– То, которое спрятано, испугает вас в сто раз больше! – сказал он сухо. – Если вам так хочется знать, милое дитя, я изуродован! Злополучный сабельный удар у Киберона, где мне удалось спастись от резни и в общем-то дешево отделаться. Итак, оставим в покое мою маску, дорогая, и будем играть.
Марианна уже давно научилась искусству игры в шахматы. Аббат де Шазей – страстный игрок в бесчисленных партиях – терпеливо развивал в ней чувство стратегии. Она играла хорошо, с отвагой и стремительностью, способными поставить в тупик и сильного игрока. Но этим вечером она была не в своей тарелке. Ее глаза едва различали блестящие фигуры, на которых пламя зажигало золотистые переливы, потому что она напряженно прислушивалась к звукам, раздававшимся в этом странном доме. Гвен исчезла, как по волшебству. Старая Суазик удалилась со своим блюдом. Стук ее сабо послышался почти тотчас же под окном кухни. Очевидно, здесь, совсем близко, находилась дверь, ведущая в ригу, где был заперт Жан. Оба «лейтенанта» ушли, волоча ноги, после нескладного «Долго жить!». Немного позже и маленький портной со свечой в руках, в свою очередь, пересек кухню, чтобы укрыться в дыре, которую хозяин поместья милостиво предоставил ему для ночлега.
У Марианны невольно сжалось сердце от жалости при виде этого гнома на кривых ногах-коротышках, но с нормальным торсом, испорченным только небольшим горбом. Он обошел играющих так далеко, как смог, смиренно бормоча приветствие. Но снова девушка перехватила брошенный в сторону Морвана полный ненависти взгляд.
Наконец и старик у камина поднялся и прошагал, как сомнамбула. После этого единственными звуками, нарушавшими тишину, остались потрескивание дров в камине и затрудненное дыхание Морвана. В окружавшей их тишине атмосфера мало-помалу становилась давящей. Маска и тень от кресла полностью скрывали лицо разбойника, и у Марианны появилось неприятное ощущение, что она играет с призраком. Только рука, переставлявшая фигуры на доске, казалась живой. Рука, поистине достойная восхищения: превосходной формы, почти женской белизны, с длинными пальцами, тонкими и нервными. Марианна уже видела, совсем недавно, похожие руки такого же цвета. У Язона Бофора. И это воспоминание было малоприятным для девушки. Однако у Морвана ее зоркие глаза смогли различить рядом с безымянным пальцем розоватый шрам в виде звезды. Просто удивительно, как чья-то рука может вызвать в памяти множество вещей и событий. И для Марианны это было с давних пор предметом восхищения. Она всегда любила рассматривать руки у людей. Между тем эти руки вызывали в памяти совсем другие образы: засады в темноте ночи, проведенные под сотрясаемыми бурей скалами в ожидании обреченных кораблей, попавших в дьявольскую ловушку.
Внезапно рука исчезла, и холодный учтивый голос Морвана прервал ход мыслей его противницы:
– Вы очень далеки от игры, моя дорогая. Вами уже сделан ход моим слоном. Возможно, вы больше устали, чем думали? Хватит на сегодня?
Марианна воспользовалась случаем. У нее действительно были другие планы на сегодняшнюю ночь, и она со смущенной улыбкой сказала, что ей снова хочется спать. Морван встал, поклонился и предложил ей руку.
– После событий прошлой ночи нечему удивляться. Я вас провожу до вашей комнаты.
В очаге только краснели угли, и холод ощущался в пустой комнате. Но свечи в серебряных канделябрах были заменены, и постель свежезастлана. На покрывале лежала аккуратно сложенная ночная рубашка из тончайшего полотна. Марианна, однако, и не думала ложиться. Она начала с того, что бросила на угли несколько поленьев, и вскоре взметнулось высокое чистое пламя, прогоняя мрачные тени. После чего подошла к окну, отдернула занавеску и с гневом увидела, что оно прочно заперто на висящий замок. По- видимому, Морван ничего не оставлял на волю случая. Девушку охватило уныние. Ей не удастся встретиться с Жаном, и завтра их ждет катастрофа. Как выйти отсюда? Морван более чем вероятно запер дверь на ключ. Впрочем, бесстрастный регистратор – память услужливо напомнила ей сухое щелканье ключа в замочной скважине.
Без всякой надежды она все-таки подошла к двери, подняла щеколду… и тут же опустила. С той стороны кто-то очень осторожно поворачивал ключ. Марианна невольно попятилась. Дверь открылась так тихо, что не было слышно ни малейшего шума. Фигурка портного возникла из тьмы.
Приложив палец к губам, он удержал возглас, готовый сорваться с уст Марианны.
– Тсс! Соблаговолите разрешить мне войти на минутку.
Странный малый изъяснялся на безукоризненном французском. Вместо ответа девушка подала ему знак приблизиться. Он проковылял к деревянной стене, где прятались кровати, и отодвинул занавеси. Затем, успокоенный их пустотой, подошел к наблюдавшей за ним с удивлением Марианне.
– Справа от дверей в ригу, – прошептал он, протянув руку, – есть отверстие в стене. Вот туда и кладут ключ.
– Спасибо, – ответила Марианна, – но как мне выйти из этого дома? Даже окно заперто.
– Ваше – да, но не другие, во всяком случае, в комнате, где я работаю. Оно узкое и низкое, но вы такая стройная… и рига прямо напротив.
Наступило непродолжительное молчание. Марианна внимательно приглядывалась к горбуну. Его маленькие глазки сверкали как звезды, и у него был такой вид, словно он наверху блаженства.
– Почему вы сделали это? – спросила она. – Вы ведь знаете, что я хочу убежать… и вы сильно рискуете.
– Пустяки! «Владыка кораблекрушений» подумает, что ревность открыла вам дверь. Кому дело до портного… не в обиду будь сказано? Что касается движущих мною побуждений, считайте, что мне нравится играть шутки со слишком самоуверенными людьми или что я ненавижу сеньора Морвана! Действуйте быстрей!
– Еще раз спасибо, но я вам обязана свободой и…
– Пока еще нет! Я не уверен, что вы сможете легко убежать… разве что одна.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего. Вы увидите сами. Но в любом случае я вернусь перед рассветом запереть эту дверь, независимо от того, где вы будете. Тогда все станет на свое место. И еще один совет: снимите эту светлую шаль. Несмотря на ночь, вас могут заметить.
Марианна мгновенно сбросила с плеч густые кружева, подошла к одной из кроватей, взяла коричневое покрывало и плотно укуталась в него. Она дрожала одновременно и от холода, и от возбуждения. Затем вновь обратилась к Периннаику:
– Как могу я отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали?
– Очень просто! – И внезапно улыбка, с которой он созерцал юную деву, сменилась злобной гримасой. – Сделайте так, чтобы Морван-разбойник попал на гильотину, и я буду вознагражден сторицею.
И столько свирепой жажды крови было в судорожно сжавшейся фигуре горбуна, что Марианна едва подавила дрожь отвращения.
– Трудно представить себе, как я смогу это сделать. Я даже не видела его лица.
– А я тем более. Но он часто отсутствует, и я знаю, что он отправляется в Париж. Меня удивило бы, если бы он и там носил свою пресловутую маску! Попытайтесь узнать, кто он. И если вам удастся послать его на эшафот, который давно по нему плачет, знайте, что вы отомстили за множество несчастных! Теперь поспешите. Вы заставили меня много говорить, а слово всегда опасно.
Быстро и бесшумно Марианна выскользнула за дверь. Периннаик снабдил ее свечой в топорно сделанном подсвечнике для лучшей ориентации, но она хорошо запомнила дорогу и без труда оказалась в еще хранившей тепло кухне. Остатки огня в очаге давали достаточно света, и Марианна, потушив свечу, поставила ее на приступок камина. Затем она прошла в маленькую комнату, забралась на стол и попробовала открыть окно, моля небо, чтобы оно не сильно скрипело. Гора упала с ее плеч, когда окно отворилось бесшумно. Марианна высунулась наружу.
Дул сильный ветер, и ночь была темной, но глаза девушки быстро освоились во мраке. Она различила неподалеку приземистое строение, без сомнения ригу. Быстро сняв покрывало и выбросив его наружу, она последовала за ним. Окно оказалось почти впору ее худощавому телу, только на бедрах остались ссадины. Но двигавшее ею желание было сильнее боли. Холод подсушил землю и траву, и хотя она и не промочила ноги, но почувствовала, что замерзает, и поспешила набросить покрывало. Затем Марианна направилась к риге. Шаги ее были бесшумны. Никого не было видно. Впрочем, девушка особенно и не боялась, что встретит кого-нибудь. Она уже сообразила, услышав ворчание старой Суазик, недовольной обязанностью
