мисс Адамс и официально заявлять о своем присутствии в Париже. К превеликому удовольствию Жуана, которому ее, почти совсем исчезнувшую, все больше и больше не хватало.
В тот же день, но уже вечером, она подошла к дому № 63 по улице Реюньон, бывшей Монморанси, где у Свана были контора и склады.
Она обнаружила его с блокнотом и карандашом в руках, в очках, надвинутых на лоб, переписывающим надписи с этикеток двух кресел и шести стульев, обитых одинаковым голубым вышитым шелком. Эти предметы, да еще три больших сундука, составляли, кстати, весь товар на этом огромном складе. Американец, казалось, был с головой погружен в работу, однако, увидев Лауру, закричал от радости:
— Лаура Адамс! Милая моя! Ну, наконец-то в Париже! Ах, какое счастье! Только что приехали, я полагаю?
— Не совсем, я здесь уже несколько недель. Но как вы поживаете, мой друг?
— Неплохо, неплохо! Вы тоже, кажется… выглядите жизнерадостной… да-да, жизнерадостной, — повторил он, оценивающе оглядывая ее, словно коллекционную вещь. — Но почему вы так долго не появлялись? Еще бы один день, и вы меня бы не застали!
— Так, значит, правда? Вы уезжаете? — Сердце Лауры чуть сжалось.
— Только на время. Я вернусь, но завтра действительно уезжаю в Гавр, а оттуда кораблем в Бостон. Правительство Республики, не скрою по моей просьбе, предоставило в мое распоряжение вексель Франции к Соединенным Штатам. Попробую получить обратно средства, которые король Людовик XVI и несколько щедрых французов потратили на усмирение восставших во времена нашей Войны за независимость. Это, конечно, будет нелегко — ведь Соединенные Штаты не богаче, чем Франция, но я очень надеюсь убедить президента Джорджа Вашингтона, что речь идет о долге чести, поскольку, кроме потоков золота, французы проливали на нашей земле и свою кровь.
— Так вы, выходит, можете считаться послом?
— В какой-то степени… Эй, хорошенько запакуйте эти стулья! — вдруг крикнул Сван двум вошедшим здоровякам. — Они очень ценные, и нельзя допустить, чтобы они испортились в дороге!
Те принялись за работу, а полковник взял Лауру под руку, сопровождая в свой кабинет. Хитро улыбнувшись, она все же спросила:
— А откуда они, эти кресла? Мне кажется, я их где-то уже видела…
— Из Тюильри! — нисколько не смутившись, ответил он. — На вырученные за них деньги я куплю зерна, которое так ждет ваш народ… ну, и еще кое-что. А хотите, поужинаем сегодня вместе? Ужасно обидно покидать вас так скоро! Разве что вы захотите поехать со мной, проведать родные места? — с коварной усмешкой добавил он, хотя, как давнишний друг Батца, отлично знал, чего стоит «американское происхождение» мисс Адамс.
— Спасибо за оба предложения, но нет, дорогой друг, не могу. Я вижу, вы так заняты… мне даже неловко просить вас об одолжении!
Веселая физиономия этого удачливого дельца вмиг посерьезнела:
— У меня для вас всегда найдется время. Даже если придется отложить отъезд. Но что вам понадобилось?
— Разрешение на вход в Тампль с целью посещения принцессы Марии-Терезии Шарлотты. Ей позволено теперь принимать нескольких особ, и я хотела бы тоже войти в их число. А вы, похоже, на короткой ноге с Комитетом общественной безопасности, от которого зависит решение о возможности посещения Ее Высочества. Прошу вас, помогите мне увидеть ее, ну, хотя бы один-единственный раз!
— Вы будете видеть ее так часто, как пожелаете! А сейчас пойдемте ужинать! Уже одиннадцать часов, — проговорил он, взглянув он на часы. — Ну, ничего! Поужинаем, и я отвезу вас к гражданину Бергуину. Как вы верно подметили, он ни в чем не может мне отказать, к тому же Комитет благосклонно отнесется к присутствию дочери свободной Америки подле, как они выражаются, «дочери тиранов»! Вы, например, сможете научить ее жизни!
— Прямо в тюрьме? — засмеялась Луиза.
— Навечно она там не останется, если верить слухам. И скоро станет австриячкой…
— Не уверена. Она не сможет, конечно, противиться своей отправке в Вену, но я слышала, что она наотрез отказывается выходить замуж за эрцгерцога. Мой милый Сван, я так спешу ее увидеть…
— Если бы это зависело только от меня, вы бы отправились к ней завтра же. Но поспешим, мы отлично поужинаем в одном известном мне месте…
Он сдержал слово, и несколько часов спустя «мисс Адамс» уже выходила из Тюильри, где размещались и Конвент, и Комитет, правда, уже не такие устрашающие, как раньше. В кармане ее покоилось разрешение на посещение трижды в неделю «Марии-Терезии Капет». Получив его, она чуть было не расплакалась от радости, потому что никак не надеялась на то, что сможет видеть принцессу целых три раза в неделю! Она была безмерно благодарна полковнику Свану:
— Мне стыдно, что я пришла к вам лишь затем, чтобы попросить об услуге, в то время как я в Париже уже много дней, но…
— …но вы приехали в основном для того, чтобы повидаться с Батцем, ведь так?
— Да. Вам я могу признаться. Я хотела его видеть.
— И, думаю, вы его видели, — задумчиво произнес он, глядя, как осветилось ее бледное лицо при одном упоминании имени Батца. — Я тоже повидался с ним…
Лаура чуть не подскочила:
— И давно?
— На той неделе. Он был здесь… проездом… только убедился, что его вычеркнули из списков эмигрантов, и снова уехал.
— Опять в Брюссель?
— Нет, в свое имение в Шадье, но только не спрашивайте, что он там собирается делать, я об этом понятия не имею.
— Но он, надеюсь, вернется?
Тон Лауры сделался отрывистым, сухим. Ей было больно, что Жан даже не дал ей знать о себе. Почему он ее не позвал? Почему не увез с собой? Хоть бы и на несколько дней… А ей так хотелось взглянуть на это имение, скрытое от посторонних глаз так хорошо, что он даже думал везти туда короля!
— Есть вопросы, на которые у меня нет ответа, — мягко обратился к ней Сван, как видно без труда читающий все мысли Лауры по ее лицу, — но, уверяю вас, он скоро вернется. Не забудьте, что он еще не покончил с Конвентом. А Конвент все еще держится, несмотря на все удары, которые он на него обрушил. В общем, я не представляю его себе в тапочках в овернской глуши…
Обида прошла, и Лаура вдруг звонко рассмеялась:
— А вы думаете, что он когда-нибудь наденет тапочки?
— О нет! В Оверни ли, или в другом месте, но, думаю, на это он не способен. Ну же, Лаура, не терзайтесь! Вам нечего опасаться…
— Почему вы так думаете?
— Потому что при звуках вашего имени в его глазах зажигается свет… точно такой же, как и у вас, когда я назвал имя Батца. Я вам обоим желаю огромного счастья!
Уходя от Свана, Лаура все удивлялась поразительной интуиции и ясности сердца этого бонвивана. Он, безусловно, оставался верным другом, но страсть к делам вытеснила из его— души все остальные, в том числе нежные чувства. Но сегодня она была потрясена его проницательностью.
Несколько дней спустя, одетая с неброской элегантностью в белое муслиновое платье с желтыми полосами, в соломенном капоре с бело-желтыми лентами и с букетом роз в руках, Лаура появилась у ворот Тампля. Предъявив пропуск и заявив таким образом свое право на вход, она прошла через старый полуразрушенный дворец, пересекла внутреннюю шестиметровую стену, которую построил разрушитель Бастилии Палуа, чтобы изолировать башню. У единственного выхода она вновь показала свои бумаги, потом миновала прохладный тенистый сад с каштанами и оказалась перед низкой дверью, которую хорошо помнила. За дверью ей учтиво поклонился мужчина лет тридцати. Она знала, что это Гомен, сочувствующий комиссар, подпавший под очарование своей пленницы и сделавшийся практически ее слугой. С бьющимся сердцем она последовала за ним наверх, преодолевая сто восемьдесят каменных ступеней, ведущих с
