Марианна уже получила свою порцию переживаний на сегодня, но, помимо удовольствия вновь увидеть кузину, ею двигало любопытство, более сильное, чем усталость. Она поспешно скрутила волосы узлом и сменила пеньюар на первое попавшееся под руку платье. После чего вышла к Аркадиусу, ожидавшему в соседней комнате. Он встретил ее такой улыбкой, что она возмутилась.
– Можно подумать, что эта история вас забавляет?
– По правде сказать… да. Признаюсь. И больше того, я уверен, что вас она тоже позабавит, как только вы взглянете на свою кузину… и это принесет вам большое облегчение. Потому что этому дому уже давно не хватает веселья.
Несмотря на предупреждение, Марианна попятилась, увидев Аделаиду, восседавшую в одном из кресел музыкального салона, и вынуждена была дважды всмотреться, чтобы удостовериться, что это действительно она. Необычайный белокурый парик ниспадал из-под моднейшей шляпы, а толстый слой грима делал ее лицо почти неузнаваемым. Только синие глаза, невероятно радостные и полные жизни, да величественный нос оставались от ее прежнего облика.
Однако, не обращая внимания на замешательство кузины, Аделаида подбежала к ней, как только заметила, и расцеловала в обе щеки, оставляя на них следы краски. Марианна машинально вернула ей поцелуи и тут же воскликнула:
– Но, в конце концов, Аделаида, где вы пропадали? Неужели вы не догадывались, что мы до смерти беспокоились из-за вас?
– Я ожидала этого, – радостно сказала м-ль д'Ассельна, – и вы получите любые объяснения, какие только пожелаете. Прежде всего, – продолжала она, взяв за руку своего спутника и подводя его к Марианне, – вам надо поблагодарить моего друга Антуана Манделяра, иначе говоря – Бобеша. Это он вызволил меня из притона, где меня держали пленницей, это он укрыл меня, защитил…
– …и уговорил не возвращаться домой? – насмешливо прервал ее Жоливаль. – И вы нашли свое призвание там, на бульваре, дорогой друг?
– Ах, вы сами не верите в то, что говорите, Жоливаль.
Марианна тем временем с интересом рассматривала высокого блондина, учтиво склонившегося перед нею. У него была открытая улыбка, веселые глаза и полные лукавства черты лица. Он был одет в темный костюм, простой, но не лишенный изящества. Она протянула ему руку:
– Я вам очень благодарна, сударь, и хотела бы выразить благодарность не только словами.
– Оказать помощь находящейся в опасности даме – просто долг, и он не заслуживает никакой благодарности, – любезно сказал он.
– Как благородно! – вздохнула Аделаида. – Если вы так рады вновь увидеть свою старую кузину, моя дорогая, сообразите что-нибудь вроде ужина. Мы умираем от голода… я, по крайней мере!
– Вот в этом я могла бы не сомневаться! – смеясь, сказала Марианна. – Но служанки уже спят. Накрывайте на стол, Аделаида, а я пойду на кухню посмотреть, что там есть.
Очевидно, кухарка была женщина предусмотрительная. Марианна нашла все необходимое для приличного холодного ужина, и несколько минут спустя четверо участников этой импровизированной трапезы расположились вокруг сверкавшего хрусталем и серебром стола, который Аделаида не забыла украсить даже букетом роз.
Поглощая солидную порцию орошенных шампанским холодных цыплят, салата и гамбургской ветчины, м-ль д'Ассельна поведала свою одиссею. Она рассказала, как к ней приехал лакей в ливрее м-м Гамелен и предложил отправиться к ее кузине, находящейся у креолки, и как, едва она поднялась в ожидавшую у входа карету, ее схватили, заткнули рот, завязали глаза и повезли через Париж в местность, которую тогда невозможно было установить. Она вновь обрела свои чувства, только оказавшись в месте заключения: клетушке из плохо пригнанных досок, находящейся на дне большого подвала, куда свет проникал из отдушины, расположенной слишком высоко, чтобы до нее добраться, даже если использовать кучу угля, составлявшего вместе с охапкой соломы всю меблировку этой странной тюрьмы.
– В щели между досками, – продолжала Аделаида, отрезая толстый ломоть жирного бри – ее любимого сыра, – я могла разглядеть содержимое подвала. Он был наполнен бочками, бутылками – полными или пустыми, – всевозможными кувшинами и другим хозяйственным хламом. В воздухе стоял сильный запах вина и лука, связки которого свисали с потолка. Исходя из этого и непрерывного топота ног над головой, а также доносившихся голосов, я заключила, что нахожусь в подвале какой-то таверны.
– Надеюсь, что среди такого изобилия вам не грозила опасность умереть от жажды? – пошутил Аркадиус.
– Воду! – со злобой воскликнула Аделаида. – Вот и все, что я имела, да еще несъедобный хлеб! Господи, какой замечательный этот бри! Возьму еще кусочек!
– Но, – сказала Марианна, – вы все-таки видели кого-нибудь в этом притоне?
– Конечно! Я видела отвратительную старуху, одетую как королева, которую называли Фаншон. Она соизволила мне сообщить, что судьба моя зависит исключительно от вас и некоей суммы денег, которую вы должны заплатить… Следует признаться, что в наших отношениях сильно не хватало сердечности, и я потеряла самообладание, когда старуха собралась преподать мне урок патриотизма. Посметь поносить Императора и прославлять этот бурдюк ходячий, называющийся королем Людовиком XVIII! Клянусь честью, она не скоро забудет пару оплеух, которые я ей влепила. Если бы меня не схватили за руки, я убила бы ее!
Жоливаль расхохотался.
– Это не могло заставить ее улучшить ваш стол, бедная Аделаида, но я поздравляю вас от всего сердца. Позвольте мне поцеловать эту ручку, такую нежную и такую сильную.
– С тюрьмой все ясно, – сказала Марианна, – но как вы вышли оттуда?
– Я считаю, что с этим вопросом вам лучше обратиться к моему другу Бобешу, он расскажет остальное.
– О, это очень просто, – начал молодой человек, так улыбаясь, словно он просил прощения за то, что стал объектом внимания. – Кабачок «Спиленный колос» наш ближайший сосед, и мы довольно часто ходим туда, мой друг Галимафрэ и я, чтобы освежиться. У них есть легкое вино из Сюресна, довольно приятное. Я должен сказать, что мы ходим туда также, чтобы видеть и слышать, потому что от нашего внимания не ускользнуло непрерывное хождение взад и вперед всяких особ, отличающихся от нормальных людей, и мы не замедлили обнаружить, что этот кабачок довольно занятное место. Лично я из предосторожности заглядывал туда не очень часто, зато Галимафрэ сиживал там подолгу. Его наивный вид и мнимая глупость ни в ком не вызывают подозрений. Его считают простаком и именно этому приписывают его успех. А Галимафрэ за опущенными веками и сонным видом скрывает острый взгляд и проницательный ум… тот и другой служат Его Величеству Императору, как и я, впрочем.
Произнося имя Императора, Бобеш встал и в знак приветствия поднял вверх свой бокал с вином, чем заслужил ласковую улыбку Марианны. Положительно, этот скоморох ей нравился. Какое имеет значение, что он был сыном обойщика из Сент-Антуанского предместья! Без грима и слишком яркого наряда у него оказалась своеобразная изысканность и приятность, к которым молодая женщина была чувствительна, как, впрочем, и к откровенно восхищенным взглядам в ее адрес. Она была счастлива понравиться мужчине, так простодушно выражавшему свою верность Наполеону. Она подумала, не был ли он одним из многочисленных агентов Фуше, но это, собственно, не имело большого значения. К чему узнавать, каким образом он служит своему господину, раз он служит ему? И тут она заметила восхищенное выражение лица, с которым Аделаида слушала, забыв о еде, молодого человека. Внезапно она подумала, не внушает ли он ей нечто большее, чем признательность… Бобеш тем временем продолжал свой рассказ:
– Галимафрэ заметил как-то вечером, что в подвал спускают буханку хлеба, который, безусловно, предназначался кому-то, и поздно ночью мы обследовали проулок, вернее, узкую щель, отделявшую наш Театр лилипутов от кабаре. Мы уже давно знали, что за грудой старого хлама и мусора есть отдушина из погреба «Спиленного колоса». Она позволила нам стать свидетелями довольно бурной беседы мадемуазель с Фаншон Дезармо. Нам все стало ясно и…
– …и следующей ночью, – радостно продолжала Аделаида, – они вернулись с инструментами и веревкой с узлами. Инструментами, чтобы открыть отдушину, веревкой, чтобы вытащить меня из подвала. Я никогда не думала, что смогу быть такой ловкой!
– Но почему не вернуться сюда? – спросила Марианна.
