– Я готова к серьезным отношениям, Грэм. Но видишь ли… я живая. Когда ты решишь снова стать живым… надеюсь, ты мне позвонишь.
Кэйро прислонилась к стене туалета, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды проходящих мимо женщин. Наконец она вошла в одну из кабинок, заперла дверь, опустила крышку унитаза и села.
Беспорядочные мысли вертелись у нее в голове: похоже, притягательность Дункана лишила ее способности мыслить четко и логично. Ей не хотелось снова влюбляться в него – не важно, любит ее Дункан или нет. Она должна просто рассказать ему про Дилана, договориться о посещениях ребенка и вернуться домой. А если она поддастся искушению, то снова останется одна, с разбитым сердцем.
Примерно через пять минут ей придется вернуться в зал и завести серьезный разговор.
Но что она могла сказать?
«Знаешь, Дункан…» Неплохо для начала. «Я должна сказать тебе кое-что…» Пожалуй, стоит засмеяться, тряхнуть волосами и улыбнуться. «У тебя есть сын. Милый мальчик, который при рождении весил почти десять фунтов. Роды продолжались двое суток с половиной. Фиби не переставая твердила, что я должна позвонить тебе, негодяю и мерзавцу, и теперь я наконец решилась. Рожать Дилана было чертовски трудно, зато благодаря ему я теперь живу как в раю. Вчера вечером, когда ты сообщил, что ухаживал за отцом после аварии, я думала, что ты изменился, а утром ты ушел, даже не попрощавшись. Это был некрасивый поступок».
Кэйро глубоко вздохнула и снова дала волю мыслям. «Так или иначе, – продолжит она, – я разрешу тебе видеться с сыном. – И добавит: – Дилану нужен отец, но поскольку доверять тебе опасно, при ваших встречах буду присутствовать я».
Да… После такого заявления он наверняка подаст на нее в суд и будет ожесточенно отстаивать свои права.
Кэйро закрыла лицо ладонями. Может, лучше снова промолчать? Внезапно она вспомнила о Фиби и Грэме. Из шести миллиардов людей, живущих на планете, ее тетя выбрала не кого-нибудь, а деда Дилана. Если между ними завяжется роман, вскоре придется объяснять Грэму, что она вовсе не Ингрид Йоргенсен, что в город она приехала не для того, чтобы осмотреть музеи, что она никогда не была замужем за викингом по имени Тур. Останется только сказать правду: она – его бывшая сноха, мать его единственного внука, существование которого хранила в тайне целых пять лет.
За это Грэм возненавидит ее, как и Дункан.
Кто-то заколотил в дверь кабины:
– Эй, там все в порядке?
Кэйро отперла дверь и выглянула в щель:
– Да-да. Я просто задумалась.
Незнакомка побарабанила пальцами по двери:
– Не возражаете, если я тоже немного подумаю?
Кэйро улыбнулась:
– Конечно, нет. – Она встала, одернула юбку и вышла. – У меня все равно уже начинался приступ клаустрофобии.
Незнакомка посмотрела на нее как на сумасшедшую, но Кэйро только улыбнулась, подошла к зеркалу и отметила, что и вправду выглядит странно. У нее раскраснелись щеки, волосы растрепались, тушь размазалась.
Открыв холодную воду, она тщательно умылась. Господи, неужели разговора с Дунканом ей не избежать?
Вытерев лицо бумажным полотенцем, Кэйро глубоко вздохнула и вышла из туалета, готовясь к бурной ссоре.
Дункан ждал, поставив ногу на подставку табурета и скрестив руки на груди. В джинсах и белой оксфордской рубашке с расстегнутой верхней пуговицей он казался воплощением мечтаний любой девушки.
А Кэйро он преследовал в кошмарных снах.
Дункан поманил ее пальцем, и Кэйро направилась к нему как загипнотизированная.
– Я рад, что ты вернулась.
– Я же обещала. Обычно я выполняю обещания.
– Верно.
Заиграла медленная легкая музыка, пальцы Дункана коснулись талии Кэйро, притянули ее к себе. Такая близость была приятна, но опасна. Впервые в жизни Кэйро чувствовала невероятное смущение.
Дункан наклонился и коснулся губами нежной ямки у основания шеи Кэйро. Все мысли о Дилане улетучились из ее головы. Ей хотелось только одного: сосредоточиться на своих ощущениях, вспомнить все хорошее, что было у нее в прошлом.
– Сегодня ты неотразима, – прошептал Дункан. – Ты всегда была прекрасна, даже в ранней юности, когда я боялся думать об этом.
– Я старалась понравиться тебе еще при первой встрече, в Египте.
– Ты меня поддразнивала.
– Я была влюблена.
– Тебе только что минуло пятнадцать лет. В любви ты еще ничего не смыслила.
