повысив голос, она громыхнула: – Беро, к оружию!
И прежде чем пораженные паломники попытались помешать, трое бургундцев направили лошадей в середину круга, оттеснив женщин к часовне и образовав живое укрепление между ними и толпой. Беро выхватил длинную шпагу, а его люди, отцепив большие луки, висевшие у них на плече, вставляли в них стрелы. В глубоком молчании паломники следили за этими действиями. Эрменгарда торжествующе улыбнулась.
– Первый, кто двинется, не сделает и трех шагов! – сказала она резко. Затем, изменив тон и став любезной, сказала: – Теперь, когда силы пришли в равновесие, пожалуйста, побеседуем!
Несмотря на угрозу, Жербер Боа сделал два шага вперед. Один из воинов натянул лук, но графиня удержала его руку.
– Могу я сказать?
– Говорите, мессир Боа!
– Точно ли так, действительно ли рубины были найдены на этой…
– У меня! – вскричала Катрин. – Но перед Богом клянусь, что не знаю, как они ко мне попали!
– С одной стороны, очевидно, что вор пойман, – продолжал Жербер. – С другой стороны, только утверждение этой женщины…
– Брат мой, – прервала его Эрменгарда в нетерпении, – если вы станете упорствовать и обходиться с мадам Катрин как с виновной, я лишу вас слова. Могу я знать, что вы собираетесь предпринять?
Клермонец с презрением уставился на Катрин, которая буквально дрожала от ярости. Жербер обратился к Эрменгарде:
– Единственно правильное решение: отдать… мадам Катрин святым отцам, пусть они отведут ее в Конк, где суд аббата…
– Где ее разорвет в куски толпа гораздо раньше, чем она доберется до аббатства! Нет, мессир, она не вернется в Конк. Послушайте следующее: рубины найдены, и это главное! Унесите их, господа монахи, верните их вашей святой… вместе вот с этим! Так вы будете вознаграждены за труды!..
Она бросила тому из монахов, который стоял ближе, увесистый кошелек.
– А что касается нас, вы оставите нас в покое!
– А если нет? – высокомерно спросил Жербер.
– Тогда, – спокойно произнесла Эрменгарда, – мы проложим себе дорогу сквозь ваши ряды! Катрин, попросите же нашу добрую сестру вернуть вам то, что вам принадлежит, и расстанемся с миром.
– Никогда! – вскричала монахиня, которая решительно не хотела сложить оружия. – Эта драгоценность, конечно, тоже ворованная! Ее тоже нужно отдать отцу аббату.
С усталым вздохом графиня вырвала у нее из рук кошель, убедилась, что там все на месте, и без слов отдала Катрин. Потом, обернувшись к одной из своих служанок, она приказала:
– Амьель! Лошадей! Оставьте мадам Жилетте ту, на которой она сидит…
Но Жилетта де Вошель подошла и встала рядом с Катрин:
– Я еду с вами! Я верю в невинность госпожи Катрин.
– И я тоже, я тоже ей верю! – вскричала Марго, подражая Жилетте. – Я тоже хочу ехать с вами!
Эрменгарда де Шатовиллен расхохоталась.
– Поостерегитесь, мессир Боа, так вы можете остаться без людей.
– Ну, это меня бы удивило! У добропорядочных людей не может возникнуть желания путешествовать вместе с подозрительной женщиной, которая накликает на нашу голову проклятие. Езжайте… раз уж нет возможности передать виновную в руки правосудия, не проливая при этом крови, но мы больше не хотим вас видеть!
Он стоял впереди всей своей группы паломников, которые так и теснились один к другому, как бы стараясь подальше отодвинуться от подозреваемой. Катрин чуть не плакала от обиды. Стыд жег ее словно раскаленное железо. И так как Эрменгарда жестом пригласила ее подняться на лошадь, она с жаром воскликнула:
– Как же мне ехать, не доказав своей невиновности, не…
– Если у вас был бы самый маленький шанс это сделать, я сама бы посоветовала вам добраться до Конка, – возразила Эрменгарда, – но эти люди не дали бы вам это сделать. Они же фанатики и действуют без суда и следствия. В седло!
Толпа расступилась перед маленьким отрядом, к которому присоединилась Жилетта, а на крупе лошади последней пристроилась счастливая, как ребенок, Марго. Проезжая мимо Жербера, Катрин придержала лошадь и очень высокомерно бросила:
– Вы осудили меня, даже не выслушав, мессир Боа. Вот она, ваша справедливость, вот оно, ваше правосудие!
– Да что вы теряете время в пререканиях с этими людьми? Они же упрямее ослов! – с нетерпением крикнула Эрменгарда.
Между тем Жербер поднял глаза на молодую женщину и голосом, в котором не слышалось никакого выражения, прошептал:
– Может быть, у вас был сообщник! Если вы невинны, идите с миром, но я не думаю, что это возможно. Что касается меня…
– Что касается вас, то вы очень довольны, что под этим предлогом помешали мне продолжать путь вместе с вами, так ведь?
– Да, – признался он искренне. – Я очень доволен этим. Рядом с вами ни один мужчина не может серьезно думать о спасении души. Вы опасная женщина. Хорошо, что вы от нас уходите.
Катрин не смогла сдержать горького смеха:
– Большое спасибо за комплимент. Продолжайте же вашу дорогу с молитвой, мессир Боа, но что-то подсказывает мне, что мы еще свидимся.
На этот раз Жербер ничего не ответил. Но перекрестился с такой поспешностью, с таким страхом, что Катрин, несмотря на свой гнев, чуть не рассмеялась прямо ему в лицо. Между тем Эрменгарда в полном нетерпении подъехала, ухватилась за повод лошади Катрин.
– Довольно, моя дорогая. Поедем же!
Катрин послушно последовала за подругой и, взявшись за поводья, пустила лошадь мелкой рысью.
За спиной у всадников послышалась песнь паломников, эхо которой донес им дувший с юга ветер.
Катрин сжала зубы, чтобы не заплакать. У нее возникло ощущение, что этой песней паломники хотели защитить себя, очиститься от той грязи, которая невольно попала и на них.
Мало-помалу звуки песнопения затихли. Обе женщины ехали какое-то время молча. Но вдруг Катрин, которая молча перебирала в уме последние события, заметила, что широкая улыбка расползлась по лицу ее спутницы. Она почувствовала, что Эрменгарда тайно радовалась своей победе, и со злостью вскричала:
– Вы-то, я думаю, не нарадуетесь? Остается только подумать, что это вы и подложили мне камни в кошель.
Вовсе не задетая резким тоном молодой женщины, вдовствующая графиня заявила:
– Будьте уверены, мне жаль, что я не способна на такое, мне не хватает хладнокровия. Ну, перестаньте хмуриться! Вы же быстрее доберетесь до Испании, и Бог вовсе не станет на вас за это сердиться, потому что вы ни в чем ровным счетом не виноваты. Смотрите… да взгляните же, как прояснилось небо. Будто сам Господь Бог разогнал тучи на нашем пути… Разве вам не кажется это добрым признаком?
Несмотря на плохое настроение, Катрин не смогла удержать улыбки.
– Мне нужно помнить, – сказала она, – что вы всегда обладали искусством, дорогая Эрменгарда, перетащить небо на свою сторону… или по меньшей мере устроить так, чтобы все в это поверили. Но мне очень хочется узнать наконец, как эти проклятые рубины попали ко мне?
– Время покажет! – глубокомысленно пробормотала Эрменгарда.
Измученные и задохнувшиеся от слишком быстрой езды, Катрин и ее спутники добрались до остановки в Фижаке, где они сняли жилье в самом большом постоялом дворе в городе. Усталые от пережитого утреннего происшествия больше, чем от переезда, Катрин и Эрменгарда, отправив спутниц в церковь, устроились на свежем воздухе внутри постоялого двора, под ветвями огромного платана. Вдруг во двор вошел человек и быстро направился к ним. Это был Жосс Роллар. Подойдя, он пал на колени около Катрин.
