догадался? Анж был барону другом и хорошо знал ее. Поэтому, желая обмануть его, она неожиданным жестом протянула ему обе руки:
– Не хотите ли поцеловать меня, дорогой Питу, чтобы подтвердить добрые пожелания?
Лаура обрадовалась, когда увидела, как просиял молодой журналист. Во всяком случае, этим вечером она сделала счастливым хотя бы одного человека!
– Господа, они проголосовали за смертную казнь!
Голос де Баца прозвучал словно колокол в заброшенной выработке. Стоя на камне, он обвел взглядом присутствующих. Его друзья отлично поработали, потому что в подвал дома на улице Томб-Иссуар, откуда вел ход в старые каменоломни Монсури, пришло около пятисот человек.
Жан поднял руку, желая успокоить собравшихся, когда по рядам пронесся шум негодования.
– У нас нет времени на возмущение, господа. Потому что они не только проголосовали за смерть короля, но и за немедленное приведение приговора в исполнение. Короля казнят через три дня – утром 21 января.
– У нас совсем не остается времени, – удрученно бросил бывший лавочник Кортей. – Люди из вооруженного отряда секции Лепелетье заступят на дежурство в Тампль только через неделю.
– Поэтому мы ничего не станем предпринимать в Тампле. Мы выкрадем короля по дороге на эшафот. Я ждал такого приговора и принял необходимые меры.
В свете масляных ламп де Бац увидел, как загорелись глаза собравшихся мужчин, жаждущих вступить в бой. Комиссар Лепитр, которого привел Питу, поднял руку и сказал:
– Придется похитить и исповедника. Его величество обратился за помощью к аббату Эджворту де Фирмону, который живет в доме 483 по улице Бак. Он подвергается большой опасности. Если похитить короля и оставить аббата, то его разорвут на куски. Но, возможно, он еще и не согласится исполнить просьбу короля...
– Нет, он обязательно согласится! – воскликнул мужчина в первом ряду. – Я хорошо знаю аббата Фирмона. Он был духовником Мадам Елизаветы. Это человек исключительной храбрости...
– Не сомневайтесь, я подумал и об этом, – сказал де Бац. – А теперь нам надо обо всем договориться.
– Минутку, – раздался сильный голос из глубины пещеры. – Я бы хотел знать больше. Кто именно голосовал за смертную казнь?
– Вердикт был принят большинством в один голос. И это был голос герцога Орлеанского. Филипп Эгалите, как он теперь себя называет, сказал: «Повинуясь исключительно чувству долга, убежденный в том, что те, кто пытался и кто попытается управлять народом, заслуживают смерти, я голосую за смертную казнь!»
В пещере установилась тишина, полная изумления и ужаса. Все эти люди, готовые рисковать своей жизнью, не знали, что сказать. Точно такая же тишина воцарилась в Конвенте после выступления Филиппа Эгалите. Де Бац присутствовал при этом, и эта сцена не выходила у него из головы. Потом по Конвенту пробежал шепоток ужаса, и даже собравшиеся исступленные противники монархии не аплодировали тому, кто предал свой класс и свою кровь. А потом герцога освистали. Он побелел как полотно и, спотыкаясь, спустился с трибуны.
– Один голос, – с горечью констатировал маркиз де Лагиш, – и надо же было, чтобы им стал голос герцога Орлеанского! Он ведь обещал своим близким воздержаться...
– Герцог умирал от страха, как и многие другие. Каждому, кто голосовал за изгнание или заключение в тюрьме, грозили смертью. Уже три дня Конвент голосует с приставленными к горлу ножами.
И в самом деле понадобилось три дня, чтобы ответить на три поставленных вопроса. Виновен ли Людовик XVI? Будет ли вынесен вердикт на всенародное обсуждение? Какое наказание должен понести низвергнутый король?
Барон присутствовал на последнем заседании. О двух предыдущих ему очень подробно рассказала его подруга Лали. Де Бац отправился в Конвент в своем обычном виде, очень элегантно одетый – черный фрак, белые жилет и галстук, черные штаны и высокие сапоги для верховой езды. Он хотел посмотреть на тех, кто будет голосовать за смерть короля, и хотел, чтобы его увидели те, кто, как Томас Пэйн, должны были ответить за свое голосование. Американец улыбнулся и пожал плечами, но проголосовал за изгнание: «Убейте короля, но не человека! – сказал он. – На это у вас нет права». Странно, но женщины аплодировали ему. Те самые женщины, которые кидали на де Баца любезные взгляды.
А таких было много, потому что в последние дни зал Конвента превратился в театр. ...В глубине зала были устроены ложи, где дамы в самом очаровательном неглиже ели мороженое, апельсины и пили ликеры. Мужчины подходили, приветствовали их, потом возвращались на свои места. Привратники выполняли работу билетерш. Каждую минуту они открывали двери запасных лож, чтобы проводить туда любовниц герцога Орлеанского.
Разряженных кокоток не было в зале в тот день, когда 749 депутатов – мрачных, встревоженных, напряженных – поднимались по очереди на трибуну, чтобы сказать свое слово об участи короля. Слишком часто они произносили одно-единственное слово – «смерть». Только это слово и жаждали услышать сторонники Марата и экстремисты, охранявшие вход в зал. И тем не менее одно удивило де Баца. Манюэль, прокурор Коммуны, человек, отправивший королевскую семью в Тампль и являвшийся каждый день лично проверить монаршие особы, проголосовал за ссылку. Он даже попытался стащить несколько бюллетеней – депутаты голосовали одновременно письменно и устно, – где его предшественники высказались за смерть. И чуть было не поплатился за это.
– Может быть, мы поговорим о том, что нам делать? – сказал Дево, прерывая размышления своего друга, в которые тот погрузился, пока собравшиеся обсуждали его последние слова. – Расскажите нам о своем плане. А потом мы обсудим детали.
План барона оказался невероятно смелым, но при этом очень простым. Заговорщики должны были смешаться с толпой около ворот Сен-Дени, на перекрестке бульвара и улицы Сен-Дени. По сигналу де Баца, который должен был стоять на углу улицы Луны, большая часть людей должна была броситься на карету, вытащить оттуда короля и его исповедника, отвести их в Малые конюшни на улице Сен-Дени, где их будут ждать пять-шесть человек с лошадьми. Там они спрячут Людовика XVI, а человек, похожий ростом и сложением на короля – это будет Кортей, – в окружении нескольких всадников проскачет по улице Сен-Дени к заставе Ла-Шапель и дальше по Северной дороге.
– За ними, вероятно, организуют погоню и, возможно, схватят.
– Почему «вероятно» и «возможно», а не наверняка?
– Потому что я надеюсь на реакцию толпы. Все, что мы узнали за последние две недели, говорит в пользу короля. Именно поэтому Конвент и отказался выносить вопрос на всеобщее обсуждение. Кроме того, генерал Дюмурье, который сейчас в Париже, поклялся, что не допустит казни. Возможно, у нас будет некоторое время, чтобы спрятать короля. Но может случиться и обратное. Пока все кинутся в погоню за нашими друзьями, я отправлюсь к его величеству и его исповеднику, чтобы ночью отвести их в подземелье церкви святого Лаврентия, которое я отлично знаю. Оно ведет к выработкам на Монмартре, где все будет приготовлено, чтобы два человека смогли там прожить несколько дней. Оттуда мы переправим их в Нормандию, где у нас есть друзья, а затем в Англию.
– Ты считаешь, что король согласится уехать, оставив свою семью заложниками у этих зверей? – спросил Бенуа д'Анже. – Тогда ты его плохо знаешь...
– Нет, напротив, я его знаю очень хорошо. Если народ нам поможет, наш план сработает. Я даже пообещаю вернуть короля палачам, если нам не удастся освободить его семью. Но и на этот случай у меня есть план.
– Нормандия далеко. Потребуется не один раз сменить лошадей.
– Это предусмотрено. Первый раз мы сменим лошадей около Дрё, где нас ждут госпожа де Турзель и ее дети. Есть еще вопросы?
Все молчали. Де Бац улыбнулся.
– Отлично, господа! А теперь приступим к распределению обязанностей. Прошу подойти ко мне руководителей групп.
Двадцатого января в Париже шел снег. В Тампле Людовик XVI выслушал свой смертный приговор с достоинством и спокойствием, вызвавшими восхищение присутствующих, потом ему разрешили
