– Ничего подобного. Эту миссию взял на себя де Рагнель. Как-то вечером он прислал мне записку и попросил, чтобы я зашел к нему на улицу Турнель. Шевалье был очень обеспокоен и все мне рассказал.
Сильви остановилась как вкопанная, заставляя своего спутника последовать ее примеру.
– И мой крестный поручил вам приглядывать за мной? – прошептала она, спускаясь с небес на землю. Как было замечательно думать, что ее «господин Ангел» случайно прилетел к ней на помощь!
– Это совершенно естественно. Ведь при дворе бываю я, а не де Рагнель! Но в любом случае, предупрежден я или нет, я бы не позволил этому грубияну прикоснуться своими лапами к вам... мой маленький котенок!
– И вы туда же! – удрученно простонала Сильви. – Скоро меня все так будут звать!
– Во-первых, я не все. И королева тоже не все. То же самое относится и к мадемуазель де Отфор и еще нескольким людям в этом дворце, которым вы нравитесь.
Франсуа смотрел на нее, и в глубине его синих глаз загорелся огонек, согревший сердце Сильви.
– Это прозвище вам подходит, – продолжал герцог, поднося к губам руку, которую он так и не отпустил. – Вы так грациозны, так непредсказуемы, так нежны. Настоящий котенок. А теперь пообещайте мне, что непременно предупредите меня, если этот Ла Феррьер проявит упрямство и вновь станет крутиться возле вас.
– И что же вы сделаете? Спровоцируете его на дуэль? Вас арестуют прежде, чем вы сможете скрестить с ним шпаги. Вы доставите Ришелье огромное удовольствие, если попадете к нему в руки. Этот человек явно принадлежит к числу его фаворитов...
– Значит, у кардинала очень плохой вкус! Но вас не должно заботить то, что я собираюсь сделать. Пообещайте, и все!
– Но вы же не сидите на одном месте? Как мне быть уверенной, что я смогу вас найти? Кроме того, скоро весна, а с ее приходом возобновится война с Испанией. Вы вернетесь в армию...
Лицо герцога де Бофора неожиданно потемнело, стало суровым.
– Нет. Вы ведь знаете, как недоверчиво к нам здесь относятся. Мой отец по-прежнему в ссылке. Только моя мать, мой брат и я приняты при дворе, потому что королева относится к нам дружески. И нам отказывают в праве сражаться за нашу родину! – закончил Франсуа с пронзительной горечью.
– Что? Вам не разрешают вернуться в армию? После вашего подвига в Нойоне?
Осенью прошлого года Франсуа, отважное сердце и дурная голова, бросился на своей лошади один, со шпагой в руке, с развевающимися по ветру волосами, белоснежная рубашка нараспашку, на испанские укрепления у Нойона. Разумеется, остальные последовали за ним и выиграли бой в тот день. Этот неразумный поступок стоил ему раны, но он заслужил восхищение короля.
– Но ведь ходили разговоры, что его величество хочет произвести вас в капитаны кавалерии?
– Я был бы этому так рад! Но кардинал не согласился с моим назначением, потому что как раз под Нойоном его едва не убили. Брат короля герцог Орлеанский и наш кузен граф де Суассон, в чьих войсках мы с Меркером служили, собирались заколоть его высокопреосвященство кинжалом. Но когда убийца подошел близко, герцог Орлеанский в очередной раз испугался и выдал его. После этого они с Суассоном и сбежали... Теперь прощай, мой чин капитана! Ни я, ни мой брат – мы и знать ничего не знали о готовящемся заговоре. Но нас все равно заставили заплатить, как будто мы виноваты. Нам запретили записываться в любую армию, а король – хотя мне следовало бы сказать, кардинал – не позволил Меркеру жениться на дочери нашего друга герцога де Реца.
– А чем ему не понравился этот брак?
– Все из-за Бретани, котенок, все из-за нее! Рец владеет островом Бель-Иль, а это важный стратегический пункт. Кардинал никогда не допустит, чтобы там обосновался кто-нибудь из Вандомов!
– Это там вы когда-то проводили каникулы?
Франсуа неожиданно отвел глаза.
– Вы не представляете, что такое Бель-Иль, Сильви! Я не знаю другого такого свободного, красивого места... Кажется, там всегда прекрасная погода. Земля защищена полосой диких скал, о которые разбивается море, но так и не может поколебать их гранит. Краски океана там намного богаче, чем в других местах. А между холмами, где бегут серебристые ручьи, растут деревья юга... Те же, что и в моем княжестве Мартигском. Если бы я мог отвезти вас туда, вы бы поняли, почему я так люблю Бель-Иль. Там можно вообразить себя властелином мира. И я туда никогда не вернусь...
Он неожиданно снова взял себя в руки, передернул плечами, словно желая освободиться от воспоминаний, которым он позволил захватить его, и взял за руку свою спутницу:
– Идемте быстрее! Я умираю с голода, а если мы еще немного задержимся, то нам останутся одни объедки.
– Еще одно мгновение, прошу вас! Вы дружите с графом де Суассоном, к тому же он ваш кузен. Почему бы вам не присоединиться к нему в Седане?
– И восстать против короля? Договориться с испанцами, с которыми я сражался? Я хочу отдать свою шпагу на службу французскому принцу, а не иностранцу. И тем более я предпочитаю бездействовать, раз я не нужен королю...
– И к тому же, – в голосе Сильви появились едва заметные суровые нотки, – вы не испытываете ни малейшего желания отдаляться от королевы, не так ли?
Франсуа не ответил, но по его смущенному виду Сильви поняла, что ее слова попали точно в цель. Но вместо того чтобы рассердиться на герцога де Бофора, девушка решила, что его следует пожалеть. Его загнали в угол. С одной стороны, гнев отца, мечтающего свергнуть и короля и кардинала. С другой – его любовь к королеве, заставляющая Франсуа терпеть и того и другого.
Они пошли дальше, только уже медленнее и молча. Сильви не заметила молодого человека, следовавшего за ними от самой галереи. Он надеялся, что Бофор встретит кого-нибудь и оставит ему место рядом с юной красавицей. Когда пара дошла до дверей обеденного зала, Жан д'Отанкур развернулся и пошел прочь...
Спустя несколько дней Сильви пела для королевы, окруженная внимательно слушающими дамами. Неожиданно вошел король. Слова романса застряли в горле девушки. Она торопливо встала, чтобы приветствовать его величество.
– Сидите, дамы, сидите! – произнес Людовик XIII. – А вы, мадемуазель де Лиль, продолжайте, прошу вас! Именно о вас я и пришел поговорить с ее величеством.
– Боже мой, что же такое совершила эта малютка, что вы появились так поспешно, сир? – спросила Анна Австрийская.
– Ничего серьезного. Если не считать того, что мадемуазель де Лиль до сих пор не нашла времени выполнить приказание кардинала, пожелавшего послушать ее пение.
Королева нахмурилась.
– Мои фрейлины, насколько я знаю, не находятся в распоряжении кардинала, – сухо ответила она. – Мадемуазель де Лиль рассказала мне о своей встрече с его высокопреосвященством и о его... просьбе. О приказе даже речь не могла идти! Это я отказалась отпустить ее во дворец кардинала. Она еще слишком молода, а это очень рискованно для юной особы – посещать кардинальский дворец. Там слишком много мужчин!
– В доме служителя бога? Неужели вы полагаете, что она там будет в большей опасности, чем в церкви? Во дворце кардинала пребывают в основном священнослужители.
– В основном там толкутся гвардейцы, шпионы всех мастей и не слишком порядочные люди. Почему бы вам не послать туда мадемуазель де Лафайет? Она так часто пела для нас, и вы так любите ее голос, – язвительно напомнила Анна Австрийская.
– Может показаться, что вы сами любите его несколько меньше с некоторых пор, – парировал король. – Что бы там ни было, но кардинал требует не ее. Вы же знаете, как ему нравится все новое. Не могли бы вы доставить ему это удовольствие?
– С какой стати мне доставлять ему удовольствие, когда он только и ищет случая досадить мне?
В голосе королевы послышался гнев, испанский акцент стал заметнее. Вот-вот должен был разразиться скандал. И тут Мария де Отфор со своей обычной непринужденностью вмешалась в разговор:
– Если ваши величества позволят, может быть, я смогу предложить решение, которое устроит всех.
