все.
— А кто именно приходил? Вы их запомнили?
— У меня осталась карточка. Вот, пожалуйста… Баронесса Васмут. Она живет в Нью-Йорке, правда не всегда. А ее муж только в Европе. Но я не должен был это показывать вам. Я нарушил этику.
Улисс выписал чек.
— Это облегчит нам муки совести?
— Лучше бы наличными. Хотя сложно обналичить такую сумму. Дарю вам злосчастную карточку. Ваши деньги мне очень кстати. И я всегда готов к нашим услугам. Между прочим, баронесса собиралась уехать, если уже не уехала. Но вы можете ее еще застать.
Улисс дружелюбно простился с детективом и отправился на поиски баронессы. В том, что детектив говорил правду, Улисс не сомневался. За столько лет службы он научился отличать правду от лжи получше любого детектора.
Апартаменты баронессы находились напротив Центрального парка. Неподалеку от апартаментов покойного Джона Леннона и ныне там живущей Йоко Оно. Улисс вошел в просторный зеркальный вестибюль, устланный коврами и заставленный дорогими китайскими вазами. Он показал любезному консьержу визитную карточку и сказал, что ему назначена встреча. Но вышколенный страж все-таки позвонил наверх. Полковник назвал свое имя, так как ничего другого в голову ему не пришло.
— Вас ждут, сэр. Шестой этаж, литер Би.
Улисс поднимался в лифте и мысленно готовил речь. Ничего в голову не приходило. Тогда он решил положиться на первое впечатление и на вдохновение.
На этаже было всего две двери в две квартиры. Судя по всему, бедная родственница классика американской литературы занимала покои не из дешевых. Он постучал в дверь золоченой скобкой, висевшей на такой же золоченой пластине. Дверь растворилась. Улисс вошел в залитую солнцем гостиную. Спиной к окну стояла изящная женская женская фигура в лиловом шелковом халате до пола. Ее темно-русые волосы были красиво пострижены в стиле тридцатых годов. В одной руке она держала длинный мундштук с сигаретой, в другой бокал с вином. Это была… Пегги!
— Какая встреча! — насмешливо воскликнула она. — Я знала, что еще раз тебя увижу. Разумеется, ты из ЦРУ, раз меня нашел. Или я так тебе запала тогда в душу? — Она поставила бокал на стол, положила мундштук и подошла к Улиссу. — Ты пришел закончить то, чего мы не успели начать на Галлоуз-роуд? — томно спросила она, прижимаясь к нему всем телом.
Снова запах знакомых духов. Уж не весь ли флакон она с собой утащила? Халат слегка разъехался на груди. Улисс заметил черное кружево лифчика с продернутой в него розовой ленточкой. Пегги была очень соблазнительна. Но полковник уже сделал выбор. Он деликатно, но твердо запахнул на груди Пегги ворот халата. Потом оглянулся в поисках стула. Но Пегги не садилась и не приглашала его присесть. Она отошла к столу, снова взяла в руки мундштук и затянулась, в упор глядя на Улисса.
Он откашлялся и спросил:
— Пегги, мне хотелось бы для начала знать, кем ты приходишься баронессе Васмут? Что, тоже шпионишь за ней?
Пегги рассмеялась.
— Дурачок, я и есть баронесса Васмут. И зовут меня не Пегги, а Лилиан. Теперь ты понял, кто я? Я дочь Стива Монроя, хотя и не носила его фамилии. Да и узнала я об этом недавно. Мать от меня все почему-то скрывала. Пока не выдала замуж за старика. Подозреваю, что он ее бывшей любовник, хотя они не признаются. Но мне уже все равно. Я хочу уйти от него. Денег он мне не даст, если я сама уйду. Так что папочкины деньги были бы кстати. Говорят, его выдвинули на Нобелевскую премию…
— А те два миллиона ты уже истратила?
— Какие два миллиона?! Мы были так бедны, что мне надо было выходить замуж по расчету.
— Баронесса, теперь послушай меня. Твоя мать получила два миллиона по страховке. Но эти деньги были завещаны тебе. Энн не знает, сколько тебе лет. Наверное, ты тогда была несовершеннолетней и деньги получила мать. Вот с нее и спрашивай. А если ты начнешь судиться с Энн, могут всплыть не очень хорошие вещи.
— Например? Что я дочь своего мужа, а не Стива?
— Нет. Есть и кое-что похуже. Твой отец не умер, а покончил с собой. Если это станет известно, страховка аннулируется. С вас взыщут эти деньги, то есть с тебя. Деньги, которые ты не получила. Не говоря уж о том, что твой отец был болен Альцгеймером и все последние книги писала за него Энн. Если все это начнут ворошить, то начнется такая буря! Никто не уцелеет. У Энн хранится его предсмертное письмо, но она не будет ничего делать, если ее не вынудят к этому.
— А копия завещания у нее хранится? Я могу ее посмотреть?
— Разумеется. Ты можешь потребовать у матери свои законные деньги. А теперь скажи: зачем ты устроила этот опасный карнавал? Приехала, несколько месяцев выдавала себя за горничную? А мне потом сочинила еще одну легенду о бедной фотомодели?
— Это трудно объяснить. Я сказала мужу, что поехала лечиться в Америку от депрессии! Но иногда хочется убежать от самой себя. А как там Модеста? Не скучает? Если честно, она ко мне лучше относилась, чем собственная мать. Передай ей, что я по ней скучаю. Кстати, я работала фотомоделью до замужества. И такие истории со мной тоже случались. Поэтому я и выскочила замуж.
— Модесте ты можешь сама это сказать. Через неделю она будет в Нью-Йорке. Они с Уайном поженились. Ты ведь и его пыталась соблазнить? И чуть-чуть не прокололась. Одежду ты поменяла, а вот белье не догадалась.
— Сукин сын! Сам приставал ко мне! Я же его только высмеяла. Вот уж не думала, что он такой наблюдательный… и болтливый. Модесте все-таки удалось это! Снимаю шляпу перед такими женщинами. Правда, насчет Уайна я бы не строила иллюзий. Думаю, он уже не выкарабкается.
— Неужели Энн тебя ни разу не встречала на этих тусовках?
— Мы ходим в разные места. К тому же она рассеянна, как все творческие натуры. Она меня уже встречала в Нью-Йорке. А я себя не узнала в дешевом прикиде и рыжем парике. А теперь скажи: почему ты меня не хочешь? Скоро я буду свободна. Да я и сейчас фактически свободна. Мы могли бы уехать куда- нибудь…
— Если бы мы раньше встретились. И при других обстоятельствах. Я, кстати, собрался жениться. А ты еще такая молода. У тебя есть шанс что-то изменить. Может быть, тебе помириться с Энн? Она тепло о тебе вспоминала. О Джоан-Пегги. Говорила: «девочка запуталась»…
— Не сейчас. Я не готова к таким отношениям. Пускай лучше пришлет мне бумагу про эти два миллиона. Понятия не имею, куда мать их дела. Она живет довольно скромно, хотя и в Калифорнии. Но это уже моя забота… Что ж, прощай, мой мачо. Кстати, на ком ты женишься?
— Пришлю тебе приглашение на свадьбу, тогда узнаешь.
— Лучше не надо. Все равно не приду.
Улисс вернулся в Мак-Лейн поздно ночью. Но Кевина дома не оказалось. Наверное, был в усадьбе. Телефон сына не отвечал. Улисс вышел на двор. Прошелся по дорожке до стеклянной беседки. Увидел две фигурки. В одной он узнал сына. Другая была женская. Молодые люди целовались. Улисс вздохнул и повернул обратно.
Кевин пришел через час. Улисс сидел в кресле и разбирал почту.
— А… ты уже дома? Давно приехал?
— Как твой спектакль? Продвигается?
— Тебе интересно? Роль почти готова.
— А я вот что подумал, сынок. Раз ты хочешь быть актером, то посоветуйся с Энн. Она сейчас в Голливуде. Ей лучше знать эту кухню.
— Так ты не против?
— Я уважаю твой выбор. Правда, нам придется съехать. Найду другую работу.
— Опять? Я не хочу уходить из школы.
— Постараюсь устроиться поблизости. Не переживай.
Утром Улисс решил пробежаться. Он бодро затрусил по тропинке за воротами усадьбы. Но через
