пламя. Он как будто изучал ее лицо, читал ее мысли, потом лукаво улыбнулся. – Мы были такими же в пору детства, помнишь? Вместе уезжали и забывали обо всем на свете. Твоя матушка всегда ворчала. Мы в равной степени виноваты, Дженова. Но теперь мы здесь, и нам ничто не угрожает. Да еще в таком роскошном пристанище. Что это за место?
– Башня Адера. Мы не знаем, кто этот Адер на самом деле, но существует легенда, будто много-много лет назад он был королем в этой части Англии. Думаю, он был бритт. Защищал свои земли от римлян. Он построил эту башню в знак предупреждения, чтобы они не заходили дальше. В одной из легенд рассказывается о его любви к жене капитана римского легиона. Возможно, здесь и встречались возлюбленные.
Генрих вскинул брови:
– Это не слишком романтично.
– А по-моему, очень даже романтично, – возразила она.
– Для встреч можно найти место получше, – продолжал он. – Здесь даже нет удобной постели.
Дженова с неприязнью покачала головой:
– Они любили друг друга, Генри. Это состояние души.
– Как помешательство?
Она попыталась изобразить улыбку, но вдруг ощутила, что страшно замерзла. Несмотря на веселое потрескивание огня, она никак не могла согреться. К тому же бушевавший ветер проникал внутрь.
С мрачным выражением лица Генрих опустился возле нее на колени.
– У тебя замерзли ноги?
– Я их просто не чувствую.
Несмотря на меха, Дженова дрожала всем телом.
– Ладно.
Быстрым движением он снял с нее сапожки и поставил к огню. Ее нога в чулках были словно ледышки, а его ладони – почти горячими. Он принялся растирать ее ступни: пальчики, пятки, подошвы. Потом стал растирать покрасневшие от холода руки.
Генрих сосредоточенно хмурился. Его прикосновения были бесстрастными и в то же время нежными. Он делал то, что положено, но сама Дженова не чувствовала себя безучастной. Она ощущала заботу; его прикосновения были невероятно приятными, успокаивающими, почти чувственными… Дженова расслабилась, по телу разлилась истома удовольствия.
– Спасибо, Генри, – поблагодарила она тихо. – Ты очень добр ко мне.
Генрих остановил на ней взгляд. В его голубых глазах заплясали отблески огня.
– Разумеется, я к тебе добр. – В его голосе звучала насмешка. – Разве мы не друзья?
До чего же он красив! Если бы она не знала этого мужчину целую вечность, не играла бы с ним в детстве, естественно, испытала бы к нему влечение, как и любая другая женщина. Впрочем, она действительно испытала к нему влечение…
По телу пробежал теплый ручеек незнакомого чувства, волнения, которого она давно не испытывала. Дженова поежилась.
– Тебе все еще холодно? – заботливо справился Генри.
Он вновь взял ее руки в свои. Его пальцы были сильными и уверенными. На одном белел кривой шрам. Дженову вдруг обожгла мысль: «Я ведь не знаю, откуда у него этот шрам». В этот момент она со всей ясностью осознала, что многое из жизни Генри неведомо ей. В своей самонадеянности она полагала, что ей известно о нем все, что представляет хоть какой-то интерес. Но это было далеко не так. Она не могла знать о нем все. Ведь это могло быть небезопасно.
– Дженова?
Озадаченный ее молчанием, он смотрел на нее в ожидании ответа на свой вопрос.
Она заставила себя улыбнуться, стараясь прогнать мысли, принявшие опасное направление.
– Мне… мне все еще холодно… немного!
Он еще больше нахмурился. Что это с ним? Не успела Дженова опомниться, как Генри взял ее плащ и укрыл их обоих. Его рука при этом скользнула под меховую подкладку. Он крепко прижал Дженову к себе, положил ее голову на свое плечо. От удивления Дженова онемела, но не отодвинулась, испытывая удовольствие от его близости. Ей нравилось ощущать себя в кольце его рук.
– Скоро согреешься, – прошептал Генри.
Его дыхание обожгло ее кожу. Ее сердце забилось сильнее, кровь в жилах забурлила.
«Если хочешь жить, уноси ноги!» – предупредил внутренний голос. Но она не обратила на него внимания, так же как на опасные грозовые тучи. Генри ее друг, старинный друг. Но, прислушиваясь к его голосу, рокотавшему в глубинах его груди, к ритмичному стуку его сердца, она сознавала, что ее душевное равновесие нарушено.
Дженова снова поежилась, но теперь не от холода. Ей стало тепло, даже жарко. Она и впрямь созрела для брака. До сего момента Дженова не представляла, в какой степени ее женское естество истосковалось по мужчине…
– Дженова?
Голос Генриха прозвучал озабоченно. Она приподняла голову и посмотрела на него. Он пристально вглядывался в ее лицо. Их взгляды встретились. У Дженовы пересохло во рту, и она провела кончиком языка по верхней губе. Заметив это движение, он затаил дыхание и напрягся. Видимо, догадался, какие
