— Они тратят слишком много времени зря, — сказала она удивленно.
— Шшш!
— ..Свет путешествует в течение года, со скоростью 186 000 миль, или 300 000 тысяч километров в секунду. — В кадре появился Сол, стоящий у маленького телескопа. — Это предполагаемое послание зафиксировано способом, который астрономы не предвидели, в эксперименте, проведенном профессором Гордоном Бернстайном.
— О Господи, — простонал Гордон.
— ..в Университете Ла-Ойи, Калифорния. Эксперимент касался низкотемпературных измерений, которые показывают, как атомы выстраиваются в одну линию в магнитном поле. Результаты эксперимента Бернстайна пока только изучаются — сейчас еще нет твердой уверенности в том, что фактически приняты сигналы от далекой цивилизации. Однако сотрудничающий с профессором Бернстайном профессор Шриффер, который расшифровал код сигнала, заявляет, "что хочет привлечь к этому внимание научной общественности. — Очередной кадр: Сол пишет уравнения на доске. — А теперь самая удивительная часть этого сообщения — изображение. — Крупный план тщательно вырисованных взаимно пересекающихся кривых. Сол стоит перед картинкой, держа в руках микрофон. “Ясно одно, — говорит он, — сейчас мы не можем сказать ничего конкретного. Но мы бы с большой радостью приняли помощь научной общественности в расшифровке того, что это может означать”. Далее короткий разговор о том, как происходила дешифровка. И снова Кронкайт:
— Астрономы, которых по этому вопросу опросила наша телевизионная компания, высказались скептически. Однако если профессор Шриффер сможет доказать правильность своих рассуждений, это будет действительно сенсация. — Кронкайт бодро улыбнулся. — Вот так обстоят дела на двенадцатое апреля.
Гордон отключил комментатора.
— Черт подери, — вымолвил он, все еще не придя в себя после услышанного.
— А я считаю, что все нормально, — осторожно сказала Пенни.
— Нормально? Но он не должен был даже упоминать мое имя.
— А почему тебе не хочется получить кредит известности?
— Кредит? Господи! — Гордон ударил кулаком по оштукатуренной серой стене. Раздался глухой стук. — Он сделал все не так. Разве тебе не понятно? Ведь у меня с самого начала было предчувствие. Ну а теперь, конечно, мое имя ассоциируется с этой сумасшедшей теорией!
— Но ведь это твои измерения.
— Я просил его не упоминать обо мне.
— Хорошо, но это ведь Кронкайт рассказал о тебе, а не Сол.
— Какая разница, кто сказал! Теперь мое имя свяжут с Солом в этом деле.
— А почему тебя не показали по телевидению? — невинно поинтересовалась Пенни, которая никак не могла понять, из-за чего Гордон разволновался. — А все время показывали Сола.
— Он в своем репертуаре, — поморщился Гордон. — Упростить науку до нескольких предложений, вывернуть полученное как ему заблагорассудится, свести все к общему знаменателю — и лишь для того, чтобы имя Сола Шриффера засверкало в рекламных огнях — в больших кричащих неоновых огнях. Ерунда. Просто…
— Получается, что кредит он присвоил себе?
— Кредит? — Гордон удивленно посмотрел на Пенни. Он прекратил бегать по комнате. Пенни действительно ничего не поняла. Думает, будто он сердится из-за того, что его не показали по телевизору. “Господи”. Он как-то сразу взмок и, почувствовав безмерную усталость, начал расстегивать свою голубую рубашку, раздумывая над тем, что ему следует предпринять. Бессмысленно обращаться к Пенни — она находилась за много световых лет, чтобы понять ощущения научного работника в такой ситуации. Гордон закатал рукава и пошел на кухню к телефону.
— Сол, я ужасно разозлился, — начал Гордон.
— Э… — Гордон представил себе, как Сол подбирает слова. Это он умеет. Но на сей раз бесполезно. — Да, Гордон, действительно, я понимаю ваши чувства. Я смотрел телепрограмму местного телевидения два часа назад, и она удивила меня так же, как и вас. В Бостоне съемка велась честно, там о вас не говорилось ни слова, как вы и хотели. Я позвонил на телестудию сразу же после того, как увидел Кронкайта. Мне сказали, что для общенациональной трансляции они все изменили.
— А откуда же в Си-би-эс узнали, если вы им ничего…
— Но, послушайте, мне пришлось сказать об этом местным телевизионщикам. Чтобы у них создалось общее представление.
— Вы обещали не упоминать мое имя.
— Я сделал что мог. Гордон. И собирался сам вам звонить.
— Почему же вы этого не сделали? Почему вы даже не предупредили меня?
— Я думал, что вы не будете слишком возражать после того, как увидите, сколько времени нам выделили на телевидении. — Тон Сола изменился. — Это большая игра, Гордон. Людям придется обратить на это внимание.
— Да-а, вот именно, обратить внимание, — кислым тоном произнес Гордон.
— Мы предпримем кое-какие меры. Этот орешек мы расколем.
Скорее — орешек расколет нас. Сол, я же просил не вовлекать меня. Вы сказали…
— Неужели вы не понимаете, что это невозможно? — Голос Сола звучал спокойно, а тон урезонивал. — Конечно, я старался обойти ваше имя, но оно все равно вышло 5ы наружу.
— Но не таким же способом!..
— Поверьте, дела делаются именно так, Гордон. Вы зашли в тупик, правда? Признайтесь. Гордон глубоко вздохнул.
— Если кто-нибудь спросит меня, откуда поступают сигналы, я скажу, что не знаю. И это чистая правда.
— Но не вся.
— Это вы мне говорите о всей правде, Сол? Вы, тот человек, который уговаривал меня придержать первое послание?
— Но это же совершенно другое. Я хотел прояснить вопрос.
— Вопрос… Какого черта? Слушайте, если кто-нибудь спросит мое мнение, я отвечу, что не согласен с вашей интерпретацией.
— Вы собираетесь опубликовать первое послание?
— Я… — В голосе Гордона появилась неуверенность. — Нет, я не хочу форсировать события. — Он подумал, а захочет ли Рамсей продолжать работу над экспериментом, если он опубликует послание. Насколько ему было известно, здесь действительно замешаны интересы государственной безопасности. Гордон не хотел бы с этим связываться. Лучше, пожалуй, все бросить.
— Гордон, я понимаю вас. — В голосе Сола появились теплые, сочувственные нотки. — Все, о чем я вас прошу, — не вставляйте мне палки в колеса. Я не буду становиться вам поперек дороги, а вы — мне.
— Хорошо… — после паузы ответил Гордон. Его напор иссяк.
— И я действительно очень сожалею, что ваше имя упомянули в связи с этим делом… О'кей?
— О'кей, — пробормотал Гордон, не очень представляя, с чем он согласился.
Глава 15
Грегори Маркхем стоял, заложив руки за спину. Седеющие виски придавали ему солидность. Глуховатый шум лабораторного оборудования наполнял его душу теплом. Непрерывно работающие приборы напоминали ему простых смертных хотя бы своими непредсказуемыми выходами из строя и причудами. Лаборатория казалась островком жизни в мертвой тишине остальной части Кавендишского лабораторного корпуса. Все возможные ресурсы передавались именно ею. Кавендишский лабораторный корпус вступил в современный мир, используя работы Фарадея и Максвелла, сотворивших чудо приручения электричества. А теперь в самом центре Кавендиша осталось только несколько человек, пытающихся вернуться обратно, — пловцы против течения.
Ренфрю быстро двигался в проходах между нагромождениями приборов, от одной неисправности к другой. Маркхем улыбался, глядя на этого неутомимого человека, в котором так и бурлила энергия. Отчасти
