– Но разве я не сказала, что больше не хочу жить в миру? А уж при королевском дворе тем более…
– Да где он, этот двор? Я же сказал вам, что королева одна!
– Возле нее духовник, служанки, любимая певица, и только потому, что рядом нет целительницы, вы решили, что ей грозит смерть? В начале беременности недомогают все женщины. Ваши тревоги смехотворны!
– Что с вами случилось, Санси де Синь?
– Я дама де Валькроз!
– Но не для меня! Где ваша твердость и проницательность? Неужели перенесенные вами тяготы заставили вас забыть о привязанности к вашей крестной матери?
– Нет. Но я не считаю оправданным ваше беспокойство. У мадам Маргариты нет необходимости видеть меня рядом. Когда я буду готова к отъезду, непременно с ней попрощаюсь… письмом.
Санси просто не желала ничего слышать, ее глухота возмущала Рено. Он пытался найти струны, которые пробудили бы в ней сердце, но, похоже, их больше не существовало. И вдруг Рено осенило.
– Скажите мне, мадам де Валькроз, а вы знаете имя тамплиера-предателя, который вас похитил, а потом продал?
Она передернула плечами с язвительной улыбкой.
– Он не дал себе труда представиться.
– Так я и думал! Так вот, его зовут Ронселен де Фос, и он брат той самой Эльвиры, которая околдовывает королеву музыкой и стихами… собираясь ее убить! Вы не слышали рассказа де Фоса в Сафеде и у Рогов Хаттина? Он обвиняет Людовика в гибели своей возлюбленной в замке Монсегюр. И чтобы отомстить за ту, которую он любил, де Фос жаждет уничтожить всех, кого любит и кем дорожит король. Он уничтожил Святой Крест, чтобы он не защищал короля, он хочет убить его супругу и новорожденного сына… А потом и его самого. Он безумен. Его ничто не удержит! Даже сам Господь Бог! Вы видели, де Фос не боится Бога. Сестра – его сообщница. Она втерлась в доверие королеве с одной-единственной целью…
– Замолчите!
Рено понял, что Санси его услышала. Она стала белее своего апостольника.
– Этот тамплиер – исчадие ада, он не ответил ни на один мой вопрос, – прошептала она. – Вы сами должны понимать, что мне ничего не было известно.
– Но теперь вам известно все! Будьте милосердны, Санси, помогите спасти королеву и ее маленького сына!
Воцарилось долгое молчание. Санси не отворачивалась от Рено, зеленый огонь ее глаз пронизывал его насквозь, желая проникнуть в душу. Наконец она заговорила, и в голосе ее звучала глубокая грусть:
– Вы ее по-прежнему любите, не так ли? Может быть, даже сильнее, потому что перестали быть ребенком. Теперь вы ее любите как мужчина.
Санси не спрашивала, она констатировала факты, и Рено не видел никаких оснований, чтобы ей лгать. Он ответил с улыбкой:
– Вы, как и дама Герсанда, обладаете даром проникать в людские сердца, и я не стану отрицать, что вы правы. Я бы солгал, отрицая, а я не силен в обманах. Тем более говоря с вами!
– Должна ли я расценивать ваши слова как признание, что вы никогда мне не лгали, и утверждение, что не солжете никогда?
– Мне даже клясться не нужно. Ложь между нами невозможна.
– Что ж, я сумею довольствоваться этим.
Она вновь повернулась к Христу, распятому на кресте, поцеловала его ноги и сказала, не оборачиваясь к Рено:
– Вы можете идти. Через несколько минут я покину монастырь.
– И поедете во дворец?
– Да, поеду во дворец. Не ждите меня. Я хочу побыть одна.
– Спасибо, – прошептал он, растроганный куда больше, чем думал.
Рено низко поклонился Санси с самым искренним почтением, но она не видела его поклона. А он не заметил, что по ее лицу снова заструились слезы.
Глава 15
Заключительный акт
Получив обещание Санси, Рено почувствовал себя спокойнее и подумал о доме. Ведь там его наверняка ждали верный Жиль Пернон, к чьим советам он привык прислушиваться, и Василий, славный мальчуган, к которому он не на шутку привязался. И еще Рено очень хотелось наконец-то помыться как следует и переодеться в чистую одежду. Проезжая мимо церкви Святого Михаила, он отметил про себя, что там кого-то отпевают. Мощное «Помилуй мя, Господи», исполняемое хором басов, донеслось до него сквозь приоткрытую дверь. Рено невольно улыбнулся, вспомнив жалобы Жуанвиля. Бедняга не мог спать, слыша, как вечером и ночью отпевают в церкви покойников. На этот раз он не услышит жалоб сенешаля Шампани, потому что сейчас он бродит где-то босой по Галилее и сам распевает молитвы и церковные песнопения вместе с королем. В общем, встретить Жуанвиля дома Рено не рассчитывал. Во дворе он спешился, отвел лошадь в конюшню, отворил дверь и громко позвал Жиля и Василия. В ответ – ни звука. Мертвая тишина. Не откликнулась даже служанка, которой хозяйка поручила убирать у них в комнатах и помогать по хозяйству. Рено обошел все комнаты, внутренний дворик и не нашел ни одной живой души.
Успокоил его порядок, который царил в комнатах, и мясное рагу, что булькало в кухне на плите. Вкусный запах напомнил ему, что он страшно голоден. Рено поискал – и нашел! – хлеб, сыр, фрукты, нацедил себе кувшинчик вина из бочки и устроился на пороге своей комнаты, выходившей во внутренний дворик, приготовившись с удобством дожидаться своих домашних. Служанка вернулась в самом разгаре трапезы. О ее возвращении он узнал, услышав громкий крик, который та подняла, обнаружив пропажу в шкафу с провизией. Рено поднялся и пошел поздороваться.
– Не кричите так громко, Перепетуя! Никто вас не обокрал. Я просто проголодался.
При виде Рено служанка снова вскрикнула, уронив кувшин с молоком, который держала в руках, и быстро-быстро перекрестилась несколько раз.
– Вот уж не думал, что так напугаю вас своим возвращением, – проговорил Рено и наклонился, чтобы собрать черепки от кувшина. – Что тут у вас происходит? Где Пернон? Где Василий?
– На рыбалке!
Рено посмотрел на нее в полном недоумении, а Перепетуя, вновь обретя присущее ей достоинство, держа в руках тряпку и приготовившись вытирать молоко, сообщила:
– Да, они ловят рыбу! А что им еще делать, когда им сообщили, что вы умерли? Лучше рыбу ловить, чем по трактирам шляться, какой-никакой прибыток, а не растрата.
– Что это еще за нелепость? Кто сказал, что я умер?
Ответить служанка не успела. На пороге кухни появился Василий, бросил корзину, которую держал в руках, и с радостным воплем бросился к Рено, обнимая его ноги, плача и смеясь одновременно.
– Сир Рено, – бормотал он, – неужели? Спасибо тебе за это, Господи!
Василий, прижавшись к коленкам Рено, заплакал, а тот наклонился и взял его на руки. Неподдельное горе, которое переживал мальчуган, очень растрогало молодого человека, но он не был сторонником чувствительных сцен. Рено чмокнул его в лоб и поставил на ноги.
– Чего ревешь? Успокойся! Ты же видишь, что я жив. Это главное! А вот кто сообщил вам о моей смерти, ума не приложу.
Следом в кухне появился Пернон, но он владел собой лучше, чем маленький грек. Жиль смотрел на своего молодого хозяина с широкой улыбкой.
– Ну, вот и вы! Я ведь чувствовал, что вы живы! А малец никак не хотел мне верить. Хотя нам обоим тяжело досталась нежданная весть. Эй, Василий, больше реветь не будешь?
