– Я и не знал, что господа гвардейцы короля изучают иностранные языки, – ответил он на том же языке. – Обычно их культура не заходит слишком далеко.
.. – Это вовсе не значит, что мои знания намного больше, но я выучил английский ребенком.
Америка же довершила это.
– Вот как! Так вы сражались там за свободу народа, а теперь вы сражаетесь один с другим. Решительно, человечество остается на этапе гусеницы, оно никогда не обретет крыльев. Дух братства должен, однако, идти рука об руку с духом свободы.
В любопытном взгляде желтых глаз, напоминавших взгляд кошки или тигра, сквозило что-то привлекательное. Красивые и ухоженные руки врача тем временем продолжали свое дело. Он прозондировал рану и наложил прежнюю повязку, заменив только пояс Жиля своим галстуком.
– Рана не серьезная. Через две-три недели не останется и следа. Шпага, к несчастью, скользнула вдоль ребер.
Турнемину подумалось, что он ослышался.
– К несчастью?! Я думаю, вы оговорились.
– Никоим образом. Я отказываюсь и думать, что было бы потерей для человеческого рода, если бы господин де Лозен исчез с лица земли.
– Как? Вы знаете его?
– Все знают господина де Лозена, – насмешливо промолвил странный врач. – Он слишком суетлив и развратен. Он и ему подобные душат и разрушают в зародыше те добрые зерна, которые называются народом. Этот больной великан значительно лучше мог бы вздохнуть, если бы освободился от таких, как Лозен.
Горький и одновременно саркастический тон маленького доктора поразил шевалье.
– Так вы его ненавидите?
– Ненавидеть кого бы то ни было мне запрещает мое ремесло. В доказательство тому, – вот вам, когда вы поместите этого человека в карету, вы дайте ему несколько капель этого, – сказал он, вынув из кармана маленький флакон, наполненный темной жидкостью, – и он почувствует себя лучше. Но если бы я однажды перестал быть медиком, я думаю, что сумел бы ненавидеть.
– Перестать быть медиком? Как возможно!
Вы же посвятили вашу жизнь служению человечеству, о котором вы так хорошо говорили.
– Кто вам сказал, что это меня перестало бы интересовать? Напротив, я бы служил человечеству еще больше, нежели сейчас, но по-другому.
Видите ли, у человека есть не только тело, нуждающееся в лечении, у него есть еще и дух, а сегодняшний дух человека болен. Ну что же, если вы можете мне помочь, то мы перенесем раненого в карету. А потом я вернусь к своей работе.
– Вы работаете в этом лесу?
– Я здесь ставлю силки на разных зверей для моих опытов по электричеству. Дело в том, что до последнего времени я был врачом в гвардии графа д'Артуа, но мои работы не нравились этим господам из Академии, и меня отстранили от должности. И мои финансы уже это почувствовали.
Лозен был заботливо устроен в карете при безразличном взгляде кучера. Жиль заставил его проглотить несколько капель, темной жидкости и хотел вернуть флакон врачу, но тот отказался.
– Очень может быть, что это вам еще пригодится, поскольку, как мне кажется, вы отлично владеете шпагой.
– Тогда позвольте мне, по крайней мере, отблагодарить вас за заботы.
– Оставьте, не стоит. А если вы хотите меня отблагодарить, то приходите ко мне. Ничто не доставляет большей радости, чем приятный разговор. А этого мне как раз и не хватает с тех пор, как я стал обыкновенным врачом. Я живу на улице Вье-Коломбье, в квартале Сен-Жермен-де-Пре, в доме сорок семь.
– Очень хорошо! Мне это тоже доставит большое удовольствие. Но кого же я должен спросить?
Маленький человек как будто стал больше ростом.
– Я доктор Жан-Поль де Марат, родился в Швейцарии, последний потомок знатной испанской фамилии! – произнес он с гордостью и драматическим выражением лица. – К вашим услугам!
Он поприветствовал шевалье и исчез в кустах, проворный, как хорек.
Жиль проводил его взглядом и вернулся в карету. Там Лозен уже приходил в себя.
– Быстро отвези твоего хозяина в дом Биронов, – приказал Жиль кучеру, – и останови лошадей у заставы.
– Я могу отвезти вас в отель «Йорк», вы же оставили там лошадь.
– Благодарю, но делай то, что я говорю. Твой хозяин нуждается в срочной помощи. А я найду экипаж у заставы.
В то время как за окнами кареты проплывал приятный пейзаж берегов Сены, а раненый под действием лекарства странного доктора погрузился в оздоровительный сон, Жиль позволил себе немного расслабиться. Он был доволен, что смог осуществить самое неотложное и опасное дело. Теперь он был уверен, что Лозен не поведет Ферсена на лужайку до его отъезда в Швецию, а с другой стороны, было мало вероятно, что Ферсен, хотя и совсем не воспринявший предостережения, осмелится отправиться на свидание с королевой с синяком под глазом и со вспухшим подбородком. Когда карета остановилась после моста Людовика XVI, он заметил, что было уже около двух часов, почувствовал голод и решил вознаградить себя добротным обедом перед тем, как приняться за исполнение второй части своей программы, а именно – за дела Каэтаны и свои
