тотализаторе, но тем не менее все-таки возможность, — что он обнаружит потерпевший крушение корабль с каким-нибудь ценным грузом на борту.
На кухне, пока разогревались остатки вчерашней барракуды, он съел банан. На стене висело два барометра, и Вип проверил оба. Один — стандартный анероид с двумя стрелками, одна из которых устанавливалась вручную, а другая показывала атмосферное давление. Дарлинг слегка постучал по стеклу. Никаких изменений.
Второй барометр представлял собой трубку, наполненную жиром из акульей печени. В хорошую погоду жир был чистого цвета светлого янтаря. При перемене погоды или падении давления жир мутнел. Дарлинг доверял барометру на акульем жире, потому что это была не бездушная машина. Машины создаются руками человека, а человек — хронический путаник. Природа же редко делает ошибки.
Жир был чистым.
Дарлинг решил выйти в море. Может быть, там плавает крепкий морской окунь, пришелец из минувших времен, так и ждущий, чтобы его поймали. Стофунтовая рыба может принести ему четыре или пять сотен долларов чистого дохода. А может быть, он наткнется на стаю тунцов.
Может быть…
Помощник Дарлинга, Майк Ньюстед, появился чуть позже семи. Дарлинг любил пошутить, что генетик оценил бы Майка как истинного бермудца оттого, что тот соединил в себе черты всех этнических групп, когда-либо представленных в этой колонии. У Майка были короткие курчавые волосы чернокожих, темно-красная кожа индейцев (память о том, что тори восемнадцатого столетия завезли на остров в качестве рабов индейцев-могавков), яркие голубые глаза англичанина (но миндалевидные, как у азиатов) и молчаливое смирение португальцев. Ему было тридцать шесть лет, на пять лет меньше, чем Дарлингу, но казалось, что этот человек не имел возраста. Черты его лица были заостренными, и само лицо прорезано глубокими морщинами, будто вытесано из какого-то горного камня. Незнакомый с Майком человек мог бы дать ему от тридцати до пятидесяти лет.
Некоторые люди до сих пор величали его за спиной Тутти-Фрутти [10], но уже никто не отваживался называть его так в лицо, потому что Майк был шести футов и четырех дюймов роста и весил более 220 фунтов, не имея при этом ни грамма жира. Хотя Майка трудно было рассердить, все же поговаривали, что у него вспыльчивый характер, который сдерживался его маленькой женой-португалкой и Дарлингом, которого он любил.
Дарлинг считал Майка идеальным помощником. Майк не любил принимать решения, скорее предпочитал, чтобы ему говорили, что нужно делать. Он мгновенно и безоговорочно подчинялся приказаниям, если относился с уважением к отдающему их. Много он не разговаривал — можно сказать, практически едва разговаривал, — и если имел какое-то мнение, то держал его при себе. По-дружески и радостно он общался с наиболее ненавистными врагами Дарлинга — машинами. Совершенно необученный, он, казалось, интуитивно понимал механизм двигателей и моторов, на чем бы они ни работали — на дизельном топливе, газолине, керосине, воздухе или электричестве. Он беседовал с ними, успокаивал их, уговаривал и соблазнял, чтобы они делали то, что ему нужно.
Дарлинг налил Майку кофе, и они вышли из дома, остановились на пристани и стали наблюдать за бакланом, кружащим над бухтой в поисках пищи.
— Думаю, мы отправимся вытащить ловушки для аквариума, — сказал Дарлинг. — Мы держали их под водой слишком долго, животные могли погибнуть или их съели… ловушки могли сорваться.
— Да.
— Нужно бы взять с собой приманку… просто на всякий случай.
Майк кивнул, допил кофе и отправился к морозильнику в инструментальный сарай, чтобы принести немного макрели для приманки.
Дарлинг поднялся на судно и завел большой двигатель, чтобы дать ему прогреться.
«Капер»[11] был судном для ловли креветок, Дарлинг купил его на судоверфи в Хуме, штат Луизиана, и переделал в универсальное рабочее судно. На прежнем месте оно называлось «Мисс Дейзи», но Дарлинг с первого взгляда понял, что это никакая не мисс Дейзи. Судно было большим, широким и крепким, с обшитым стальным листом корпусом, со стальными переборками, стальной палубой, надежной и прочной платформой. Оно спокойно скользило по волнам в хорошую погоду и противостояло плохой погоде, с вызовом врезаясь в волны, будто подзадоривая их пробить в нем дыру или выбить заклепки.
«Оно, конечно, экстравагантно, но на нем ты никогда не пойдешь ко дну», — обычно говорил Дарлинг.
На судне была сухая и вместительная рубка, два компрессора, два генератора и стеллаж на двадцать баллонов для скубы[12].
Дарлинг был таким же суеверным, как и любой другой человек, но он оправдывал свое пренебрежение приметой о перемене названия судна тем, что он всего лишь дал «Каперу» правильное имя, поскольку оно было неправильно названо с самого начала.
Тем не менее, просто на всякий случай, на переборке внутри рубки он прибил маленькую фигурку- амулет с Антигуа. И в тяжелые минуты, например в тот день, когда небольшой циклон возник прямо над Бермудами и ветер в течение пяти минут достиг огромной скорости и целый час завывал, как псы преисподней, Дарлинг потирал этот амулет.
Майк прыгнул на борт и отдал швартовы. Дарлинг включил скорость и осторожно вышел из Мангровой бухты, обогнул мыс и направился к Голубому каналу. Усевшись на крышке люка на корме, Майк ворчал над упрямым мотором насоса, будто баюкал его у себя на коленях.
Дарлинг поставил снасть для аквариума на северо-западе, приблизительно в шести милях от берега, на глубине пятисот морских саженей. Он мог бы найти глубину в пятьсот саженей ближе к южному берегу — там всего на расстоянии мили или двух рифы заканчивались и начиналась глубина. Но по какой-то причине существа, интересовавшие аквариум, жили только у северо-западного края рифов.
Сейчас, когда судно прокладывало свой путь среди рифов, вода, хоть и спокойная, была достаточно покрыта рябью, чтобы нарушить слепящий блеск и позволить определить различные цвета кораллов. Это дало Дарлингу возможность отклониться от канала и пробираться между высоких верхушек рифов. Старинное правило гласило: чем темнее что-то, тем оно глубже; так что пока Дарлинг видел этих желтых злодеев под поверхностью воды, он мог избегать их.
Обдуваемый северо-западным бризом и обогреваемый ранним солнцем, Вип Дарлинг, стоя на мостике, чувствовал себя счастливым человеком. На какое-то время он мог забыть, что у него абсолютно нет денег, и помечтать об огромных богатствах. Он позволил себе пофантазировать о грудах серебряных монет и извивающихся золотых цепях. Конечно, это только фантазия, но это и реальность, ведь известно, что такие вещи случались: сокровища Такера, сокровища Фишера с судна «Аточа», золотые россыпи в миллиард долларов с «Центральной Америки». Кто может с уверенностью сказать, что это не случится опять?
К тому же золото и серебро — не единственные сокровища, которые ожидают, чтобы их обнаружили. Существуют же животные, неизвестные и невообразимые, особенно на глубине, которые могли бы изменить представления людей обо всем, начиная с биологии и заканчивая учением об эволюции, и помогли бы найти панацею от всех болезней — от артрита до рака. Конечно, находка одного или двух подобных существ не наполнила бы кошелек Дарлинга, но именно такие размышления поддерживали его дух.
Взгляд Випа переместился с белых песчаных ямок к расщелинам в гряде кораллов, и все время его глаза искали приметные знаки кораблекрушений, которые могли бы быть очень старыми.
Никто не знает, когда первый корабль потерпел крушение у вулкана на Бермудах; это было по крайней мере во времена Елизаветы, потому что сохранились свидетельства, что некий злополучный испанец провел на островах незапланированный отпуск именно во времена королевы-девственницы. Он потратил много времени и сил, высекая на скале надпись, различимую и в наши дни: «Ф Т 1543».
Бермуды всегда были западней для кораблей и до сих пор оставались ею, несмотря на все современные чудеса вроде радиопеленгации, системы Лорана и спутниковой навигации, потому что вулкан, хотя и потухший, выступал со дна моря, как заколдованная палочка, полная электромагнитных аномалий. Механизмы, электронные или магнитные, неподалеку от Бермудских островов замыкались и начинали
