид человека, неожиданно объявленного спасителем человечества. Насколько мог судить ас-Сабах, отмена фиксированных цен на поступающую из шельфовых скважин Залива нефть была давней мечтой дома Сауда. Из пройденного в лаборатории доктора Газеви курса истории он знал, что прекратившая несколько десятилетий тому назад свое существование организация ОПЕК использовала экспорт нефти в качестве мощного рычага влияния на мировую политику. С потерей права регулировать цены на продаваемую на внешних рынках нефть Аравия превратилась в обыкновенную страну-бензоколонку – такую же, как Венесуэла или Россия. На протяжении двадцати с лишним лет квоты на экспорт нефти Залива и закупочные цены на нее определяла Всемирная Энергетическая Корпорация, формально являвшаяся агентством Совета Наций, а фактически давно превратившаяся в инструмент Белого Возрождения. Казалось невероятным, чтобы Корпорация выпустила из своих рук столь важную карту. И все же вчера в подземелье Хьюстонский Пророк пообещал ас-Сабаху именно это.

– Я тоже умею быть щедрым, сын Мохаммеда,– сказал он.– Многие в Совете будут против такого решения, не сомневайся. Патрик Вурм, которому комиссары Евросоюза ежегодно отстегивают неплохие суммы, чтобы он сохранял выгодное для европейской энергетической системы статус-кво, будет против. Алехандро Вильяроэль, ревнивый и завистливый, как все впавшие в римскую ересь латины, захочет таких же условий для южноамериканской нефти, что, как ты понимаешь, невозможно. Беньямин Элиезер, который как огня боится усиления арабских соседей своего Великого Израиля, будет не просто против– он станет кричать и брызгать слюной, он согласится отрезать себе правую руку, только бы это решение не прошло. Все, на кого ты можешь рассчитывать,– это узкоглазый япошка Морита и, может быть, старый лорд Элгинброк. Британец презирает Вурма и пойдет на многое, лишь бы ему насолить. Да, Совет расколется надвое, и решающий голос будет у Фробифишера. А Фробифишер проголосует так, как скажу ему я.

– А если израильтянин наложит вето?– спросил ас-Сабах. Чутье подсказывало ему, что король не стал бы слепо доверять обещаниям Пророка, и он решил сыграть нерешительность.

– Тогда его приведут сюда,– отрезал Иеремия Смит.– Он уже встречался со мной... однажды. Я слыхал, что, когда он поднялся наверх, одному из охранников пришлось отдать ему свои брюки. Ты получишь то, о чем просишь, Хасан,– если выполнишь то, что велит тебе наш господь.

– При соблюдении некоторых условий, – повторил ас-Сабах. – Одно из этих условий было сегодня выполнено – я имею в виду пресловутое богослужение в Доме Господа Мстящего, вызвавшее столько кривотолков.

Имам Зийяд ар-Рахман подался вперед, словно пытаясь дотянуться до короля через стол.

– Ритуалы кафиров сами по себе ничего не значат, Ваше Величество. Но участие в них правоверного – это кабира,смертный грех. А когда такой грех совершает человек, в котором мусульмане всего мира видят своего вождя, он становится стократ тяжелее. Нет причин, которые могли бы оправдать грех отречения от Аллаха, как нет милости Аллаха для сахиб ал-кабира...

– Ты напрасно позоришь меня, Зийяд, – сказал ас-Сабах, придав своему голосу оттенок сурового осуждения. – Твой король не отрекался от Аллаха. Быть в святом для кафиров месте – не значит впадать в грех многобожия. Я даже не обязан объяснять, что на самом деле происходило в Доме Господа Мстящего, но, зная, что это волнует многих из вас, скажу. Я молился Аллаху, поскольку он, единый и вечный, может внимать голосу верующего, где бы тот ни звучал. И если тебе, Зийяд, недостаточно слова короля, чтобы перестать сомневаться в том, кому предназначалась моя молитва, я готов поклясться именем Аллаха, милостивого и милосердного.

– В клятвах нет нужды, Ваше Величество, – по-прежнему непримиримо отозвался имам. – Кто я такой, чтобы подвергать сомнению слова алмаза из династии Саудидов? Но как вы объясните свое присутствие в христианском храме миллионам мусульман, которые своими глазами видели вас, шепчущего какие-то слова у алтаря бога христиан? Хватит ли у вас слов, чтобы объяснить каждому из них, для кого предназначалась ваша молитва? Вы сказали, что это было условие, при котором нам разрешат устанавливать свои цены на свою нефть. О, разумеется, это важно – ведь теперь мы сможем вести торговлю так, как выгодно нам, а не кафирам. Но есть вещи и поважнее выгоды, Ваше Величество. Вера, честь, правда – неужели мы забыли об их существовании? Кафиры однажды отобрали у нас право распоряжаться нашими богатствами – теперь они хотят, чтобы мы забыли добродетели ислама и действовали в соответствии с ценностями неверных!

– Хитрость по отношению к неверным угодна Аллаху, – неожиданно перебил его Юсуф аль- Акмар. – Не говорил ли сам Мохаммед: «Война – обман»?

Вот так дядя, озадаченно подумал ас-Сабах. Подобрал все же подходящую цитатку. Но почему он выступил в мою защиту?

«Глупый ты человек, Джингиби, – услышал он чей-то насмешливый голос, подозрительно