– А мне всегда нравилась идея иметь мужа и любовника в одном лице,– возразила Фьора.
– Что же делать, если нет такого? Где его сейчас найдешь – богатого, молодого, красивого? Одних чума унесла, другие на войне погибли, а третьи уже, как на грех, женаты. Да и к тому же – что толку иметь такого красавца в мужьях? Их любовь никогда не бывает постоянной. Ветреные они все какие-то. Ищут только удовольствия.
– Неправда,– твердо ответила Фьора,– есть мужчины, для которых любовь означает все. Они готовы отдать ради любимой женщины все свои богатства и даже жизнь.
Леонарда скептически махнула рукой.
– Это в вас говорит воспитание, моя госпожа. Рыцарские времена давно прошли. Не припоминаю я, чтобы в наши времена какой-нибудь красавец-юноша из богатой семьи вел себя, как Тристан, верный своей Изольде.
Леонарда неожиданно убрала руку с гребнем и отступила в сторону, любуясь Фьорой. Она и в самом деле была сейчас прекрасна – рассыпавшиеся по плечам блестящие черные волосы оттеняли тонкие черты ее лица, делая похожей на печально застывшую в ожидании любимого Изольду.
– Госпожа, вам не хватает сейчас только розы в волосах. Да, она оттенила бы и волосы, и турнюр, и... все остальное. Вы и в самом деле очень хороши, моя госпожа. Как жаль, что ваша мать не видит вас. Ведь родители всегда оживают в своих детях, особенно когда у них родительские глаза и лица.
– Только волосы у нас с мамой были разные,– грустно сказала Фьора.– Она была настоящей блондинкой, чего обо мне не скажешь.
Леонарда беззаботно махнула рукой.
– Ну и что? Ведь нам поклоняются все – старики и юноши, бедняки и богачи. Все, от мала до велика.
Фьора медленно покачала головой.
– Ты меня избалуешь, Леонарда.
Словно позабыв о том, что она говорила еще несколько минут назад, гувернантка принялась тараторить:
– Нет, нет, ваша милость, я расхваливаю вашу красоту только для того, чтобы поддержать вас в трудную минуту. Вы и вправду рождены для блестящей партии, госпожа. Красота, ведь, ничего не стоит, либо стоит очень дорого – если знать ей цену. Если вы хотите найти себе мужа, который был бы вам по душе, то вы обязательно должны верить в себя. И тогда все сбудется. Главное сохранить свое достоинство. Ну уж этого вам не занимать. И все-таки...– она снова вернулась к своей прежней мысли,– насчет сеньора Гвиччардини я бы советовала вам подумать. Не всегда в жизни выпадает такая удача. Вздыхать о далеком рыцаре можно и будучи замужем. Да и где они, эти рыцари, а сеньор Гвиччардини – вот он рядом, и искать не надо.
Фьора укоризненно покачала головой.
– Леонарда, сеньор Гвиччардини еще и словом не заикнулся о том, что питает ко мне какие-то чувства, и уж тем более о том, чтобы я вышла за него замуж. А ты уже настроила воздушных замков и просто толкаешь меня в его объятия. По-моему, он скорее склонен относиться ко мне по-отечески.
Леонарда фыркнула.
– Да что вы такое говорите, ваша милость? Вы бы видели, как у него глаза загорелись, когда вы вошли в его комнату. Он еще такой энергичный и совсем не старый.
– Ну да? – не удержалась от смеха Фьора.– Почти что твой ровесник, Леонарда. Ему тоже, наверное, лет семьдесят.
Гувернантка ничуть не смутилась.
– Семьдесят лет – это расцвет для банкира,– сказала она.
– Но мне не хочется выходить замуж за пожилого банкира,– устало сказала Фьора.– Я ведь не испытываю по отношению к нему никаких чувств.
– Чувства сами придут. Это вы просто книг начитались.
Фьора медленно покачала головой.
– В книгах заключен человеческий разум... Ну да ладно, Леонарда, я устала. Моя ванна готова?
– Да, госпожа.
– Пожалуйста, возьми из моего багажа маленький томик в зеленом переплете и почитай мне, пока я буду принимать ванну.
Леонарда притворно всплеснула руками.
– Опять? Госпожа, сколько же вы будете изводить себя? Эти рассказы о несостоявшейся любви только расстраивают вас. Может быть, я лучше почитаю библию?
– Библию я знаю наизусть,– парировала Фьора.
– По-моему, вы и эти стихи знаете наизусть,– возразила служанка.
– Я прошу тебя, Леонарда...
Старая гувернантка, недовольно ворча, направилась к дорожному сундуку и достала из него маленькое издание в зеленом сафьяновом переплете с пряжкой из чистого серебра.
Пока она возилась с книгой, Фьора уже сбросила с себя шелковую рубашку, обнажив прекрасное, словно точеное, тело и босиком прошла в ванную, где стояла наполненная горячей водой ванна.
Клубы пара поднимались к украшенному изящной резьбой потолку, оставляя маленькие, едва заметные
