– Он к старости стал опрощаться. Вспомнил свое детство в вагончике... Да мы с тобой, Линда, осчастливили своих мужей, научили их пользоваться ножом и салфеткой... А взять твое имя... Я-то хотела, чтобы тебя записали «Бланш Линда Хоппер», а отец написал в метрике «Линда Бланш» в честь своей сестры и упорно звал тебя Линда...
Ты же знаешь, твоего папу не собьешь... И я сдалась...
– «Линда» хорошее имя. Моя сестра мне была дороже отца с матерью. Хотя она и моложе меня, но всегда давала дельный совет. Жаль, что замуж не вышла, куда только мужчины смотрят. Чем я мог тогда ее еще порадовать? Она твоя крестная, ты знаешь?
– А где тетя Лин сейчас?
– Она теперь у нас помещица. Купила маленькую фруктовую ферму в Виржинии. Сливы, вишни, черешня. Кстати, вот бы куда нам съездить в отпуск.
– Джимми, это такая даль! А по деньгам в Париж дешевле слетать. И я тебя знаю – два дня ты будешь спать и есть вишни. А потом заскучаешь без своего компьютера, начнешь ко всем придираться от скуки, и мы уедем домой. Хотя в Париже то же самое было.
– Когда это я придирался к тебе? Исправно ходил с тобой по всем музеям, хотя ты и любишь меня поддеть иногда...
– Я знала, что выхожу замуж не за принца Уэльского... Но если честно, мы с тобой идеальная пара, а вот как Линда? Ты счастлива со своим мужем?
Какая-то ты грустная, усталая...
– Мама, ты задаешь странный вопрос. Я свой брак мезальянсом не считаю. Мы поженились студентами, вместе получили работу...
– А почему твой муж учился в докторантуре вместо тебя? Почему ни копейки не внес за квартиру? Если бы не твой дедушка, вам бы и жить было негде... Кстати, вы за нее уже все выплатили?
А когда ты будешь писать докторскую? Года идут, мозги уже не те, что раньше. Мне кажется, давно настала его очередь создавать тебе условия для комфортабельной замужней жизни...
– Мама, ну что ты завелась? Ешь свое суши спокойно. Ты же знаешь, какие в Нью – Йорке квартиры дорогие, да еще с видом на Централ-парк.
Расплатимся потихонечку. Моя диссертация?.. А как ты думаешь, зачем я сюда приехала? Не только вас навестить. Мне дали отпуск. Вот напишу книгу, защищу по ней докторскую. Все идет нормально, мы с Тимоти тоже идеальная пара. А после докторской я вплотную займусь ребенком – сдам анализы, буду пить таблетки...
– Об этом я уж и спрашивать боюсь. Ну прости меня за мою нетактичность...
– Ну что ты, мамочка, я тебя люблю...
– И я тебя люблю, моя девочка...
Домой вернулись поздно. Но Тимоти на звонок не ответил. Линда подумала и сказала в трубку:
– Тим, позвони мне, я уже скучаю.
Ночью раздался звонок.
– Привет, Линда, это я. Я звоню не из дома. Мы с приятелем поехали на рыбалку. Вот зашел в местный бар...
– Тим, какая рыбалка? Ты же удочку ни разу...
– Все, деньги кончаются. Целую. Не звони. Я сам позвоню, когда вернусь.
Линда уже не могла заснуть. Взяла книгу, пролистала. И вдруг все эти научные изыскания показались ей такими ненужными – ни ей, ни будущим читателям. Надо было дома остаться. Поехали бы вместе. Ведь мы давно никуда не ездили. Весь отпуск проторчали в Нью-Йорке, Тимоти пропадал в библиотеке с утра до вечера. А я чего делала?
Ходила в «Метрополитен» на бесплатные симфонические концерты, учила итальянский язык, читала Данте, на которого никогда не хватало времени... Типичный синий чулок. Может, постричься? И что это изменит? Буду синий чулок со стрижкой... Тут все дело в состоянии души.
Линда с наслаждением потянулась под маминым пуховым одеялом. Нет, все-таки мама молодец! Как она умеет наладить быт, какой комфорт везде! Льняное хрустящее от чистоты постельное белье с каким-то обалденным ароматом лимонной свежести, удобные подушки, всюду цветы, абажуры ламп с двух сторон кровати точь-в-точь повторяют рисунок занавесок. На таком ложе только детей делать – румяных, толстых и веселых. Линда подумала о Тимоти. Вспомнила его глаза, когда он снимал очки – немого рассеянный взгляд, но в них была какая-то скромная порочность. Линда от этого заводилась. Ей нравилось в нем все – безволосая грудь, белая кожа, даже его легкая сутулость.
Может быть, их секс кому-то показался бы скучным, но Линда любила Тимоти. Любила его всего – его запах, рассеянность, их однообразный секс и даже то, как он мылся под душем, никогда не задергивая полностью занавеску и заливая все вокруг.
Поэтому Линда всегда мылась после него и все за ним убирала. Раньше, живя у родителей, когда у них была еще только одна ванная комната, Линда, как самая маленькая, шла под душ первой. И эта смена семейной очередности стала для нее знаком взросления. Хотя Тимоти был старше ее на три года, она чувствовала себя старшей в их маленькой семье.
Работа в архиве заняла полных четыре дня. Линда перекопировала уйму бумаг и вдруг нервно засобиралась домой. Отец расстроился и хотел было обидеться, но мама на него выразительно посмотрела и сама стала торопить Линду с отъездом.
Линда прилетела в Нью-Йорк днем. Тимоти дома не было. Служебный телефон ответил его голосом с автоответчика, но Линда ничего говорить в трубку не стала. Ее удивило, что в спальне и в гостиной был такой бедлам, словно в день ее отъезда объявили воздушную тревогу и Тим метался по квартире в поиске необходимых вещей для эвакуации.
