– В Сен-Море? Но из Парижа невозможно выехать!
– Капитан Кураж ночью привез меня в Париж, минуя ворота. Он сможет показать мне дорогу...
– И вы думаете, что я отпущу вас?
– Не мешайте мне! Иначе я никогда вам этого не прощу!
– Но вы не можете броситься очертя голову в те места, где стоит армия! Вы не знаете, во что превращаются солдаты, когда их охватывает лихорадка войны.
– Я догадываюсь, и, кстати, я намерена ехать только в Конфлан, домой. Оттуда я напишу Жану о том, что жду его!
– Хорошо. В таком случае я еду с вами!
– Нет. Вы останетесь здесь и будете присматривать за Мари! Но я очень хочу, чтобы вы отпустили со мной Корантена. Он всегда меня защищал. Оказавшись за городом, он сможет достать нам лошадей... Так вот, мой крестный, – прибавила она, – вы должны примириться с той мыслью, что я уже не девочка, а женщина, которую вам не удастся переубедить...
– Я охотно вам верю, но мы уже много месяцев не видели капитана. Быть может, его уже нет в Париже!
– Он здесь! Вы заметили, что Пьеро умчался стрелой, едва получил мой приказ? Он точно знает, где находится капитан.
С наступлением вечера Пьеро действительно появился вместе с главарем разбойников, который, не выдвигая никаких возражений, выслушал, что от него ждали, и согласился вывести Сильви за крепостные стены.
– Не беспокойтесь! – сказал он Персевалю. – С Корантеном и со мной госпоже де Фонсом ничто не грозит. Я знаю, где найти лошадей, и провожу ее в Конфлан.
Капитан Кураж улыбнулся забавной кривой улыбкой, придававшей ему странное очарование.
– Помните? Уже давно мы с вами заключили договор. Если он по-прежнему в силе, вы можете задать мне вопрос, что вы имеете против уверенности в том, что в один прекрасный день я не буду долгими часами умирать с раздробленными костями... Если вы готовы, мы едем, – прибавил он, повернувшись к Сильви, которая по этому случаю позаимствовала у Жаннеты простое, удобное, но неброское платье, делавшее ее похожей на молоденькую мещанку.
Спустя несколько минут Сильви и ее спутники растворились во мраке парижских улиц. Ночью осажденный город едва дышит, настороженно прислушивается, в нем повсюду разлит страх. Обычно по ночам, кроме воров и бандитов, на улицах попадались лишь запоздалые бесшабашные гуляки, которые становились их добычей. Сейчас эхо доносило звук тяжелых шагов патруля, обрывки религиозного песнопения из какого-нибудь монастыря, где беспрерывно молились. Трижды их останавливали, но каждый раз, не говоря ни слова, отпускали, после того как капитан Кураж что-то шептал на ухо одному из мужчин. Наконец они вышли к крепостному валу, на котором кое-где рдели бивачные костры, и дверь дома – Сильви не могла бы его узнать – бесшумно открылась после условного стука. Довольно скоро они вышли с внешней стороны вала в осыпи камней, поросшие диким кустарником.
– Лошадей возьмем в деревне Шаронь, – объяснил Кураж. – У хозяина трактира «Королевская охота» для друзей они всегда найдутся...
Лошади нашлись, и они углубились в Венсеннский лес, который их провожатый превосходно знал. Галопом скакать было нельзя: они рисковали наткнуться на передовые посты королевской крепости. Поэтому до Конфлана ехали почти два часа; на деревенской колокольне пробило три ночи, когда Корантен сильно затряс колокольчик у ворот поместья.
– Вот вы и дома, – сказал Кураж. – Теперь спешивайтесь! Я забираю лошадей и уезжаю обратно...
– Вы не хотите зайти, немного отдохнуть и подкрепиться?
– Нет, госпожа герцогиня, вас не должны видеть в моем обществе, – ответил он, показывая на свою маску. – А я до рассвета обязан вернуться в Париж. Да хранит вас Бог!
Отвесив изящный поклон, Кураж изящно повернулся, чтобы вскочить в седло; он щелкнул языком, и конь его скрылся в темноте, тогда как Корантен продолжал трясти колокольчик. Пришлось ждать довольно долго, пока Жером откроет ворота. Дворецкий даже в мыслях не допускал, что герцогиня может разъезжать по дорогам в такую холодную ночь. Сильви стала громко кричать, чтобы Жером хотя бы согласился выйти к воротам. Успел дворецкий кстати: Корантен уже взобрался наверх и кричал ему оттуда:
– Может, ты поторопишься, а? Если хозяйка из-за тебя заболеет, я тебя убью... Открывай, и поживее! Она, бедняжка, совсем продрогла.
Желтый свет фонаря, который принес с собой Жером, высветил из темноты испуганное лицо дворецкого.
– Госпожа герцогиня, вы здесь! Пешком... и одеты как служанка! В это нельзя поверить...
– Придется, друг мой, – ответила Сильви. – Я пойду погреться на кухню. А вы пока передайте вашей жене, чтобы она постелила мне и растопила камин у меня в спальне... Ах, совсем забыла: есть ли новости от господина герцога?
Озаряя дорогу бледным светом фонаря, Сильви быстро миновала сад. Она остановилась только перед огромным камином, где Матюрина, жена Жерома, разжигала угли, вынутые из золы, с помощью кожаных мехов. Здесь Сильви опустилась на табурет, вытянула руки над вспыхнувшим слабым огнем и повторила свой вопрос:
– Есть ли новости от господина герцога? Он должен быть в Сен-Море с принцем де Конде.
Продолжая раскладывать в камине сначала сухие щепки, потом небольшие поленья, Матюрина обернулась, устремив на Сильви еще мутный со сна взгляд.
– Новости? А откуда мы их узнаем? Сюда из Сен-Мора никто пробраться не может. Всюду войска господина де Конде...
– Но мой муж у господина де Конде, он может проехать, куда хочет...
– Надо еще уметь разговаривать с этими людьми, – высказал свое суждение вошедший на кухню Жером. – По-французски они не понимают... Они нас даже в Шарантон не пускают...
– Наверное, это немецкие рейтары, – предположил Корантен. – После заключения мирного договора их нанял принц. Если он поставил их здесь, значит, они должны запугивать местных людей. А много народа в замке Конфлан и в окрестных домах?
– Никого нет. Госпожа маркиза де Сенесе...
– ...в Сен-Жермене с королем, я знаю, – перебила его Сильви. – А госпожа Дю Плесси-Бельер?
– Она уехала к себе в провинцию, – ответил дворецкий. – И увезла всю прислугу. Остались одни сторожа. Вроде нас...
– Почему? Что это значит? – воскликнула Сильви. – А где слуги и горничные?
– Сюда, кстати, к госпоже Дю Плесси тоже приезжали солдаты за фуражом. Прислуга испугалась и разбежалась кто куда... Поэтому я так долго и не открывал, – опустив голову, пробормотал старик. – Ночью, да еще зимой, в глухие часы, поди узнай, кто стоит за воротами.
– И вы остались здесь совсем одни? – воскликнула жалостливая Сильви. – Почему вы не уехали?
– В нашем-то возрасте? – ответила Матюрина. – И потом, куда нам ехать?
– Куда? В Париж, на улицу Кенкампуа. Я бы все поняла...
Полное, испещренное морщинами лицо скривилось в грустной, но не лишенной гордости улыбке.
– Бросить дом? – спросила Матюрина. – Ну нет, госпожа герцогиня! Не в обиду будет вам сказано, но мы с Жеромом считаем, что этот дом немножко и наш; ведь мы в нем живем так давно! Если с нами случится несчастье, мы предпочитаем пережить его здесь.
С обычной своей непосредственностью Сильви встала и, заключив Матюрину в объятия, поцеловала в щеку.
– Простите меня! Вы правы. Ни я, ни мой муж, мы никогда не забудем о вашей преданности.
– Пока же найдите нам что-нибудь поесть, – вмешался в разговор Корантен, – и принесите госпоже герцогине горячего молока! Затем мы отправимся спать. Завтра будет день, и мы увидим, что можно сделать...
– Все и так ясно, Корантен! Сюда я приехала, чтобы попытаться пробраться к мужу, и мне никто не помешает сделать это.
– Никто... Кроме меня! Ведь это было бы безумием, а я обещал шевалье поехать к герцогу раньше вас!
