– Рик Томпсон? – удивилась Дороти, ставя на стол чашку с кофе. – А разве они не помолвлены с Шейлой Брандиш? А вообще, мы с отцом надеялись, что ты пойдешь с нами на школьный вечер к Касси. Она будет петь соло. – Этим «соло» должен был быть всего лишь небольшой отрывок из «Мессии», но Касси лелеяла тайную надежду произвести впечатление на Миранду. Ведь если у Касси было пусть чуть-чуть высокое, но все же очень приятное сопрано, то Миранда со своим хриплым голосом не могла пропеть и ноты, и это было единственным, в чем Касси могла ее превзойти.
– На школьный вечер? – переспросила Миранда со смехом. – Да ты что, ма? Пойми, я хочу повидаться со своими старыми друзьями, к тому же предоставляется такой шанс… это самая большая вечеринка в Роли за весь этот год. Кроме того, я думаю, и сама Касси понимает, как невыносимы эти дурацкие школьные рождественские вечера. Не так ли, Касси?
– Точно, – промычала Касси, хотя ей ужасно хотелось, чтобы Миранда пошла на концерт. За все время обучения в школе Касси постоянно искала что-нибудь, что она могла бы делать лучше, чем Миранда. Но что бы она ни пробовала – будь то хоккей на траве, викторина или драмкружок, – все получалось у Миранды лучше и все давалось ей легче. А после успешного окончания Мирандой школы ее успехи стали просто фантастическими: начав девочкой на побегушках в Си-Би-Эс, она стала вскоре помощником режиссера, потом репортером… и вдруг совершила громадный скачок – ведущая телепрограммы в сети «Магнум»! Это был уже принципиально новый уровень. Об этом ее жизненном пути знала вся страна. Ведь уже с того самого первого вечера, когда вышли в эфир «Неприятные новости», Миранда Дарин завоевала любовь и восхищение миллионов телезрителей.
– Нечего тебе, дочка, все время мерить себя меркой Миранды, – говорила мать Касси, видя, как ее младшая дочь, учившаяся тогда в Чейпел-хилл, мечется в выборе будущей профессии: она увлекалась то биологией, то политикой, то искусством, но ко всему быстро охладевала. – Ты должна не на Миранду смотреть, а на саму себя и решить, что ты сама, Касси, хочешь в этой жизни делать.
– Все, что мне нужно, – жаловалась Касси матери в порыве откровения, – это быть лучше, чем она. Нет… пусть даже не лучше, просто быть такой же потрясающей! Я так устала, мамочка, так устала оттого, что для всех я только младшая сестра Миранды.
– Но ведь все в твоих руках, Касси, – повторяла ей мать, – люди видят в тебе то, что ты им демонстрируешь. Если ты прячешься в тени славы Миранды, люди и видят тебя только в этом качестве… А ты выйди на свет, не бойся быть сама собой – и, поверь мне, люди будут оценивать тебя как самостоятельного взрослого человека, увидят, какая ты есть на самом деле.
– Не знаю, иногда я сама начинаю сомневаться в том, есть ли я на самом деле, – отвечала Касси.
– А я в этом ничуть не сомневаюсь, – твердила ей мать. – Ты добрая девочка. Ты вдумчивая, чуть-чуть мечтательная. Ты привязчива и можешь стать верным другом. А Миранде, моя сладенькая, как раз всех этих качеств недостает, хоть она и такая умница. Скажу тебе честно, меня очень волнует то, что Миранда приобрела пока только успех и славу, а настоящих друзей у нее так и нет. Даже здесь, в городе ее детства. И ты знаешь, что их никогда и не было. Ее всю жизнь волновали разве что мальчишки. Она обожала дразнить их и зачастую наверняка причиняла им сильную боль. И потом она никогда не хотела пустить здесь корни. А это необходимо человеку, пойми, Касси, нельзя забывать то место, где ты родился. Ну да ладно, пора мне умолкнуть: слишком много мудрых слов я произнесла за один вечер.
Вскоре Касси посвятила себя предмету, о котором в глубине души больше всего мечтала, хотя очень боялась, что все увидят, насколько Миранда в этом деле талантливей. Она выбрала журналистику. И вскоре по-своему преуспела в ней, взяв усердием и вдумчивостью. Конечно, она писала не так талантливо, как Миранда, и у нее получались не такие потрясающие репортажи. И конечно, она не стала такой известной, как сестра. И хотя она, по совету матери, вышла на свет и была теперь человеком независимым, порой ей было ничуть не легче от сознания этой независимости.
Касси поставила фотографию на место и выключила свет. Закутавшись в одеяло, она устремила взгляд в темноту. Прошло уже четыре года со дня смерти родителей, а ей все казалось, что это случилось только вчера. Это был пустой отрезок в ее жизни. Кусочек сердца, превратившийся в лед и не желавший оттаивать. Забыть этот кошмар помогала только работа. И Кеннет, разумеется. Но, тем не менее, довольно часто бывали моменты, когда Касси казалось, что все лучшее в ее жизни уже позади. Ведь все равно никто не был ей так близок, как родители, никто не понимал ее так, как они, – с полуслова. Никто! И уж, конечно, не Миранда. Быть может, такая любовь бывает только в детстве, пыталась успокоить себя Касси. Но не думать и не вспоминать об этой любви она не могла.
В такие минуты Касси казалось, что вся ее жизнь состоит из одних поражений… а жизнь Миранды, напротив – из одних побед. Вот и сейчас, засыпая, Касси перебирала в уме все, что было у Миранды и чего не было у нее самой: прекрасная внешность, блестящая карьера, красивый и богатый муж, хорошенькая дочурка и… младшая сестра, которая, стоит только свистнуть, прибежит и сделает все, что та захочет.
2
Миранда никогда не скрывала, что дом Дарина принадлежал раньше одному из родственников Рокфеллера. Расположенный на тихой улочке, неподалеку от Мэдисон-сквер, он находился в самом сердце самого богатого района в мире. К западу, к Пятой авеню, тянулся ряд домов-дворцов, известных как район миллионеров. На востоке высились огромные многоквартирные дома на Парк-авеню, жить в которых могли себе позволить только очень богатые и влиятельные люди. Хотя дом Дарина отнюдь не являл собой чуда архитектуры, будучи построенным из известняка и с крышей, покрытой зеленым шифером, он все же удачно вписывался в общую атмосферу. А это, как очень скоро начала понимать Миранда Дарин, был один из первых шагов к тому, чтобы попасть в то, что называется «высший свет», куда она сама так стремилась.
Для этого Миранде, красивой женщине с блестящей карьерой, нужно было преодолеть только одну преграду – достичь определенного общественного положения на Манхэттене. В Британии ценится происхождение, в Америке – богатство. Элитой считаются те, кто обедает за антикварными столиками, жертвует деньги на благотворительность, посещает все балетные премьеры или спонсирует эти постановки. Хотя на первый взгляд может показаться, что членом этого богатого мира может стать каждый, кому состояние позволяет вести подобный образ жизни, Миранда очень скоро с болью осознала, что это далеко не так.
Однажды, когда Миранда впервые попыталась войти в высший свет Нью-Йорка (это было после встречи их комитета в Метрополитен-Опера), она вдруг услышала, как одна матрона сказала на ухо другой: «Вы представляете, эта женушка Дарина хочет снять спектакль? Вся ее блестящая идея состоит, видать, в том, что простонародье будет просто вынуждено смотреть это по телевизору!»
Да, поначалу Миранде пришлось совершить немало ошибок. Она из кожи вон лезла. Усердствовала, пожалуй, даже слишком. Слишком часто добровольно вызывалась делать слишком много вещей. Она поняла, что красоты, ума, денег, славы, успеха недостаточно, чтобы суметь внедриться в этот роскошный узкий круг. Требовалось еще и время. И терпение. Астор, Вандербильт, Гарриман, Рокфеллер, Уитни… Их имена стали эталоном, высшей планкой общественного положения для многих поколений. То, чего Миранда
