– Примерно недель шесть... Но успокойся, – сказал Деметриос, видя, как вытянулось ее лицо, – я вернусь раньше. Как только я подлечу короля, он, без сомнения, позволит мне уехать.
– Не очень-то рассчитывайте на это! – заметил Агноло, который только что вернулся от одного клиента. – Если вы понравитесь нашему королю, он не отпустит вас так легко.
– Надеюсь, что мне удастся его убедить. Кстати, мэтр Агноло, мне кажется, что вы в курсе привычек короля?
– И вы спрашиваете об этом простого торговца, да вдобавок еще и иностранца. Я ведь не являюсь лицом, приближенным к монарху.
– Меня не очень удивило бы это, будь это во Флоренции, – усмехнулся Деметриос. – Но в королевстве, которое управляется, по-видимому, твердой рукой...
– Что, если нам прогуляться по саду, где нам никто не помешает, да и воздух там прекрасный? – предложил хозяин дома.
Проходя мимо кухни, он приказал служанке принести им охлажденного вина в беседку из жимолости и кирказона – настоящее украшение сада; другим его украшением был розарий, за которым Флоран ухаживал, как родной отец. Он как раз срезал увядшие цветы, когда Деметриос и Агноло вступили на его территорию.
– Кончится тем, что я отправлю тебя на свой участок в Сюресне, – сказал со вздохом Нарди. – Ты проводишь в саду гораздо больше времени, чем за конторкой.
– Это потому, мессир, что мне нравится заниматься цветами больше, чем деловыми бумагами.
– А что скажет твой отец? Он послал тебя ко мне не для того, чтобы ты стал садовником, – покачал головой Агноло.
– Я достаточно изучаю дело зимой, когда сад не требует забот. И мне так нравится работать здесь.
Агноло с улыбкой взъерошил волосы юноши, которые и без того торчали в разные стороны:
– Поговорим об этом после. А сейчас будь добр, пойди и займись пока своими прямыми обязанностями. Мне надо поговорить с этим сеньором.
Флоран сразу же ушел, и оба мужчины медленно зашагали по дорожкам, посыпанным песком.
– В отличие от своего отца, короля Карла VII, наш король Людовик окружил себя обычными людьми, и часть его совета состоит из буржуа вроде меня. Таким образом он может получить истинную картину коммерческих дел в стране. От бедного Франческо Бельтрами мне досталась часть того дружеского отношения, которое проявлял к нему король. Он хорошо его знал, и однажды случилось так, что Бельтрами оказал королю весьма важную услугу в банковском деле.
Жаннетона, самая молодая из служанок, принесла мужчинам вино. Она наполнила стаканы и, подав их, исчезла. Жара начинала давать о себе знать, пчелы монотонно жужжали в кустах жимолости. Но в беседке было довольно прохладно. Агноло выпил глоток вина, промокнул губы салфеткой и продолжил:
– Я не был возведен в ранг советника, как мой приятель Жан де Пари, но случалось, что мне давали кое-какие поручения. Кроме того, я имел честь сопровождать мессира Людовика де Марразена и моего друга Жана де Пари, когда те в прошлом году ездили к герцогу Рене II Лотарингскому, чтобы возобновить с ним мирный договор, который он нарушил по указанию герцога Бургундского.
– По его указанию? Как это?
– Герцог Рене еще молод, ему всего двадцать четыре года, и он очень неопытен. Карл Смелый презрительно называет его «ребенком», но это любезный и храбрый человек, который, впрочем, волею случая стал управлять Лотарингией. Только из-за ранней смерти своего кузена, случившейся три года тому назад, он получил корону, и король Людовик сразу же подписал с ним договор о добрососедстве, что, естественно, очень не понравилось Карлу Смелому.
– К чему же он прибегнул, чтобы заставить молодого герцога отказаться от союза? – поинтересовался Деметриос.
– Это было весьма просто проделать с прямым и честным юношей. Ферри де Водемон, его отец, и даже Иоланда Анжуйская, его мать, были крупными должниками герцога Филиппа, отца Карла Смелого. Карл напомнил Рене о старых векселях, и Рене позволил обмануть себя. Однако он быстро понял, чего стоил союз с герцогом Бургундии. Он был вынужден отдать своему опасному союзнику четыре своих города с правом держать там гарнизон и назначать губернаторов.
Это означало, что бургундец возьмет Лотарингию в кулак, и только бог знает, какой он у него тяжелый! Когда после снятия безрезультатной осады Нейса войска Смелого двинулись на Люксембург и Тионвилль, герцог Рене заключил союз со швейцарскими кантонами, которым тоже было на что жаловаться. Рене II окончательно созрел для того, чтобы попасть в руки Людовика, и никто, кроме него, не умеет так ловко собирать плоды, взращенные другими.
– Я понимаю. А что может произойти в настоящее время?
– Тут я ничего не могу вам сказать. Может, вы разузнаете об этом побольше в Компьене?
– Я надеялся, что вы меня проводите туда. Я здесь чужой, и вы были бы для меня хорошим протеже.
– Вы в этом абсолютно не нуждаетесь, – возразил Агноло Нарди. – А что касается дорог, то завтра я дам вам в проводники юного Флорана. Он отлично знает эту область и доведет вас до места. Я же должен остаться здесь, ибо завтра мессир Ребер д'Этувилль, парижский судья, собирает руководителей корпораций, чтобы обсудить вопрос о помощи, которую они могли бы оказать в случае осады нашего города.
– Военный совет? Стало быть, ситуация куда серьезнее, чем вы мне ее обрисовали?
– Ничего подобного: я ничего не утаил от вас, во всяком случае, того, что знаю сам, но старая латинская поговорка учит: хочешь мира – готовься к войне. Именно это мы и собираемся делать.
Агноло Нарди и Деметриос еще долго беседовали под навесом в саду, потягивая вино. В доме на улице Ломбардцев царили тишина и покой. Агнелла и Фьора укладывали только что поглаженное белье, Леонарда спала, не чувствуя боли. Эстебан тоже спал на соломе в конюшне, а в конторах негоцианта каждый занимался своим делом: гусиные перья скрипели по страницам больших конторских книг, обернутых в пергамент. Один только Флоран предавался праздности. Сидя на ступеньке лестницы, он мечтал, глядя на Фьору, которая за разговором передавала хозяйке дома стопки скатертей и салфеток, которые та аккуратно укладывала в сундуки в большом зале. Одетая в белое льняное платье с вышивкой, изображающей гирлянду зеленых листьев, с волосами, заплетенными в косу, спадающую ей на плечо, она была как никогда похожа на принцессу из сказки, и молодой человек не сводил с нее глаз. Но Фьора этого даже не замечала. Зато Агнелла поймала этот жадный взгляд юноши и рассердилась:
– Тебе что, нечего делать? Я думала, что ты работаешь в саду!
Флоран поднялся с видимой неохотой и пробурчал:
– Мэтр Агноло сидит там с высоким человеком, и он просил меня удалиться.
– Он не сомневался, что ты пойдешь работать! Иди вымой руки, причешись и возвращайся за свою конторку. Я начинаю сожалеть, что доверила тебе сад.
Флоран пошел на кухню, оглядываясь на ходу, чтобы еще раз взглянуть на ту, которую про себя он называл «прекрасная дама». Агнелла сочувственно покачала головой и вернулась к своим делам:
– Этот юноша совсем потерял из-за вас голову, моя дорогая. Боюсь, что он уже больше ни на что не способен.
– Он забудет меня, как только я уеду! – улыбнулась Фьора. – К сожалению, из-за ноги моей дорогой Леонарды мне придется остаться еще на некоторое время, а мы вас, наверное, уже утомили.
– Утомили? Как вы могли такое подумать! Да для меня истинное удовольствие принимать вас, и я рада, что смогу подольше видеть вас у себя. Если б не этот несчастный случай, о котором я сожалею, вы бы уехали сегодня утром, не так ли?
– Да. Мессир Ласкарис очень дорог мне, и мы никогда не расстаемся. Он, так сказать, занял место моего дорогого отца, – призналась Фьора.
– Конечно. Но не лучше бы было, если бы место отца занял супруг? С вашей молодостью и красотой долго искать мужа не надо. Какой-нибудь сеньор сможет однажды завоевать ваше сердце.
– Я так не считаю, да и не хочу этого. Любовь причиняет больше страданий, чем радости. Спросите у юного Флорана.
– Мне очень хочется отправить его в Сюресне, чтобы он проветрил мозги. Сегодня вечером я поговорю об этом с мужем.
