вакансия — ну, я в один день и собралась. Сначала у подруги жила, теперь квартиру нашла. Только вот бомжи меня напугали… — Настя села напротив Олега и виновато улыбнулась.
— Что же вы, бомжей боитесь, а незнакомого мужчину домой привели? — Олег улыбнулся в ответ.
— Я всегда по лицу вижу, кому можно доверять, а кому нет.
— И мне, значит, можно? — Он накрыл Настину ладонь своей.
На плите неуклонно закипал чайник. За стеной монотонно гудел лифт. Перекрывая временами колокольчик, в окно стучали ветер и дождь.
— Можно. — Настя залилась краской, но взгляда не отвела.
Отца похоронили, и жизнь Олега пошла прежним чередом: дом — школа — дом — школа. Понимание, почему звенит колокольчик, ничего не изменило… Что делать в такой ситуации десятилетнему ребенку? Не мог же Олег сказать случайному попутчику в трамвае: «Дядя, вы скоро умрете»?..
Впрочем, в большинстве случаев он и не знал, по кому звонил колокольчик: звонки чаще всего раздавались в транспорте, и кто из входящих пассажиров должен умереть — оставалось неясным. Вскоре Олег перестал обращать на колокольчик внимания: ну звенит себе и звенит…
Он боялся одного: услышать звонок вечером — когда, вернувшись с работы, войдет в квартиру его мать.
* * *В воздухе переливался еле ощутимый запах духов. Настино дыхание нежно касалось правого плеча Олега, возле его левого виска ровно звенел колокольчик. Бесившиеся за окном ветер и дождь стихли, в просвет между занавесками глядела плоская серебряная луна. На поду темнела разбросанная одежда. У окна застыла черная угловатая масса — стоящие пирамидой коробки (наверное, с пожитками Насти)… Их, помнится, было три. Олег осторожно откинул одеяло и подошел к окну: да, точно — три.
«И что теперь?..»
Теперь он быстро оденется — стараясь не шуметь, выберется из квартиры — пойдет к лифту. А когда дойдет, или даже чуть раньше, колокольчик смолкнет. Через несколько дней Олег забудет весь этот ничего не значащий эпизод.
Забудет Настину мягкую уступчивость? Забудет нежный аромат кожи и родинку над левым соском? Забудет странную смесь застенчивости и бесстыдства?..
«Ладно, проехали. Нечего раскисать».
Просто он давно не был с обычной девушкой — оттого и хандрит. Забыл это ощущение: тебя выбрали за то, что ты лучше всех… Ни одна проститутка дать этого не может. На мгновение Олегу стал противен весь этот рассчитанный до мелочей, выхолощенный образ жизни, который он для себя сконструировал. И ради чего?..
Несколько секунд он стоял, сжав челюсти. Ничего страшного, такое с ним уже бывало. Не часто, но бывало. Скоро пройдет.
В комнате стало темнее: длинное слоистое облако наползло на край луны. Олег прислонился лбом к холодному стеклу и закрыл глаза.
— Не спится?
Вздрогнув, он обернулся. Подошел к тахте и сел на край. Разметавшиеся по подушке русые волосы Насти казались темными, почти черными… Олег провел пальцем по шелковистой коже плеча — мимо трогательной ямочки на шее — меж колышущихся куполов грудей… Девушка взяла его ладонь и прижала к щеке.
— Иди ко мне…
Олег скользнул под одеяло. Волосы Насти пощекотали ему плечо.
— Господи, как хорошо… — На глазах девушки блеснули слезы.
Жалость и желание, усиливая друг друга, скрутили Олегу горло». Он уткнулся в Настины волосы и глубоко, всей грудью, вздохнул.
Олег окончил школу и поступил е Московский университет, на мехмат. Начались лекции, семинары… Учиться было интересно, он всегда любил математику. А на втором курсе появились девушки, причем не одна и не две, а сразу много — звонили ему десять раз на дню, звали в театр, на дискотеку… Наиболее настойчивые напрашивались в гости: часами сидели на кухне, пили ведрами чай и вели душеспасительные разговоры с его мамой. (Особенно усердствовала некая Олечка: «Ах, какой у вас, Инна Полна, Олежка высокий да красивый!» Тьфу!.. Он долго не мог от нее отвязаться.) В общем, пять с половиной лет в университете Олег провел с удовольствием; он получил красный диплом м поступил в аспирантуру.
Тут дела пошли не так гладко.
Во-первых, оказалось, что способности к математике у него хорошие, по все же не выдающиеся — и не идут ни в какое сравнение, например, с талантом его шефа: вопросы, над которыми Олег ломал голову неделями, тот разрешал за полчаса. А во-вторых, началась перестройка, и наука — ранее почетная и хорошо оплачиваемая профессия — быстро становилась никому не нужна. Покупательная способность аспирантской стипендии таяла, да и платили с перебоями… Жизнь становилась труднее не по дням, а по часам. Друзья и знакомые косяками уезжали на Запад или уходили в бизнес. Диссертацию все же Олег защитил, причем неплохую, и ему сделали предложение остаться на кафедре; несмотря на обуревавшие душу сомнения, он его принял.
А потом он случайно встретил бывшего одноклассника — Гришку Штейна.
Поначалу Олег его не узнал: некогда тощий, обтрепанный Штейн превратился в вальяжного, хорошо одетого джентльмена. Внутренне, однако, Гришка не изменился: он радостно орал, хлопал Олега по плечу и непрерывно задавал вопросы, не слушая ответов. Слово за слово, они оказались в «Метрополе», где и отобедали в обществе Коли и Славы, молчаливых молодых людей в одинаковых серых костюмах — Гришкиных телохранителей. Разговор, в основном, вращался вокруг судеб бывших одноклассников… ну, и успехов Штейна та ниве бизнеса, конечно.
А в самом конце обеда, когда они допивали коньяк, зазвенел колокольчик… Предвестник смерти был настолько неуместен в этом капище эпикурейства, что Олег обернулся. Надменно задрав подбородок, в ресторан вошел дородный седовласый человек с восточными чертами лица. «Мой главный конкурент, Аббасов. — Гришкин шепот обжег ухо Олега. — Гнида редкостная… Я б дорого дал, чтобы он сыграл в ящик». Подобострастно кланяясь, метрдотель провел Аббасова к столику. «Сделаем, — пошутил подогретый коньяком Олег. — В течение двадцати четырех часов…» — «А сколько возьмешь?» — поддержал шутку Штейн, «Десять килобаксов, — рассмеялся Олег. — Готовь».
Расстались они довольные друг другом. «Нужно будет что-нибудь, дай знать! — сказал Гришка на прощанье. — Я старых друзей не забываю».
А через два дня, утрам Олег проснулся от звонка в дверь; мать уже ушла на работу, так что открывать пришлось ему. На пороге стоял Штейн. «Спасибо», — с нехарактерно-сдержанной интонацией произнес он и протянул какой-то конверт. «За что?» — удивился Олег, стесняясь неумытого лица, нечесанных волос и рваных тренировочных. Прежде, чем ответить, Гришка несколько секунд испытующе сверлил его глазами… «За это», — он достал из портфеля газету и, отчеркнув ногтем какой-то заголовок, выставил перед собой… «"Смерть бизнесмена", — прочитал Олег. — Скончался широко известный в деловых кругах Сайд Аббасов… Причина смерти пищевое отравление…»
«Спасибо», повторил Гришка и, резко повернувшись, зашагал к лифту. Конверт остался в слабых от неуверенности пальцах Олега.
Внутри оказалось десять тысяч долларов сотенными купюрами.
* * *Когда Олег проснулся, было уже светло — по комнате гуляли солнечные лучи. Колокольчик по-прежнему буравил левый висок. Из кухни доносилось звяканье посуды, запах жареного хлеба и шум закипающего чайника. Было слышно, как Настя мурлычет какую-то песенку.
Олег посмотрел на часы — до смерти девушки оставалось около пятнадцати часов.
«Как она погибнет? В дорожном происшествии?.. От нападения хулиганов?.. Как ее можно спасти? А никак — судьбу не обманешь. — Олег помассировал пальцами виски: что бы он ни делал, как ни старался, сегодня… или, вернее, завтра — в 1 час 5 минут и 18 секунд — Насти не станет. — А если все же попытаться?..»
Странно, что Олег никогда не ставил подобного эксперимента. А Ведь он ученый, пусть даже и бывший, а потому должен подвергать сомнению любой вывод — каким бы непоколебимым тот ни казался. Например, если не пустить Настю вечером на улицу — что случится с пророчащим неизбежную смерть звонком?..
Олег откинул одеяло и сел, спустив ноги на пол. Его одежда, аккуратно сложенная, лежала на стуле.
А звонок в этом случае смолкнет — если Олегу удастся изменить Настину судьбу. Если он сможет обезопасить девушку от угроз. Кто сказал, что колокольчик не может перестать звенеть? Обстоятельства изменятся, вот он и замолчит.
Почему эта простая мысль никогда не приходила Олегу в голову?.. Он вскочил с постели и стал торопливо одеваться.
Прошло три недели, в течение которых доллары лежали в ящике стола, а Олег продолжал, как ни в чем не бывало, ходить на работу. Он просто не считал эти деньги своими: ясное дело, не сегодня-завтра обман вскроется, и Гришка потребует их обратно. Штейн, однако, не объявлялся, и в конце концов Олег не удержался — купил себе часы «Ролекс». И еще подарки для матери — кухонный комбайн и посудомойку. А потом съездил со своей тогдашней подружкой — той еще расточительницей — в Ялту… В общем, через месяц от десяти тысяч остались две…
Штейн опять пришел без звонка, опять утром и опять без Коли и Славы; с
