– Вы так считаете? – повернулась к ней Сильви.
– Это всего лишь предположение, и оно не дает вам даже малейшей надежды. Что вы будете говорить, что будете делать, если он женится? Совсем недавно Франсуа разыгрывал из себя жениха мадемуазель де Бурбон-Конде, которая очень красива. Кардинал воспротивился этому браку, стремясь не допустить соединения двух групп опасных заговорщиков, но есть и другие партии, достойные герцога де Бофора. Ко всему прочему он принц крови.
Сильви отвела глаза.
– Ни к чему напоминать мне, что он всегда будет так же недоступен для меня, как башня Пуатье в замке Вандом в те времена, когда я была маленькой. Он оставлял меня у лестницы, и я дала себе слово вырасти такой большой, чтобы добраться до него, стоявшего на самом верху в сиянии света. И видите, где я оказалась: я пала ниже, чем раньше, теперь, помимо моего скромного происхождения, я еще и обесчещена...
Мари резко встала, схватила Сильви за плечи, тоже заставив ее подняться, и яростно встряхнула:
– Я не желаю больше слышать об этом! Это смешно, ибо, поймите же, обесчестить человека способно лишь зло, которое мы совершаем по собственной воле. Вы стали жертвой чудовища и гнусного заговора. Мужчина, за которого вас насильно выдали замуж, мертв, место преступления уничтожил огонь...
– Но уцелел палач! Он жив. Он под защитой кардинала и может уничтожить меня, когда пожелает...
– Нет. Его жизнь полностью зависит от жизни его господина! В тот день, когда Ришелье умрет, умрет и его слуга. Постарайтесь больше не думать об этом и смотрите с надеждой в будущее. А этот гнусный злодей принадлежит прошлому, которого мы с Божьей помощью навсегда сотрем из памяти!
Порывистым движением Мари привлекла к себе молодую женщину и сжала ее в объятиях.
– И вы снова оживете, вы вновь увидите солнце... или я больше не Аврора!
Она выпустила Сильви, поцеловала ее в щеку и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, что всегда служило у Мари признаком большой решительности.
Отрезанная от королевского двора и его интриг, мадемуазель д'Отфор не знала, что король отправил молодого герцога де Фонсома к его сестре, герцогине Савойской, в то время уединенно жившей в Шамбери, тогда как граф д'Аркур изгонял имперские войска из Турина. Поэтому герцога де Фонсома в Париже не оказалось, когда пришел зов о помощи, адресованный ему Мари. Она не сомневалась, что герцог немедленно примчится к ним. Время шло, но, увы, герцог не подавал признаков жизни.
Наступила осень, но даже рождение второго сына Франции не могло склонить госпожу де Ла Флот отправиться в Сен-Жермен.
– Если они прогоняют мою внучку, то прогоняют и меня, – заявила она. – Это избавит короля от необходимости строить при встрече со мной постную мину...
– Это смешно! Королева вас любит, и, говорят, король очень радуется рождению второго сына, – заметила Мари.
– Кстати, вы не находите все это забавным? Король был в очень мрачном настроении, когда родился дофин, а сейчас спятил от радости! Наверное, потому, что этот младенец такой же чернявый, как он сам, а у дофина волосы золотистые, как у матери, и...
– Не уходите от темы разговора! Я считаю, что ваш долг – ехать ко двору...
– Чтобы защищать там ваше дело? Действовать подобным образом на вас не похоже, Мари. Где же ваша гордость?
Неожиданный приступ гнева заставил Аврору покраснеть.
– Вам не следовало бы даже думать об этом. Я не из тех, кто клянчит. Я вернусь с воинскими почестями или без них... Но наша семья обязана присутствовать при великих событиях в жизни королевства.
– Она вполне пристойно будет представлена вашей сестрой д'Эскар и вашим братом Жилем. А я игнорирую двор!
Зная, что бабушка столь же упряма, как и она сама, Мари не стала настаивать, очень довольная в глубине души, что вся неистощимая бабушкина нежность отдана ей. С отъездом бабушки в Париж огромный замок совсем опустел бы, оставив ее и Сильви в одиночестве. Мари даже обрадовалась, когда пришла зима и придворные интриги – она была вынуждена признаться, что их ей очень не хватало! – снова коснулись ее при странных обстоятельствах.
В этот вечер три женщины уже собирались ужинать с намерением не засиживаться допоздна и рано лечь спать после утомительного дня: Мари несколько часов охотилась, гоняясь за кабаном, который опустошал угодья, а госпожа де Ла Флот и Сильви ездили в Ла-Пуасоньер. Внезапно из темноты донесся стук копыт галопом скачущей лошади, который все приближался и замер у парадного входа; потом по каменным плитам вестибюля застучали сапоги, и наконец властная рука всадника настежь распахнула створчатую дверь, прежде чем о его приходе успел объявить старый дворецкий.
– Добрая моя подруга, я приехал просить у вас убежища хотя бы на две-три ночи! – громко сказал герцог Вандомский. – Мне пришлось бежать из Шенонсо раньше, чем меня настигли там приспешники Ришелье...
Изумление заставило молодых женщин встать, но владелица замка не успела подняться с кресла: герцог уже подошел к ней и, взяв ее руки, целовал их.
– Вы бежали, мой друг? Но что случилось?
– Нелепая, дикая история... Я все расскажу вам за ужином, если вы соблаговолите меня накормить. Я умираю с голода... Ах, вот и мадемуазель д'Отфор! Простите меня, я вас не заметил.
Не сомневаясь в согласии на ужин, он собирался наконец опуститься на стул, но вдруг глаза его расширились от удивления: он узнал Сильви.
– Неужели я обрел дар видеть привидения? Или вы часть кошмара, преследующего меня?
Первым движением Сильви было спрятаться в тень, чтобы там раствориться, но ее сковало оцепенение. Теперь надо было играть в открытую. Сдержав порыв Мари, которая собиралась ответить герцогу, Сильви смело выступила вперед, и самая строгая из старых придворных дам ни в чем не смогла бы упрекнуть ее изысканный реверанс:
– Я – не привидение, господин герцог, и моя особа не столь значительна, чтобы преследовать вас в ваших кошмарных снах. Просто теперь я другая...
– Что вы хотите сказать? Что вы умерли, но воскресли?
– В некоторой степени. Благодаря тем, кто меня спас. Я, ваша светлость, как и вы, вынуждена скрываться...
– И кто же вас спас?
Ответ взяла на себя Мари. Она не намеревалась оставлять Сильви одну в схватке с грозным сыном Генриха IV и Габриэль д'Эстре, но решила не вдаваться в подробности:
– Сначала ваш сын Франсуа, потом я с моей бабушкой. Здесь ее охраняет наша любовь.
Но Сезар услышал только первые слова.
– При чем тут Франсуа? Опять Франсуа, – зло усмехнувшись, сказал он. – Вы, кажется, прилепились к нему намертво, как раковина к скале? Если бы вы знали...
– Довольно, Сезар! – сухо перебила его госпожа де Ла Флот. – Хотя вы и приехали просить убежища и можете рассчитывать на наше гостеприимство, я не давала вам права нападать на эту девочку, тоже мою гостью, которую мы любим и которая здесь у себя дома.
– Дома? Так, значит, девочке мало сеньории де Лиль, что моя жена вынудила меня ей отдать?
– Не забывайте, что я мертва! – воскликнула Сильви, которую больно ранил презрительный тон герцога. – Совершенно естественно, что сеньория де Лиль снова принадлежит вам. Я оживаю под именем де Вален...
– Но вы тем не менее остаетесь моей вассалкой...
Этого Мари стерпеть не могла.
– Если вы намерены продолжать разговор в таком тоне, господин герцог, то я покидаю этот дом, рискуя попасть в тюрьму, ибо я в изгнании, и забираю с собой мадемуазель де Вален...
– А не перестать ли нам болтать глупости? – вдруг весело спросила госпожа де Ла Флот. – Наши ссоры – не для ушей прислуги. Поэтому давайте поужинаем, а потом вы расскажете нам, чем мы сможем вам помочь!
