Вместо ответа он потащил ее к компании физиков. Какой-то настойчивый внутренний голос требовал, чтобы он заткнулся, поэтому Гордон предоставил Пенни вести их часть разговора. Люди вокруг него, казалось, держались несколько отчужденно и старались избегать конкретных тем. Гордон пытался решить, кто этому виной: он или они? Вечная проблема относительности. Может быть, Маркузе знает ответ? Какие- то французы интересовались его экспериментами, и он пытался суммировать то, во что верил. Это оказалось удивительно трудным. Странная неповоротливость языка прошла, но оставалась проблема — что он сам считает истиной. Французы расспрашивали о Соле Шриффере. Гордон постарался обойти этот вопрос и привлечь их внимание к результатам своих экспериментов:
— Как сказал Ньютон, я не создаю гипотез, по крайней мере пока. Спрашивайте меня только о полученных данных.
Он отправился поискать еще водки, но фонтан оказался пуст. С досады он взял оставшиеся крекеры. Когда он вернулся, Пенни стояла в стороне от французов, пристально разглядывая панораму Ла-Ойи и тускло светящуюся поверхность моря. Французы говорили по-французски. Пенни казалась рассерженной. Гордон потянул ее за рукав, и она, оглядываясь, пошла за ним.
Пенни настояла на том, что сама поведет машину, хотя Гордон не видел причин, по которым этого не мог бы сделать он. Когда они проезжали мимо пляжных клубов и частных домиков, она с неожиданной злостью выпалила:
— Выродки!
— Да? А что случилось?
— Когда ты отошел, они назвали тебя “сапожником”.
— Это они тебе сказали? — нахмурился Гордон.
— Да нет же. Просто они начали говорить по-французски. Они считают, что никакой американец, конечно, не способен понять их язык.
— О!
— Они называли тебя обманщиком.
— Ого!
— Они говорили, что так тебя называют все.
— Все?
— Да, — кивнула она.
Глава 23
Это возникло из шумов совершенно неожиданно. На экране осциллоскопа творилась какая-то неразбериха, и Гордон уже решил было применить новый полосный фильтр — недавно разработанную схему для отделения шумов. Затем неожиданно кривые ядерно-магнитного резонанса начали коробиться и изменяться. Он стоял, неподвижно уставившись в экран. Было одиннадцать часов вечера.
Гордон поднес руку ко рту, будто подавляя крик. Изгибающиеся линии продолжали танцевать на экране. Он подумал, что у него галлюцинации, и укусил себя за палец. Но обрывистые линии возникали по- прежнему. Быстро подавив волнение, поскольку работа требовала точности, Гордон начал регистрировать поступающую информацию.
ВОЗДЕЙСТВИЕ УЛЬТРАФИОЛЕТОВОГО ОБЛУЧЕНИЯ КАК БУДТО БЫ ЗАМЕДЛЯЕТ ДИФФУЗИЮ В ПОВЕРХНОСТНЫЕ СЛОИ ДИАТОМОВ НО РОСТ
RA 185 36 DEC 30 29.2
RA185FGDUEL3029.2
RA 185 36 DEC 30 292
СПОСОБСТВУЕТ ИНГИБИРОВАНИЮ ЭНЗИМА ДИ-АТОМА В ОБЩЕЙ ЦЕПИ РЕПРОДУКЦИИ ПОПЫТКА КОНТАКТИРОВАТЬ ВАМИ ПОСРЕДСТВОМ ТАХИОНО-ВОГО ЛУЧА НЕ ДАЕТ РЕЗЛТ
ВСЕ ТОЧЕЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ МОЖНО ПРОВЕРИТЬ РА 18 5 3 MCDU DEC 30.29.2 (далее неразборчиво) КЕМБРИДОЛР КЕМБРИДЖ ЦВЕТЕНИЕ ДИАТОМА (далее неразборчиво) DEC 30 29.2 ЭТО НЕ ПРИВОДИТ СЛУЧАЙНОМУ НАРУШЕНИЮ ПОСТУЛАТОВ ФОРМУЛИРОВАННЫХ ВИЛЕРОМ-ФЕЙНМАНОМ ДО ТЕХ ПОР ПОКА В СЛУЧАЙНОМ КОНТУРЕ ВОЗМОЖНО ПРОДОЛЖАТЬ ЭКСПЕРИМЕНТ ВАМ НЕОБХОДИМО ВЫПОЛНЯТЬ ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛЯ ПРОВЕРКИ МОЛЕКУЛЯРНОЙ ЦЕПИ (неразборчиво) 18 5 36 DEC 30 29.2 ВРЕМЯ РАЗЛИЧНОЕ (неразборчиво).
— Клаудиа, это вы? — Впервые он назвал ее по имени.
— Да. А это Гордон?
— Точно. Я веду эксперимент параллельно с вами. Ваш" люди работали вчера вечером?
Я.., нет, я не работала.., мой студент делал какие-то измерения. Я полагаю, он закончил в шесть часов.
— Ч-черт!
— Что? Вас плохо слышно.
— Извините, не обращайте внимания. Я.., э.., проводил измерения вчера вечером около одиннадцати и получил аномальный резонансный эффект.
— Ну, у нас это два часа ночи.
— Да, конечно.
— Как долго длился этот эффект?
— Больше двух часов.
— Погодите, дайте сообразить, скоро придут студенты. Сейчас восемь часов. Гордон, вы не спите в пять утра? — В общем, да. Я ждал, когда вы приедете в университет.
— Вы спали?
— Нет, я.., я смотрел, не будет ли здесь еще чего-то…
— Гордон, отправляйтесь спать. Я поговорю со студентами. Мы будем продолжать работу сегодня. Но вам нужно доспать.
— Конечно, конечно.
— Я вам обещаю, что мы проведем измерения.
— Хорошо. Это все, что я хотел сказать.
— Гордон, миссис Эвелстайн принесла журнал “Лайф”. Почему ты мне ничего не рассказал? Там имя моего сына. Грандиозно, как сама жизнь, как название, а ты мне ничего не говоришь! Это было несколько недель назад.
— Мама, послушай, я очень сожалею, что не говорил тебе.
— И еще “Нэшнл инкуайер”. Но статья в нем мне понравилась меньше.
Гордон угрюмо вздыхал в телефонную трубку. Который же сейчас час? Господи — пять часов! Что у группы Зиннес?
— Слушай, мама, я спал.
— Ты спал? Так поздно?
— Я всю ночь работал в лаборатории. Так нельзя, ты подорвешь свое здоровье.
— Со мной все в порядке.
— Но я хотела сказать насчет “Лайфа”, это такой сюрприз.
— Мама, мне нужно еще поспать. Я очень вымотался.
— Мне просто не терпелось еще раз услышать твой голос. В последнее время я слышу его очень редко.
— Я знаю, мама. Позвоню тебе на днях.
— Хорошо, Гордон.
Он положил трубку и отправился досыпать.
Группа Зиннес ничего не обнаружила. Гордон больше не получал сигналов. Он продолжал проверку до конца недели. На пятницу был назначен факультетский коллоквиум по физике плазмы, который проводил Норман Ростокер. Гордон вошел в аудиторию, отыскал себе местечко подальше и сел. На первом слайде, который продемонстрировал Ростокер, был текст:
Семь фаз программы термоядерного(синтеза:
1. Ликование 2. Конфуз 3.Разочарование 4. Поиски виновных 5. Наказание невиновных 6. Награждение поучаствовавших 7. Погребение телерассеивание пепла по ветру.
