Александра можно было вынудить прийти через задние ворота, но маскарада он больше не хотел. Он заплел косу, надел кольцо с печатью, снял балахон, скрывающий его меч и ногу в сапоге.
– Пусть видят, что я не веду двойной игры, – возразил принц, когда Совари предложил ему все-таки прикрыть больную ногу. – Я приду таким, какой есть. – Все равно ничто не могло скрыть синяк на подбородке, жалкую клячу, пропитанную потом рубаху, обрезанную штанину. Но любой внимательный наблюдатель догадался бы, что этот человек не всегда выглядел так.
Он приказал Малверу наблюдать за дорогой, а Совари поставил охранять задние ворота, стража с которых была отозвана на время его прибытия.
– Они думают, что я просто старый беззубый пес, которого можно впускать и выгонять, когда им захочется, – сказал Александр, пока мы ехали между кривых деревьев к месту, где ему велено было ждать. Оливковые деревья были в полном цвету и источали дивный аромат. Сквозь ветви виднелись освещенные окна каменного дома, который стоял на самом высоком холме в городе, чтобы свежий ветер мог свободно гулять по его дворам и садам.
Ожидание затягивалось, но принц легко удерживал свою лошадь на одном месте. Моя же все время норовила встать на дыбы. Я никогда не был хорошим наездником, но мне казалось, что сейчас дело скорее в том, что лошадь чувствует мое беспокойство.
Наконец в нашу сторону поплыло несколько огоньков.
– Я буду рядом, – сказал я, собираясь уйти под деревья. – Мне слушать?
– Я ничего не скрываю от тебя.
В его словах угадывалась насмешка, но я приказал себе не реагировать. У городских ворот, в грязных переулках, на рыночной площади я чувствовал в себе знакомую ненависть, вызванную людской жестокостью, моя рука тянулась к оружию, я хотел убивать. Теперь я тоже едва мог говорить от душащей меня ярости, гнев Денаса и отвращение Ниеля были и моими. Но голова оставалась ясной, руки мне подчинялись. Я осознавал все, что делаю.
Первым ехал крепкий воин с прямой спиной. Его нос, Щеки и характерный запах говорили о том, сколько фляг вина он успел осушить с тех пор, когда последний раз выезжал на войну. Его рубаха без рукавов и кофат, короткий плащ, заколотый на плече серебряной брошью, были сшиты по последней моде, на одной руке сверкал серебряный браслет, усыпанный изумрудами. Он подъехал к принцу и внимательно осмотрел его, приказав юноше-рабу держать факел повыше. Второй всадник держался сбоку и немного сзади от первого, мне никак не удавалось его рассмотреть.
– Ваше Высочество, – произнес старый воин, слегка приподняв брови. Он не отсалютовал мечом, не поклонился, даже не кивнул. Казалось, он вообще не собирается приветствовать принца.
– Мардек. – Александр по-прежнему заставлял свою лошадь стоять как вкопанную. Он вытянул левую руку, и кольцо с печатью сверкнуло в свете факела.
Полные губы лорда Вассиля искривились. Отказаться от протянутой руки принца, от кольца, самого символа Империи – это гораздо серьезнее просто холодного приема. Он медленно подъехал к принцу, коснулся его пальцев, потом наклонился и поцеловал кольцо.
– Мой сын Хадеон, – представил он, указывая рукой на второго всадника.
Александр выпрямился в седле. В неверном свете факела он увидел того безбородого юнца, который выплеснул на нас остатки вина из своей фляги.
Моя рука вцепилась в меч, я снова проверил сад своими обостренными чувствами. В нем не было никого, кроме нас.
Хадеон, элегантно задрапированный в кофат с золотой отделкой, подъехал и поцеловал кольцо вслед за отцом. Когда он поднимал голову, его оценивающий взгляд упал на сломанную ногу принца. К счастью для юного Хадеона, Александр решил сосредоточиться на деле.
– Лорд Вассиль, я прибыл, чтобы укрепить связи между нашими семьями. И мой отец, и мой дядя всегда испытывали к Мардекам глубочайшее уважение и ценили вашу службу на благо Империи. Всем известна ваша безукоризненная честность. И я приехал к вам в трудный час, веря, что вы поможете мне сбросить узурпатора с трона, на который его посадили убийцы моего отца.
Старый Вассиль держался напряженно и неуверенно.
– Отлично сказано, господин Александр. Мы слышали уже немало слов. Мардеки не питают любви к Эдеку и этим псам Хамрашам, которые посягают на чужие права… но… господин… – Он взглянул Александру в глаза. – Ты-то ведь теперь никто.
– Я ваш законный Император по праву рождения, помазанный правящим Императором в день моего совершеннолетия. Ни один человек, даже самый знатный дерзиец, не может отнять у меня этого.
– Но наш Император убит. Мы слышали, что между вами были ссоры, вы все время спорили. Твоя несдержанность всем известна… и то, что ты быстро хватаешься за меч. И теперь ты приехал к нам в таком виде…
Лорд Вассиль похлопал по шее свою лошадь, успокаивая ее. Александр и его лошадь оставались неподвижны.
– В день моего помазания Император объявил меня своим Голосом и своей Рукой. Больше двух лет я говорил от его имени и пользовался всей полнотой его власти, как он и хотел. Любой человек в Империи, лорд Вассиль, даже Император, может спорить с самим собой. Вот правда о смерти моего отца: Хамраши восстали против моего законного правления. Когда пришло их время расплачиваться, они организовали заговор против Императора и его сына, опасаясь, что моя рука, которая «быстро хватается за меч», поднимет достойные Дома, хотя бы Мардеков, выше их. И ты предлагаешь мне сдерживаться и позволить им и дальше творить беззаконие? А что до моего вида… трусы и захватчики боятся настоящих воинов.
Александр рисковал. Менее влиятельные Дома уже долгие годы восставали против Двадцатки, но, разумеется, только прихоть Императора могла возвысить одних и унизить других. Вассиль колебался, внимательно разглядывая принца, словно он соотносил его слова с его внешним видом.
