обнять тьму из своих снов. Дать имя Безымянному и отделить себя от света.
– Это не я. – Мое сердце упало. Я не стал спрашивать, как он узнал и почему так уверен. Не стал думать, как глупо умолять мир изменить то, о чем я знал все это время. – Пожалуйста, это не я.
– Это твой путь, тот, что ты выбрал. Добро или зло, смерть или жизнь.
– Нет. Назови что-нибудь еще. – Словно его слова могут что-то изменить.
– Я не могу вернуть произнесенное, не могу солгать. Защитить душу от сиюминутного зла иногда означает обречь ее на жизнь в вечном зле.
Но если я не могу защитить тех, кого люблю, тех, кого я поклялся защищать, – к чему тогда все? Если я действительно рожден разрушить мир, не лучше ли начать с уничтожения себя? Больше всего на свете я ненавидел самоубийство, действие, отрицающее ценность жизни.
– Помоги мне понять. Я не знаю, что делать.
– Ты идешь по избранному тобой пути. Перед рассветом темнее всего.
Его таинственность ничем не помогла мне. Откуда бы он ни черпал свои знания, от богов, из пророчеств или преданий, события сами вели меня по тому пути, на который я однажды ступил. Я знал, куда он ведет. Через ряд колонн к сочащейся кровью крепости, к человеку с крыльями… к человеку с моим лицом… готовому разрушить мир.
– Мы поможем тебе обрести равновесие, воин. Прежде чем ты вступишь в последнюю битву, тебе необходимо завершить войну с самим собой.
Я больше не хотел слушать его. Закрыл голову руками и проверил возведенные мной барьеры, за которыми находился мой демон. Если я смогу остаться самим собой, удержать демона, оставить его за воротами, не пустить его в Кир-Наваррин, с миром ничего не произойдет.
Когда я очнулся, уже наступил вечер, рядом со мной никого не было. В воздухе вился призрачный аромат душистых курений. Наверное, я заснул или перегрелся на солнце. Гаспар был просто старым слепым человеком. Никакой гадатель на костях, никакой звездочет не сможет ответить на мой вопрос.
– Он зовет тебя, эззариец! – Совари махал мне из-под пальм нагер. Я поднял руку в знак того, что услышал его, и поспешил к принцу.
ГЛАВА 19
Александр сидел, опираясь спиной на седло, и морщился каждый раз, когда Сарья подносила к его губам деревянную ложку, наполненную густым коричневым варевом.
– Огонь демонов, женщина! Неужели у тебя нет ничего, кроме этого навоза? Если уж мне пришлось остаться в этом проклятом мире, более или менее сносная пища могла бы примирить меня с ним.
– Кассива насытит тебя, воин. Она лучше мяса, если человек ранен. Она врачует кости. – Женщина снова поднесла ложку к его рту, прежде чем он успел запротестовать. Несмотря на недовольство принца, у него едва бы достало сил оттолкнуть ее руку. Он только яростно сверкал глазами.
Я прислонился к развалинам одной из стен, образовывающих укромный угол, и стал ждать. Совари куда-то исчез, Малвера тоже нигде не было. Наверное, он не станет попадаться мне на глаза, пока не убедится, что я не собираюсь прикончить его при первой же возможности.
Когда плошка опустела, Сарья отошла в сторону и указала на большой глиняный сосуд, стоявший рядом с принцем.
– Теперь, когда ты очнулся, следует ли мне помогать тебе, или ты предпочтешь помощь своего друга, или просто напустишь лужу?
– Я неплохо справлялся с этим делом не один десяток лет. Для этого мне не нужна ни старая карга, ни трусливый эззариец.
– Похоже, что он ожил. – Сарья усмехнулась, продемонстрировав мне три коричневых зуба. – Когда у него была лихорадка, он ни разу не назвал меня старой каргой. Манот скоро придет сменить повязку.
Александр пробормотал, обращаясь к ее удаляющейся спине:
– Какой лекарь оставит своего пациента благоухать как навозная куча? В следующий раз они приложат к моей ноге козлиную печенку или гнилую капусту. – Он завозился с горшком и подолом своей грязной, запятнанной кровью рубахи и неудачным движением потревожил ногу, туго забинтованную от бедра до ступни. Его голова упала на подстилку, глаза закатились. – Атос кровавый, – прошептал он, его порозовевшее было лицо снова стало серым.
– Ты хотел меня видеть? – поинтересовался я, подхватывая ногу и осторожно перекатывая его на бок, чтобы он все-таки добрался до предложенного Сарьей горшка.
Даже в такой щекотливый момент, когда его челюсти сжимались от напряжения и боли, он сумел заговорить с достоинством дерзийского принца.
– Я хотел объявить тебе, что ты свободен. Выпусти свои крылья, улетай, или что ты там собирался.
– Очень опрометчивое заявление для того, кто в данный момент не может даже помочиться без посторонней помощи.
– У тебя больше нет обязательств. Ты всегда говорил, что не собираешься защищать мою Империю. Вот и уходи. Наверное, это поможет восстановить доверие ко мне моих дворян после того, как я покинул поле боя, как трусливый огородник. – Он морщился и чертыхался, пока я перекатывал его обратно на спину и подсовывал ему под голову седло, чтобы устроить поудобнее.
– Ты шел на гибель, а это само по себе не вызывает доверия.
В его глазах отразилась боль, не имеющая ничего общего с его раной.
– Ты связал меня по рукам и ногам, заставил видеть мир таким, каким его видишь ты. Я старался, и что из этого вышло? Ты знаешь, на что мне придется теперь согласиться, чтобы приобрести союзников?
