полицейских более массивные задницы? И они боятся не усидеть на скамейках? В прежние времена мы обязаны были находиться в хорошей форме.
В раздевалке было пусто – до конца смены оставалось еще много времени. А потом здесь станет шумно, кто-то будет постоянно входить и выходить. Когда я была патрульной, в раздевалке всегда шла оживленная болтовня – мы хвастались своими детьми, жаловались на любовников и мужей, с гордостью рассказывали об успехах. От одной из новых девушек, дочери человека, который уже был полицейским, когда я только начинала работать в участке, я слышала, что здесь вовсю начали сплетничать. Да, все меняется к худшему.
Но кое-что осталось неизменным – тишина в участке между сменами. Телефоны молчали – если кто-то захочет со мной связаться, он воспользуется пейджером. Я присела на одну из скамеек и положила рядом с собой стопку папок, рассчитывая, что просмотрю некоторые из них, а потом вернусь в общий зал.
Я поднялась только через четыре часа.
Когда я открывала новую папку, у меня складывалось впечатление, что я читаю один и тот же сценарий. Неожиданно и без видимых причин исчезает белый мальчик. Не приходилось сомневаться, что мальчик окажется светловолосым и худощавым, с приятным лицом и чистой кожей. Всякий раз находился свидетель, утверждавший, что непосредственно перед исчезновением видел мальчика в обществе близкого человека, имевшего неопровержимое алиби (исключение составлял только мистер Гарамонд). Я была готова поставить свою месячную зарплату на то, что в остальных делах схема окажется аналогичной.
Теперь я начала понимать причину интереса Дока. Всякий раз при столкновении с таким ужасом тебя охватывает ярость и возмущение, но когда у тебя на глазах каждое следующее исчезновение укладывается в схему, становится мучительно интересно, что будет дальше – несмотря на уколы совести. Однако я очень быстро перешла в следующую стадию: наступило время мести, говорит благородный детектив. Я стала охотницей в львиной шкуре; я начала точить копье. И бежала с копьем в руке. Я хочу есть. И я утолю голод.
Глава 11
Мои опасения оказались не напрасными – во время наших расспросов, которые заняли больше времени, чем я считала разумным, выяснилось, что пропали еще дети. Один мальчик исчез перед Пятидесятницей. Вдова Ивона Кергэна, который слыл прекрасным каменщиком в приходе Сен-Круа, в Нанте, передала своего сына под опеку коварного Пуату, чья репутация к тому моменту уже должна была быть всем известна, но почему-то никто не обращал на нее внимания. Мальчика больше никто не видел.
«Здесь едят маленьких детей».
И почему только люди продолжают отдавать ему своих сыновей?
«Нам обещали разные блага». Одна и та же история повторялась множество раз. Я не могла понять, почему люди ему верят – неужели лелеют безумную надежду, что именно их сын не разделит судьбу остальных, что благодаря каким-то особым качествам, которые, как всегда склонны думать родители, они привили своим детям, ему повезет, и он не станет очередной жертвой. Они должны обладать бессмертием, ведь ничто другое не сможет их защитить.
Кергэну исполнилось пятнадцать. Говорили, что он был вежливым и мягким, очень красивым для мальчика, стоящего на пороге взрослой жизни, а еще невысоким и выглядел младше своих лет. В общем, очень похож на девочку.
Мой Мишель тоже был красивым, но совсем не маленького роста – у него были длинные руки и ноги, и двигался он очень грациозно. Я всегда с удовольствием на него смотрела, на живое существо, которое Бог привел в этот мир с моей помощью. Он вступал в свою взрослую жизнь с гораздо большим достоинством, чем многие из его сверстников, и никогда не отличался неуклюжестью, столь характерной для мальчиков, когда у них ломаются голоса и становятся широкими плечи. Он часто обнимал меня, не в силах сдержать свою любовь, – женщина, которой суждено было бы стать его женой, никогда не жаловалась бы на его холодность. Я по сей день помню это ощущение, когда его руки обхватывали мою шею; и мне не нужны экзотические фокусники из Италии, чтобы напомнить силу его объятий, тепло щеки, радость от того, что он просто рядом, да и вообще живет на свете.
Разумеется, я не старалась удерживать его около себя – ни одной матери это не удается, хотя я рассталась со своим сыном значительно раньше и гораздо мучительнее многих.
В начале мая исчез еще один мальчик, и снова около Машекуля; он отправился вместе с группой детей из своей деревни в замок, чтобы попросить там подаяние. Родители считали, что в большой группе им ничего не грозит. Сначала милостыню получали девочки, затем они уходили, уступая место мальчикам. В тот день сын нищего Томаса Эза, который жил с женой в Пор-Сен-Пэр, пошел в замок вместе с несколькими детьми, но по какой-то причине ему ничего не давали. Наконец пришла его очередь.
На сей раз имелся свидетель, который видел, как его увели. Девочка по имени Доминик осталась его подождать, потому что он ей нравился и она надеялась пойти с ним вместе домой. Ее тетя пришла в магистрат, чтобы пересказать то, что ей сообщила испуганная маленькая племянница, которая всю дорогу до дома шла одна в полной темноте, потому что мальчик так и не вернулся. Она была слишком юна, чтобы понимать, какая опасность ей угрожала, и, должна заметить, не слишком умна.
Я честно признаюсь, что воспользовалась этим, когда ее незаметно, по просьбе его преосвященства, привели к нам вечером. Мы решили, что будет лучше, если с девочкой поговорю я, а не епископ, потому что она смущалась в присутствии взрослых, по крайней мере так сказала ее мать. Мне стало интересно, как в таком случае девочка осмелилась остаться, чтобы подождать мальчика, который был ее старше.
Когда мать ее привела, я все поняла.
– Пройди вперед, Доминик, – сердито сказала мать и подтолкнула дочь к нам.
Я решила, что, возможно, именно мать предложила девочке дождаться мальчика. Он был молод, но не настолько, чтобы не обратить внимания на заигрывания. Мне показалось, что ей лет тринадцать или четырнадцать, иными словами, она была чуть старше этого мальчика. Для такой девочки забеременеть – единственный способ получить мужа.
Жан де Малеструа держался в стороне, пока я разговаривала с Доминик. Если бы мне не удалось узнать у нее то, что нам нужно, он бы вмешался.
– Bonjour, ma cherie[31], – сказала я.
Мать поспешно стукнула дочь по плечу, девочка присела в реверансе и откликнулась:
– Bonjour, Mere[32].
Затем она сложила руки на белом переднике, который, похоже, старательно выстирали перед визитом к епископу.
– Спасибо, что пришла к нам сегодня.
– Да, святая мать, – ответила она и снова присела.
– Мне сказали, ты что-то знаешь про то, что случилось с сыном Томаса Эза. Твоя тетя говорит, что ты видела, как он вошел в замок в Машекуле.
– Да, матушка.
– Он вошел туда один или с кем-нибудь?
– С мужчиной.
– Ты его знаешь?
– Нет. Но я видела его в Машекуле. Говорят, его зовут Анри.
Мне нужно было постараться не показать, что я почувствовала позорное и нечестивое возбуждение. Я еще не успела поделиться с епископом своими мыслями относительно милорда де Ре и исчезновения детей.
– А ты слышала, что сказал этот мужчина, Анри, мальчику?
– Его зовут Дени, матушка.
– Хорошо, Дени. Месье Анри что-нибудь ему сказал?
– Да, матушка. – Она снова поспешно присела, а потом продолжила: – Он сказал, что, если Дени не получил мяса, он может войти в замок, и ему дадут.
Мясо – это большой соблазн для голодного ребенка.
– А Дени ответил ему что-нибудь?
– Нет, он сразу пошел в замок.
– А с тобой он говорил перед тем, как туда пойти?
