— Она приехала с пожертвованием, тут нет ничего особенного.
— А два конных гвардейца, сопровождавшие карету? В этом тоже вы не видите ничего особенного?
— Гвардейцы? О господи! Неужели вы не ошибаетесь? И так быстро после смерти несчастной королевы! Невозможно себе представить! Как он посмел! Он, величайший король мира, связал себя узами брака с таким ничтожеством?! Со шлюхой! Постыдно! О, как постыдно!
Было очевидно, что герцогиня кипит от гнева. Она уже говорила во весь голос, а голос у нее был громким и разносился далеко... Но внезапно она успокоилась.
— Нужно любой ценой как можно дольше скрывать эту весть от герцога. Он брат короля, он может слечь. В последнее время его здоровье оставляет желать лучшего.
— Его королевское высочество болеет?
— Не сказала бы, что болеет, но его здоровье оставляет желать лучшего. Он часто кашляет, и для него было бы куда полезнее ложиться вовремя в постель, а не волочиться за юбками заодно с компанией его безобразников. Так что я вас попрошу, милая Шарлотта, не рассказывайте больше никому о том, что видели. Слухи у нас распространяются с неимоверной скоростью. Даже сквозняки не такие быстрые.
— Мадам знает, что может на меня положиться, — уверила ее Шарлотта, растроганная заботой курфюрстины о супруге, который в последнее время не проявлял к жене большого внимания. — Но я хотела бы спросить мадам: как следует себя держать в обществе короля и его... эгерии[21]? Если память мне не изменяет, то сегодня среда и, значит, вечером — «Большая гостиная».
«Большая гостиная» была, наверное, самым приятным времяпрепровождением при дворе — не считая концертов, которые Шарлотта обожала, — потому что протокол на этих вечерах был не слишком строгим. «Большая гостиная» проводилась три раза в неделю — по понедельникам, средам и пятницам. До смерти королевы и открытия Зеркальной галереи мужчины собирались в приемной короля, а дамы в покоях королевы, а потом каждый мог выбрать для себя наиболее приятное развлечение в той или другой комнате королевских покоев. В Большом кабинете, как правило, располагались скрипачи, и там можно было танцевать; в галерее, где обычно стоял трон, можно было послушать модных певцов и музыкантов; в опочивальне короля ставили три игральных стола для короля, королевы и брата короля. После смерти королевы этими вечерами распоряжалась мадам дофина. В Большой гостиной стояло не меньше двадцати столиков, и там можно было поиграть в триктрак, пикет, реверси, шахматы. Хоку и фараон король запретил, считая эти азартные игры опасными. В гостиной по соседству на четырех длинных столах были расставлены всевозможные угощения, пирожные и сладости на любой, самый изысканный и прихотливый вкус. А в третьей можно было утолить жажду винами и горячим глинтвейном с корицей. Правила царили самые непринужденные. И если король неожиданно входил в гостиную, где играли, то игрокам было позволено не вставать. Развлечения длились с шести до десяти часов, а в десять все отправлялись ужинать.
Герцогиня Елизавета очень любила эти вечера. В карты она не играла, поэтому слушала музыку, потом отправлялась в буфет отведать сладостей, навещала играющих и снова возвращалась в салон послушать пение. Из-за своей полноты она не танцевала.
Вопрос Шарлотты вызвал у герцогини улыбку.
— Здесь все осталось по-прежнему. Любимая подруга короля будет слушать концерт, а Его величество играть, и должна сказать, что госпожа Ментенон только однажды не посетила «Большую гостиную», ссылаясь на больную ногу. С тех пор этого не повторялось. Она выказывает почтение дофине, продолжая числиться ее статс-дамой, но не исполняя при этом никаких обязанностей. Это я расцениваю как желание короля подготовить свой двор к переменам. Видимо, он понял, что взял слишком быстрый темп. В любом случае мы пойдем туда вместе, и вы будете поддерживать меня. Принарядитесь, пожалуйста. — И тут же спохватилась: — Если только это не составит для вас труда. У вас есть для этого все необходимое?
— Пусть мадам герцогиня не беспокоится, благодаря мадам де Монтеспан у меня всего достаточно. Когда она оставила свою должность при дворе королевы, то отдала мне все, что ей принадлежало.
Так оно и было на самом деле. Уезжая из Кланьи в Сен-Жермен, Шарлотта увезла с собой целое приданое и в придачу еще несколько красивых платьев, которые королева подарила ей по случаю свадьбы. Она выглядела безупречно в платье из светло-серого фая[22], отделанного узкой полоской серебряной вышивки, со вставкой из белого атласа на юбке. Изящный фонтанж из тех же кружев, что украшал рукава и декольте, венчал ее голову. Она была обворожительна. Герцогиня Елизавета, обычно не щедрая на комплименты, отметила ее внешний вид, когда Шарлотта присоединилась к ее свите. Они вошли в бывшую опочивальню королевы, потом в Зал мира, затем в Зеркальную галерею и потом, через Зал войны, прошли в Большой кабинет короля, чтобы с ним поздороваться. Герцог Орлеанский тоже явился туда со своей свитой и выразил недовольство отсутствием брата.
— Как? Мой брат не у себя?
Герцог де Ларошфуко, близкий друг Его величества, приблизился к нему и, выразив величайшее почтение, сообщил:
— Его величество почувствовал себя нездоровым, монсеньор, и просит Ваше королевское высочество быть хозяином вечера вместо него.
— Он мог бы сообщить мне об этом немного раньше. И где он сейчас?
— У мадам де Ментенон. Она оказывает ему необходимые услуги.
— Услуги? — издевательски засмеялся Его королевское высочество. — Мне было бы небезынтересно узнать, какого рода услуги она может оказать!
В свите герцога послышался смех, словно они услышали самую остроумную шутку в мире, а Его королевское высочество уселся во главе королевского стола в королевской опочивальне[23]. Герцогиня Елизавета не любила играть в карты и отказалась заменить за карточным столом дофину, которая страдала недомоганиями начала беременности, поэтому стол королевы остался пустым и придворные сгрудились вокруг герцога.
Шарлотта, помахав в ответ на приветствие своего супруга, совершенно ослепительного в костюме солнечного цвета с золотыми бантами, проследила, не сядет ли он за игру, но он скромно встал за стулом принца. Хотя кто знает, возможно, Адемар только ждал, когда она покинет королевскую опочивальню. Шарлотта пообещала себе, что непременно вернется и проверит, не играет ли ее муж.
А пока она следовала за своей принцессой, которая отправилась полакомиться сладеньким, прежде чем пойти слушать итальянского певца, сводившего с ума весь Париж. По дороге Шарлотте пришлось немного задержаться, здороваясь с мадам де Монтеспан и мадам де Тианж. Маркиза встретила ее сердечной улыбкой.
— Вот теперь вы окончательно пришли в себя, дорогая! — сказала она. — Сен-Жермен пошел вам на пользу! Жаль, что кое-кто предпочел сегодня довольствоваться осенним пейзажем вместо яркого сияния весны. Вы хороши, как никогда, и готова поспорить, что это заметила не я одна.
— Спорьте смело, мадам, вы выиграете!
Грузная фигура де Лувуа возникла рядом с дамами. Он поздоровался с обеими и склонился в поклоне перед Шарлоттой:
— Окажите мне милость, графиня, обопритесь на мою руку, и я отведу вас к герцогине Орлеанской. Или, может быть, вы захотите выпить что-нибудь прохладительное?
Шарлотта инстинктивно отшатнулась, но мгновенно взяла себя в руки. Отказать, да еще под внимательным взглядом мадам де Монтеспан, нахмурившей брови, было невозможно. Между тем герцогиня готова была вмешаться, но министр повторил свою просьбу гораздо более серьезным тоном:
— Очень прошу вас ответить согласием. Мне необходимо с вами поговорить, а наша дорогая маркиза будет так добра, что простит нас.
Коротким кивком головы Шарлотта дала понять, что принимает предложение, и вложила свою руку в руку де Лувуа. На ее счастье, обе руки были в перчатках. Коснуться руки де Лувуа было для нее все равно, что коснуться кожи змеи...
Они направились к зале, где начался концерт и где громко пели скрипки, давая перевести дыхание певцу. Публики было много, никто не считал себя обязанным молчать, и многие потихоньку беседовали. Вместо того чтобы занять еще остававшиеся свободными места, де Лувуа увлек Шарлотту к окну, выходившему в освещенный парк, и тогда только отпустил ее руку. И сделал это с сожалением.
