Наконец и она вставила свое слово:
— Разве мне нельзя побыть тем временем здесь, в доме матери?
Прервавшись на полуслове, Адель переглянулась с Алехандро, ожидая, что скажет он. Но первой высказалась служанка:
— Дитя может оставаться здесь сколько угодно, если только не будет тревожить хозяйку.
— Нет, она не будет, — сказал Алехандро. — Ей строго-настрого запрещено не только прикасаться к больной, но и близко подходить к постели. Лошади у нас добрые, так что мы обернемся еще до заката и заберем девочку. Кэт тем временем успеет поговорить с матерью — только недолго! — и мы потом сразу же двинемся в Виндзор. Что скажете на это, Адель?
Адель с сомнением взглянула на служанку, размышляя, можно ли оставить Кэт на эту девицу, которая явно еще не так давно была здесь какой-нибудь судомойкой, а стала горничной, лишь когда слегла хозяйка.
Однако, если им непременно нужно ехать к матушке Саре, выбора у них нет, и ребенка придется оставить. Адель открыла сумочку, извлекла оттуда золотую монету и протянула девице:
— Проследи, чтобы она не приближалась к постели. Если все будет благополучно, то, когда мы вернемся, получишь еще такую же.
Служанка, в жизни не державшая в руках таких денег, услышав, что дадут вдвое больше, вытаращила глаза.
— Все сделаю, леди, будьте уверены. Присмотрю за дитем лучше не бывает, — закивала она головой для пущей убедительности.
Адель все же точили сомнения. После некоторого колебания она обняла Кэт и сказала:
— Мы приедем за тобой до захода солнца.
Девица подала им плащи, и, стоя в дорожном своем одеянии, они смотрели, как замызганная девица вела Кэт по темному коридору в спальню. Шепотом Алехандро молился, чтобы Господь позаботился о ребенке, а потом они быстро вышли, оседлали своих лошадей и направились по дороге на запад.
За рекой, поднявшись на холм, они тут же увидели долину. Алехандро, дернув поводья, направился в сторону видневшегося невдалеке луга, и Адель, не отставая, двинулась следом за ним. Как и говорила служанка, вскоре они увидели два дуба, слившиеся в одном неподвижном объятии. И когда всадники проскакали под сплетенными ветками по узкой дороге между согнутыми стволами, Алехандро даже показалось, будто они вторглись в чужую жизнь.
Вскоре они въехали в густой лес, и тотчас все изменилось. Даже самый воздух здесь был не тот, что на лугу. Он был слаще и намного теплее, хотя в таких чащах обычно царит вечная прохлада. Стояла тишина, не слышно было ни звука — ни стрекота насекомых, ни кваканья лягушки, ни человеческих голосов, только стук копыт по земляной дороге.
В изумлении оглядевшись, Алехандро сказал Адели:
— Я начинаю понимать, почему ты решила оставить Кэт дома. Я и сам почти околдован этим местом… Здесь явно присутствует нечто, неподвластное моему уму.
Они выехали из чащи так неожиданно, что прикрыли рукой глаза, защищаясь от яркого света. С той минуты, когда они проехали под дубовой аркой, Алехандро ничего толком не запомнил, однако знал, что дорога закончена. Он понятия не имел, сколько они ехали через лес. Он ничего не запомнил — его слишком околдовала таинственная красота.
Однако Адель, в отличие от него, отнюдь не пришла в восхищение. Ей отчаянно захотелось крикнуть, чтобы они поворачивали назад и быстрей уносили ноги, но слова замерли у нее на губах. А в лесу ей явственно чудилось, будто чья-то невидимая рука направляет лошадь сквозь кусты и деревья к сверкавшей на солнце поляне. Адель пыталась протестовать и опять оказалась беспомощной, будто вдруг онемела, не в силах издать ни звука.
Зачарованные, прикрыв от блеска глаза, они в изумлении переглянулись. Потом, медленно, тяжело спешившись, двинулись по тропе в сторону видневшегося невдалеке каменного дома. Вскоре они достигли вымощенной камнем дорожки, которая вела от порога к теплому желтому источнику. Увидели пар, волнами поднимавшийся над водой, и завороженно смотрели, как играли на ее гладкой поверхности золотые солнечные искры. В теплом, сыром воздухе висел странный, пьянящий запах, и Алехандро вдруг вдохнул его полной грудью, потом еще и еще. И чем больше он его вдыхал, тем больше ему хотелось сделать еще глоток этого благословенного аромата, тяжелого, сладковатого, который нес в себе запахи живой влаги и мертвенной сырости, запах гнили и запах жизни.
Когда вновь обрел дар речи, Алехандро сказал, обращаясь к Адели:
— Если это и есть зло, то я готов ему сдаться навеки. В жизни не видел ничего лучшего, чем это место.
Тут в тишине раздался волшебный голос:
— Приветствую вас у себя, почтенный доктор и благородная дама.
Тут перед ними, будто из ниоткуда, возникла женщина, вид которой никак не соответствовал завораживающей музыке голоса. Она снова заговорила, и речь ее полилась плавно, будто песня матери, убаюкивающей в колыбели дитя.
— Я ждала вас, — сказала она, — но не знала, когда вы появитесь.
Алехандро, чей логический ум не желал поддаваться чарам, подумал, что не бывает подобных предвидений. Но вокруг стояла безмятежная тишина, сладко пахло жирной, плодородной землей, присутствие этой женщины странным образом успокаивало и согревало, и вдруг он ощутил в душе необычную ясность, и ему показалось, что никогда ему не было так хорошо со времен детства, и он поддался этому чувству. В этом странном заколдованном месте даже бабочки не порхали, будто бы медленно плыли в теплом, густом воздухе, поддерживаемые загадочной силой. Солнца не было видно, но повсюду царил яркий солнечный свет и стояли деревья, не отбрасывавшие тени. Не было никаких сломанных или засохших ветвей, всё казалось ярким и безупречным, кроме самой незнакомки, на чьем лице запечатлело свои следы время, но отметины годов казались не бременем для нее, а благодатью.
Вне границ этого чудесного места, за вратами из двух сросшихся дубов, нигде не было такой ясности, везде царил хаос.
— Вы приехали за лекарством, — сказала старуха. Он кивнул, широко распахнув глаза в ожидании чуда.
— Очень хорошо, вы его получите, — сказала она и вручила Алехандро искусно вышитую полотняную сумку.
Он повертел ее в руках, и лицо его озарилось детским любопытством.
— Не думал заполучить это в руки, — сказал Алехандро. — Что здесь? Лекарство от чумы?
Смех у нее был глубокий, не старческий, завораживающий и мелодичный.
— Лекарь, всегда нужно быть готовым к тому, чего ты не ждешь, — сказала знахарка. — Если хочешь найти лекарство, открой сумку и удовлетвори любопытство.
Так он и сделал. Он повернулся к Адели, которая взглянула на сумку недоверчиво, но не оттолкнула и тоже принялась изучать содержимое. Алехандро брал каждую вещь с величайшим почтением и рассматривал по очереди. Адель последовала его примеру. В сумке оказалось несколько мешочков, наполненных редкими травами, среди них он нашел и похожие на те, что дал ему в Авиньоне де Шальяк и которые он успел израсходовать. Следующий мешочек был побольше и потяжелее, в нем лежал дурно пахнущий серый порошок. Алехандро прихватил щепотку, растер между пальцами и, как песок, высыпал обратно. Была там и заткнутая пробкой фляжка, наполненная желтоватой жидкостью. Была красная тесьма, скорлупа грецкого ореха и еще несколько странных предметов, про которые Алехандро и не слышал, чтобы ими лечили. Он крепко прижал сумку к груди, будто хотел убедиться, что она существует на самом деле и не приснилась ему.
Он повернулся к женщине, желая поблагодарить ее за подарок.
— Госпожа, — сказал он, — я даже не знаю, как тебя зовут, кого мне благодарить. Мы приехали в поисках той, кого все называют «матушка Сара».
— Она перед вами и есть.
Алехандро не смог скрыть радости, счастливый тем, что нашел что искал.
— Значит, это ты! Это она! — сказал он Адель и вновь повернулся к старухе. — На меня так
