Трепещущий свет факелов, зажатых железными крюками на колоннах, оживлял каменные листья и цветы капителей, освещая и хоры, где мальчик не спеша зажигал большие красные свечи. Загораясь, они распространяли вокруг себя запах жира, который вряд ли был по нраву Господу. По счастью, дым ладана из кадильниц заглушал его.
Закутанные с головы до ног в покрывала, как мусульманки, женщины входили, крестились, преклоняли колени и погружались в молитву… Одна из них привлекла внимание Рено скромным изяществом своего наряда, цвет его, достаточно темный, трудно было различить в потемках, зато никакое покрывало, даже плотное и темное, не могло погасить пламени ее волос. Санси…
В сопровождении пожилой женщины с недобрым лицом, которая подозрительно поглядывала в разные стороны и которую в другие времена назвали бы дуэньей, Санси прошла между скамеек и встала на колени на подушку, которую подложила ей служанка. Она не видела Рено, а он не успел подойти к ней поближе, потому что под звон колокольчика священник в зеленой ризе уже подошел к алтарю и началась служба.
Вопреки своим добрым намерениям Рено был необыкновенно рассеян. Взгляд его беспрестанно обращался к склоненной головке Санси, лица которой он так и не увидел. И хотя он молился, время тянулось для него бесконечно медленно. Услышав наконец: «Идите, месса окончена», он с облегчением вздохнул и отправился к чаше со святой водой, чтобы дождаться там Санси.
Когда она подошла, он опустил руку в чашу и предложил ей святую воду. Она вздрогнула.
– Соблаговолите оказать мне милость и позвольте проводить вас во дворец, – шепотом обратился он к ней. – Я хотел бы с вами поговорить.
Молодая женщина нахмурилась, но остановила рукой служанку, которая уже собиралась встать между нею и незнакомцем.
– Не понимаю, что вы могли бы мне сказать, шевалье.
– Прошу вас, давайте сначала выйдем из церкви.
– Да, конечно.
Они вышли на свежий утренний воздух, который вскоре обещал стать очень жарким, как-никак стоял месяц май, и некоторое время шли молча. «Дуэнья» следовала за ними. Санси не смотрела на своего спутника и расправляла вокруг лица складки покрывала. Оно тоже было фиолетовым, как и платье из плотного шелка.
– Я жду, – произнесла она наконец. – Вы онемели? Или то, что вы собирались мне сказать, оказалось совсем неважным?
– О нет! Очень важным. Я просто не знаю, как это выразить. Знаете, очень непросто просить прощения за… непростительное!
Пренебрежительным взмахом руки она отмахнулась от него.
– И это все? Тогда будем считать, что вы раскаиваетесь, что я вас простила… и вы можете следовать своей дорогой.
– Подождите! Уделите мне еще минутку. Не досадуйте на меня за вчерашнюю глупость. Я хочу, чтобы вы знали, что увидеть вас вновь – большая радость для меня. Я заметил вас на палубе «Королевы», когда вы покидали Дамьетту, и понял, до чего же мне вас не хватало! Мы ведь с вами были друзьями!
– И не так давно, чтобы следы дружбы стерлись из памяти. Но ведь вы поступили на службу к покойному сиру Роберу, «старуха» оставила вас в покое, так что вы не нуждаетесь больше в дружеской поддержке.
Рено не мог не улыбнуться: прошло столько лет, а Санси сохранила прежнюю нелюбовь к Бланке Кастильской и называла ее тем же обидным словом.
– А потом скоропостижно скончалась моя матушка и отец вызвал меня к себе, – добавила она.
– Да, и до меня дошло это печальное известие, и мне хотелось… хоть немного вас утешить, но вы уехали, даже не попрощавшись. Потом дама Герсанда, которая очень привязана к вам, сказала мне, что вы вышли замуж.
– Да, я была замужем, но теперь овдовела. Вот уже год, как барон де Валькроз, мой супруг, присоединился к своим предкам в крипте нашей часовни. Он был добрым и благородным человеком. Я оплакала его… и горюю о нем до сих пор.
Она говорила, не глядя на Рено, он видел только ее необычный профиль, а она не без высокомерия смотрела куда-то вдаль. И вдруг повернулась и пристально посмотрела на него.
– Не сомневаюсь, – начала она резко, – что вам интересно узнать, почему я здесь, вместо того чтобы, как положено знатной вдове, носить траур у себя в замке среди гор на берегу горной реки?
– Но я…
– Я сейчас вам скажу. Мой супруг был на пятьдесят лет старше меня, но он меня любил… с присущим любви желанием одарить счастьем. Он был последним в своем роду и хотел, когда ему будет суждено оказаться на небесах, оставить меня богатой и… свободной.
– У вас… нет детей?
– Если бы у меня были дети, я была бы у себя на родине вместе с ними. Но я сказала вам: он хотел, чтобы я была свободной. Он знал, как я привязана к своей дорогой крестной, и посоветовал мне вновь к ней вернуться.
– Ваш супруг посоветовал вам подвергнуть себя риску крестового похода?
– Почему бы и нет? Подобное паломничество – самая неизведанная дорога к Богу! Она живее, чем монастырь с постоянными молитвами и подспудными сожалениями. Моим замком и землями управляет опытный и надежный человек, мой родственник. Так что мне ничего не мешало стать паломницей и вернуться к мадам Маргарите.
– Так что можно сказать, что вы теперь счастливы?
Санси молчала ровно столько, сколько потребовал предельно искренний ответ.
– Не настолько, насколько надеялась, поскольку не слишком счастлива моя королева.
– Но ведь к ней вернулся супруг!
– Но в каком состоянии! Призрак! Ходячий скелет! А его миссия? Он не только не выполнил данного перед походом обета, но и похоронил в песках Египта большую часть могучего воинства. Сколько людей погибло напрасно! Начать с…
– Сеньора д’Артуа! – прошептал Рено, не пытаясь скрыть слезы, которые текли у него всякий раз, когда он упоминал принца, ставшего ему дорогим другом. – Его потерю не возместишь.
– Ни одну потерю невозможно возместить, – сурово и твердо проговорила молодая женщина. – И кто теперь знает, что решит король. По-хорошему, ему надо бы вернуться. По прибытии сюда он получил письмо от королевы-матери, оно его здесь дожидалось. Не знаю, что в письме, но, похоже, она настаивает на возвращении во Францию.
– Но он не может уехать! По крайней мере, сейчас! Вспомните пленников, которые томятся в Каире! Король их не оставит! Ему осталось заплатить за них двести тысяч ливров…
Рено внезапно замолчал, устремив взгляд в сторону. Они уже дошли до замка и остановились у входной башни, воздвигнутой Анри Шампанским, и тут в поле зрения Рено попал тамплиер – он мелькнул за колоннами аркады, куда выходили лавки, торгующие тканями. Показался и тут же скрылся за колонной. Рено мог поклясться, что это тот, кого он так долго искал!
– Что с вами? – осведомилась Санси.
– Ничего… Ничего особенного. Но вынужден попросить у вас прощения. Приходится немедленно вас покинуть!
И, не дожидаясь ответа дамы, Рено поклонился и побежал в сторону моста, за которым мелькнул белый плащ с красным крестом. Он мелькнул еще раз и скрылся за дверью суконной лавки. Рено очутился в торговом квартале венецианцев – уже не один век они существуют во всех крупных портах Средиземноморья – тесном мирке лавок, контор, конюшен для лошадей, стойл для верблюдов, где всегда царит суета, пахнет пряностями и шерстью, пылью и навозом. Рено обегал его вдоль и поперек, но не нашел того, кого искал.
– Быть такого не может! Не человек, а дьявол! – воскликнул он громко, не задумываясь, что кто-то может его услышать. Он вышел из полутьмы на свет и сощурился от яркого солнца.
Наконец-то он понял, что надо делать! Не медля ни минуты, он отправится в главный монастырь
