Филомены, судорожно сжимая нож.
— Не могу. — Он посмотрел на де Шальяка. — Коллега, может, вы…
Де Шальяк неохотно взял нож и занял место Алехандро.
— Не взыщите, мадам, — сказал он, обращаясь к Филомене. — Вы готовы?
— Да, — прошептала она. — Да поможет мне Бог. Я готова.
«Слишком много крови, слишком много крови, — билось в сознании Алехандро, когда из разреза хлынула алая жидкость. — Слишком глубоко! Разрез слишком глубок, она умрет, и ребенок вместе с ней…»
Однако он ошибался, разрез был выполнен превосходно; действуя быстро, но осторожно, де Шальяк разрезал пока только кожу. Хотя страх Филомены несколько притуплялся опием, было ясно — она чувствует буквально все, что с ней делают. Она храбро стискивала зубами деревянную ложку, чтобы не дергаться даже при очень сильной боли. Прекрасный острый нож в умелых руках де Шальяка слой за слоем разрезал ее кожу, и на лбу Филомены выступил обильный пот.
Алехандро прижимал к постели ее руки, так сильно, что временами боялся сломать ей кости. Кэт вытирала со лба роженицы пот, расправляла пряди прилипших к мокрой коже волос.
Не прекращая делать свое дело, де Шальяк бросил взгляд на Кэт.
— Найдите рисунок матки. Пусть кто-нибудь держит его справа от меня, так будет лучше видно.
Кэт отыскала его среди других рисунков и вручила акушерке. На мгновение де Шальяк, казалось, заколебался; потом, с глубоким вздохом, раздвинул мышцы и обнажил матку. Ее плотная, блестящая поверхность волнообразно двигалась, когда рвущийся на свет ребенок ворочался внутри.
— Да направит Господь мою руку.
Он прижал нож к плотной внешней поверхности матки и вскрыл ее.
Все слуги в доме, даже находящиеся на кухне, в подвальном помещении, слышали крики Филомены. Наконец она испустила долгий, душераздирающий вой и смолкла.
Все еще находясь в состоянии шока, Алехандро взял младенца на руки. Акушерка только что обтерла его и заявила, что ребенок крепкий, здоровый. Как когда-то с Гильомом, Алехандро вынес драгоценный сверток из комнаты. Де Шальяк заканчивал удалять взрезанную матку Филомены.
Внук Алехандро дожидался за дверью, с выражением ужаса на лице; он, как и все остальные, слышал крики Филомены.
Алехандро опустился на колени и показал Гильому малышку.
— Приветствуй свою… — Он смолк, не зная, как правильнее сказать. Эта девочка, его дочь, приходилась сестрой матери Гильома. — Свою тетю, так, по-видимому.
Он откинул прикрывающую личико малышки ткань. Новорожденная приоткрыла губы, как бы собираясь заговорить, но издала лишь слабый, мяукающий звук и снова закрыла рот. Гильом улыбнулся и осторожно коснулся детской щечки.
— Какая мягкая.
— Да. — Алехандро припомнил свои ощущения, когда держал на руках Гильома, которому от роду было всего несколько мгновений. — В точности как ты.
«И в точности как ее мать».
Он поднялся, оставил мальчика одного и отнес малышку в комнату Кэт, а потом поднялся к себе в комнату и в одиночестве разразился горькими слезами.
Глава 34
Дорога до горного лагеря заняла у них вдвое меньше времени, чем у Джейни на Конфетке. Лейни, Брюс и оба их спутника проскакали через ворота лагеря вскоре после захода солнца.
Первой их увидела Кэролайн. И замерла, глядя на Брюса и думая, что это совсем не тот человек, которого она знала. Справившись с волнением, она подошла к нему и заключила в объятия.
Отодвинувшись, она посмотрела ему в лицо.
— Я уже говорила, как благодарна за все, что ты для меня сделал?
Сара выбежала вслед за ней, но, увидев Брюса, отпрянула и спряталась за ногу матери.
— Все в порядке, малышка, — сказала ей Кэролайн. — Это старый друг мой и Джейни. Он пришел помочь Алексу.
Она вопросительно посмотрела на Брюса: «Это правда?» Тот кивнул.
— Тогда пошли со мной.
Брюс удивленно оглядывался по сторонам; здесь Джейни провела почти все время с тех пор, как он видел ее в последний раз. В главном зале Кэролайн сказала ему:
— Подожди минуточку здесь.
Она пошла в спальню. Джейни спала на краю постели. Том тоже спал, в кресле, вытянув здоровую ногу, но, как показалось Кэролайн, не слишком крепко. Войдя, она закрыла за собой дверь.
Мягкое прикосновение Кэролайн к плечу разбудило Джейни. Она села, потирая руками лицо. И тут же сжала руку Алекса, испытав огромное облегчение, когда почувствовала, что она теплая.
— Они здесь?
Кэролайн кивнула. Джейни перевела взгляд на сына, потом снова на Кэролайн.
— Я не могла дождаться, пока они доберутся сюда, а сейчас не уверена, что готова.
— Сначала приди в себя, а потом выходи. Я пока побуду с ними.
Готова она была или нет, момент настал. Джейни встала и подошла к мужу. Тот уже проснулся.
— Я люблю тебя, — сказала она. — И этого ничто не изменит.
Он кивнул на обрубок ноги.
— Даже это?
— Том… — простонала она. — Пожалуйста, не начинай…
Он махнул рукой в сторону двери.
— И это?
Джейни ответила не сразу.
— С тех пор утекло много воды.
Том опустил взгляд.
— Да, много. И, несмотря на все трудности, дела у нас идут хорошо.
Он поднял взгляд, рассчитывая увидеть на лице жены подтверждение своим словам.
— Удивительно хорошо.
— Однако признай — это меняет все.
«Ничего я не собираюсь признавать», — едва не выпалила она, но поняла, что это прозвучит слишком грубо. И потому просто сказала:
— У нас есть сын, дом, семья — пусть и не совсем обычная — и жизнь, созданная немалым трудом. И ничто не заставит меня подвергнуть все это опасности. Это хорошая жизнь; если хочешь знать правду, такой удовлетворенной я никогда себя не чувствовала. Ох, мне, конечно же, недостает прежней работы и того, в каких условиях она протекала, и все же я снова практикую. — Джейни улыбнулась. — Это не так уж плохо — быть сельским доктором. Мы умудряемся довольствоваться тем, что имеем, и с каждым днем имеем все больше. Мне нужны ты, и Алекс, и Кристина, и все остальные. Не знаю, что я стала бы делать без вас.
Том встал, опираясь на костыль, крепко обнял жену и притянул к себе.
— Подожди, — сказала Кэролайн, когда Джейни наконец вышла из спальни. — Сначала я должна кое-что рассказать тебе… о Брюсе…
Джейни резко остановилась.
