– Твой Мессия был смутьяном! Подлинным Мессией был Иоанн!
– Ты богохульствуешь! И за это твоя душа будет гореть в адском пламени! – предрек Рено. – Неужели ты искал Святой Крест, чтобы погубить свою душу?
– Чтобы быть уверенным в том, что Людовик Французский никогда его не получит! В его руках Крест стал бы слишком мощным оружием и, быть может, защитой от того, что я готовлю ему!
– Защитой? Значит, ты признаешь всю мощь его защиты?
– Нет, я ничего не признаю! И вот подтверждение!
Собрав куски священного дерева, которые валялись у него под ногами, де Фос бросил их в огонь, поднимавшийся к темнеющему небу.
– Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!
Ценой невероятного усилия Эмару де Рейяку удалось подняться на ноги, он сделал несколько шагов и бросился в костер, успев плюнуть в лицо де Фоса. В ужасе отчаяния поднялся на ноги и Рено, он тоже кинулся вслед за стариком, надеясь его спасти и рассчитывая, что огонь спалит его веревки и он сможет вытащить старого рыцаря. Но Ронселен остановил его, схватив поперек туловища.
– Мы с тобой еще не сочлись! А старика оставим в огне. Он избавил меня от необходимости его прикончить.
– Кто тебе сказал, что он умрет? Может быть, Бог спасет его? Послушай! Он не издал ни единого крика.
Рено говорил правду. Пламя освещало ночную тьму, ветки трещали, но не настолько громко, чтобы заглушить крики, которые исторгают даже сильные и мужественные люди, оказавшись в огне. Вокруг царила тишина. И то, что произошло, было невообразимо, неслыханно. Среди языков пламени, что на миг словно бы застыли, обозначилась фигура старого отшельника. Его волосы и борода пылали, но он обеими руками прижимал к сердцу истинный Крест. Звучным голосом, который как будто бы ему не принадлежал, он произнес:
– За преступления, которыми ты, Ронселен де Фос, запятнал орден храмовников, ты погибнешь. Но орден погибнет раньше тебя! Погибнут невинные и виновные, добрые и злые, погибнут, потому что позволили существовать злу. Все тамплиеры будут прокляты! Безжалостный, не смыкающий глаз ни днем ни ночью король истребит вас огнем и мечом! Не пройдет и полувека, как тамплиеры будут стерты с лица земли, потому что невидимые черви уже точат плод! Но Бог узнает своих! А ты проклят навеки!
Будто ураган пронеслось проклятие над головами внимавших ему людей. Упав лицом на землю, слуги заткнули себе уши. Рено опустился на колени. Один Ронселен, выпрямившись, напряженный, как тетива, стоял, сжав кулаки, и с яростью ощущал свое бессилие.
Кверху взметнулся небывало высокий язык пламени, достигнув, казалось, застывшего в небе облачка.
Он был настолько жарким, что тамплиер отшатнулся, заслонив лицо руками. Это пламя издавало ужасающее гуденье около трех минут, а потом вдруг исчезло. Мертвая тишина, красные угли с синеватыми всполохами и яркие звезды. От старика и Креста не осталось и следа. Все исчезло. Только воздух благоухал кедром и жасмином, а не страшным запахом горелого мяса…
– Да смилостивится Господь над твоей душой, Ронселен де Фос! – прошептал Рено. – Даже если все люди на свете будут молиться за тебя, они тебе не помогут!
Окаменевший на миг человек вновь вернулся к своим безумным речам:
– Мне не нужны ничьи молитвы! Я сам сумею поговорить с ним, и он меня услышит!
Ударами ноги он поднял с земли перепуганных слуг и начал собирать золотые пластинки, которые так долго оберегали священное дерево Креста – божественного символа и для гордых иерусалимских королей, и для смиренных солдат Христова воинства. Теперь их деловито складывали в мешок, как товар или скарб.
– Ничего не забыл? – спросил Рено. – А нас? Как ты поступишь с нами? Я думаю, что убьешь.
Он посмотрел на Санси, она так и лежала на земле, но пришла в сознание. Голова у нее кровоточила, кружилась, сил подняться не было, и она сидела, опершись спиной о камень и закрыв лицо руками. Сейчас, глядя на ее подрагивающие плечи, нетрудно было понять, что она плакала.
– Я приготовил вам другую участь, – нехотя проговорил де Фос. – Какую – вы скоро узнаете.
И впрямь, очень скоро послышался конский топот. Всадников видно не было, мелькали лишь огоньки факелов. Отряд скакал с севера, и вскоре на дороге можно было уже различить верховых в высоких узких шлемах, завершавшихся острием. Верховые окружали сеньора не слишком высокого роста, но державшегося весьма гордо, кольчуга его была украшена золотом, золотыми были и наносник шлема, и перо над ним. Богатый плащ спускался с его плеч на круп лошади. Сомнений не было, перед ними был мусульманский принц, и Рено подумал: уж не посылает ли ему Господь возможность умереть если не с оружием в руках, то, по крайней мере, от руки врага. И хотя он предположил, что сейчас де Фос будет убегать или обороняться, его иллюзия рассеялась в тот же миг. Тамплиер спокойно пошел навстречу принцу, поприветствовал его, и тот ответил ему приветствием. Они обменялись несколькими словами, после чего эмир – если только это был эмир – спешился и направился к Санси. Откровенно напуганная, она попыталась встать, чтобы убежать, но, как видно, рана лишила ее последних сил.
– Оставьте ее в покое, – прорычал Рено, поняв, что изменник ни на минуту не отказывался от намерения превратить благородную христианку в игрушку для хозяина гарема. – Бесстыдная тварь! Старец проклял тебя и предсказал, что ты обречен на адские муки, а я говорю тебе – не жди милости и здесь!
Проклятия Рено нарушили покой, царящий вокруг.
Эмир некоторое время прислушивался к ним, но, ничего не поняв, вновь направился к молодой женщине, он прикоснулся пальцем к крови на ее щеке и, очевидно, спросил, откуда она. Ронселен что-то ответил и улыбнулся, желая его успокоить. Потом он показал на Рено, который ковылял к Санси, стараясь двигаться со связанными ногами как можно проворнее. Рено не одолел еще и половины расстояния, отделявшего его от девушки, когда эмир что-то произнес, и два сарацина подошли к пленнику. Через секунду ему уже заткнули рот кляпом, а связанные руки длинной веревкой приторочили к седлу одного из всадников, за которым он вскоре потащится. Однако второй сарацин, очевидно, выразил несогласие, он поднес факел к лицу Рено, нахмурился и отдал распоряжение, которого пленник не понял. Но оно изменило его положение. Веревку отвязали от седла, самого Рено крепко связали и бросили, словно куль, на круп лошади. Теперь Рено видел только землю и ноги породистого скакуна. Он не мог разглядеть носилок с шелковыми занавесками, которые принесли слуги эмира. В них посадили Санси, которая кричала и плакала. Но вдруг ее крики прекратились так внезапно, что Рено подумал: уж не расправились ли с ней новым ударом по голове?
Не видел он и Ронселена де Фоса, стоящего возле развалин деревушки и со свирепой радостью наблюдающего, как эмир садится на точеного белого скакуна и занимает место во главе отряда, избавляя тамплиера разом и от Рено де Куртене, и от рыжей ведьмы с пронзительными глазами, которой так опасалась его сестра.
– Эльвира обрадуется, – пробормотал он. – Не скоро мы их обоих увидим. Если вообще когда-нибудь увидим.
Для де Фоса не было тайной, что малик аль-Назир Юсуф, властитель Дамаска и Алеппо, внук великого Саладина, никогда не выпускал из рук попавшую в них добычу. Де Фос не сомневался: очень скоро в живых не останется ни одного свидетеля, который знал, что произошло возле Рогов Хаттина. Слуги? Они были преданы ему душой и телом. А если?.. Вот уж о ком де Фос не стал бы думать и сожалеть.
Глава 14
«Кто ты?»
Рено прекрасно понимал, что быть перекинутым через круп лошади лучше, чем волочиться за ней по каменистой дороге, но боль есть боль, и ему все равно было больно. Мало того что его ощутимо подкидывало на каждом шагу, в запястья и в щиколотки ему больно врезались веревки, а дышать было
