выявить детали, если потребуется. Янтарный лунный свет заливал жестяные крыши жилых домиков вдоль излучины залива. Воздух сладко пах ночными цветами, в отдалении шуршал бамбук.
А потом к хижине подкатил большой фургон. Вышли двое мужчин, следом женщина. Все одеты в черное. Работая четко и слаженно, они принялись выгружать из фургона снаряжение. Что-то здесь было не так.
Приехавшие направились к доку, к ним вышел Мерв Питскомб. Маккенна узнал капитана «Промотанных бабок» по фото на факсе, который он принял в машине из главной библиотеки Мобила, уехав из ресторана. Теперь он скорее назвал бы офисом свою машину, а не стол в участке — электроника изменила все.
Люди в черном и Питскомб направились вместе к фургону, о чем-то разговаривая. Питскомб сдвинул боковую скользящую дверь, все отошли назад. Из фургона выбрался темный силуэт — кто-то крупный и медлительный. Федералы ждали, храня почти благоговейное молчание.
Маккенна замер. Он мгновенно понял, что это центаврианин. Его мускулистые руки двигались медленно. Непривычно сочлененный локоть перемещался свободно, наподобие маятника, и отклонялся назад. Маккенна представил, как полезно это будет в воде. Рука заканчивалась плоской четырехпалой ладонью, которой, как он знал, можно придать форму лопасти весла.
Амфибии двигаются медленно и тяжело, их тело приспособлено для перемещения из воды на сушу. Существо шагало следом за двумя федералами в черном. Никаких разговоров. Нёбо центавриан не в состоянии формировать звуки человеческой речи, поэтому общение было письменным.
Пришелец брел к кораблю на толстых ногах с большими круглыми подошвами. С помощью федералов, поддержавших его за локти, он вошел на сходни. Это был первый пришелец, которого Маккенна видел наяву, а не по телевизору, и его поразило, что тот скорее по-утиному переваливается с боку на бок, чем шагает. На Земле, при чуть большей гравитации, они были медлительны. Центавриане эволюционировали из существ, которые перемещались по песку, редко видели камни и скалы и гораздо увереннее чувствовали себя в теплых водах планеты, почти целиком покрытой морями и океанами.
Когда центаврианин поднялся по сходням, Маккенна вдруг осознал, что затаил дыхание. Существо было странным, но в чем конкретно, он сказать не мог. Ветерок дул в его сторону. Он принюхался. Может, эта легкая прогорклость в воздухе — запах инопланетянина?
Пришелец поднялся на борт, а федералы в это время обшаривали взглядами окрестности. Маккенна сидел под кипарисом, где его было трудно заметить, и их взгляды скользнули как раз над ним. Интересно, почему они не воспользовались очками ночного видения?
На судне взвыла запущенная турбина. Оно развернулось и направилось в залив. Маккенна проследил за ним, но инопланетянина увидеть не смог. Сети для ловли креветок болтались на высоких поворотных балансирах, и судно «Промотанные бабки» внешне ничем не отличалось от любого креветколова, выходящего на ночной лов. В этом и весь смысл, предположил Маккенна.
Когда Маккенна наконец-то подъехал к дому по засыпанной устричными раковинами дороге и поставил машину под низкими соснами, он вышел на свой причал — полюбоваться звездами над заливом. Это всегда помогало. Ему не хотелось сразу идти в дом, где они жили с покойной женой. После ее смерти он не переехал, потому что ему здесь нравилось. И пусть жены с ним уже нет, остались хотя бы воспоминания.
Обретя душевное спокойствие, Маккенна вернулся к дому, поставил чемоданчик на крыльцо и уже вставлял ключ в замок, когда услышал поскрипывание. Он повернулся к качелям, на которых провел множество счастливых минут, и увидел, как с них кто-то встает. Его пронзила игла тревоги, — что всегда бывает, когда начинаешь работать с уголовниками, но тут он разглядел, что это женщина в бледно-желтом платье. Волосы тоже желтые, перехваченные ленточкой. В прошлый раз она была красной.
— Джон! Ты ведь обещал позвонить.
Сперва он ее не узнал, но потом сунул руку за дверь, включил свет над крыльцом, и тот выхватил ее лицо из темноты.
— Э-э… Дениза?
— Ну да. Ты что, совсем меня забыл? — Шутливый упрек, кокетливо и немного напряженно.
Покачиваясь, она направилась к нему. Волосы у нее были упругими, словно только что вымытыми. Вероятно, так оно и было. У Маккенны сразу упало настроение. Если средней женщине лучше быть красивой, чем умной, то лишь потому, что средний мужчина лучше умеет видеть, чем думать. Дениза в это верила, поэтому расфуфырилась даже больше, чем на их первом свидании. Оно же стало и последним.
— Я догадалась, где ты живешь, вот и решила заехать. — Она широко улыбнулась, знающе и соблазнительно. — Ты же не позвонил.
Гласные скатывались с ее языка кусочками сахара, и он вспомнил, почему она показалась ему такой интригующей.
— Я был ужасно занят.
— Я тоже, но знаешь, нельзя ведь позволять жизни проходить мимо.
И что на такое ответить? Она явилась сюда с четкой целью, на плече висит большая красная сумка, а в ней наверняка косметика и смена белья. Но легкое возражение упорно не приходило в голову.
— Дениза, я… встречаюсь с другой. — Вот, спокойно и разумно.
Ее выражение чуть изменилось, улыбка осталась, но застыла.
— Я… я об этом не знала.
— В газетах про это не писали.
Нет, неправильно, юмор здесь не сработает. Он решил пойти на физический контакт и протянул ей ладонь для пожатия. Растянулась долгая секунда, ее ресницы трепетали в желтом свете лампы, где-то в болоте квакали лягушки.
Она посмотрела на его руку, моргнула, и улыбки не стало.
— Я… я думала…
Теперь он был обязан завершить все как можно легче, поэтому взял ее полупротянутую ладонь и обнял за плечи. Потом аккуратно развернул, нашептывая слова, которые имели смысл в тот момент, но которые он через десять секунд забудет. Маккенна помог ей спуститься по ступенькам, пересечь песчаную лужайку. С моря дул влажный ветерок. Затем, уже молча, они подошли к ее машине, которую он даже не заметил под большим дубом возле дома. Он не произнес ничего значащего, она тоже промолчала, и они пережили этот момент с чем-то вроде достоинства.
Маккенна помог ей сесть в машину и пошел к дому. Год назад охваченная внезапной яростью представительница сообщества подобных дам определенного возраста попыталась его задавить. Но на сей раз «шевроле» взял с места и тут же свернул на устричную дорогу, переливающуюся в серебристом лунном свете. Маккенна прибавил шагу — рев мотора его подталкивал.
Ложь о свиданиях с другой женщиной уже почти забылась. Его манеры успели огрубеть. Он поднялся по ступенькам как раз в тот момент, когда лучи ее фар мазнули по крыльцу, на мгновение высветив его гневной вспышкой. И возможность рывком открыть дверь и наконец-то войти ощутилась как прощение.
Маккенна приехал на работу рано. Ему дорого далось выпроваживание Денизы, и он долго не ложился спать, размышляя об этом. Кроме того, имелось и хорошее калифорнийское красное. И причина было не в том, что он не мог насладиться вместе с Денизой (или другими вроде нее) взаимным сознательным отказом от ценностей среднего класса. Вовсе нет.
Просто такой стиль для него больше не срабатывал. Он настроился пусть и на робкие, но поиски женщины, которая смогла бы вернуть в его жизнь тот свет, то окутывающее тепло, в которых он купался все десятилетия счастливого брака, считая их естественными и почти не обращая на них внимания. Он думал, что раз такое произошло однажды, то может произойти и снова. Но после смерти Линды ничто не могло оживить то волшебство. Ни свидания — он ненавидел это слово, предпочитая «ухаживание», — ни в большинстве случаев даже секс, его старый резерв.
Заигрываний Денизы, о каких мечтал бы каждый подросток, оказалось слишком мало, да и слишком поздно.
Он еще размышлял об этом, когда сел за рабочий стол. Отдел по расследованию убийств располагался в большом общем помещении, застеленном зеленым ковролином. В каждом из отсеков стояли
