согласится.
— Тебе стоит приглядывать за его грязными мыслишками, — заметил Паоло, когда мы наконец остались наедине.
Он затолкал лишнее одеяло в узкое окно, отчего в комнате стало несколько теплее и суше, а я тем временем подтащил кресло и табурет к столу. Две служанки в подпоясанных коричневых рубахах с широкими гофрированными белыми воротниками внесли супницу с горячей похлебкой, корзинку, наполненную ароматными хлебцами, и четыре винных бутыли.
— Я этому типу верю не больше, чем своему ботинку. Если б я, как ты, умел забираться в головы, я бы мигом залез в его башку и поглядел, что за пакостью она набита.
Он прекрасно знал, что я этого не сделаю. Я сел и принялся за еду.
— До сих пор не могу понять, что это за место.
Паоло рухнул в кресло и проглотил три миски супа, четыре хлебца и почти целую бутыль вина, не успел я и глазом моргнуть.
— Если это Пропасть, почему мы не видели всего вот этого четыре года назад, когда тащились по ней? Почему принц ничего о ней не знает?
— Может, и знает, — возразил я, хотя сам в это не слишком-то верил. — Он говорил матушке, что ходить по Мосту стало гораздо труднее. И поэтому тоже он не мог чаще появляться в Вердильоне. Он не стал бы ей лгать. Может, это другая часть Пропасти или новая ее часть.
— Думаешь, ты услышишь от этого парня прямые ответы?
Я подлил в керамическую кружку сладкого вина.
— Скорее всего, нет. Исток — чем бы он ни оказался — внушает куда больше надежд.
— А я так скажу: у них неплохо кормят.
Так оно и было. А к тому времени, как мы опустошили тарелки, я понял, что вино оказалось намного крепче, чем то, к которому я привык. Я едва не скатился с табурета.
— Я должен караулить первым, — пробормотал я, с трудом ворочая языком, казавшимся втрое толще обычного. — Я спал последним… утром… то есть когда бы мы сюда ни попали.
— Похоже, здесь у них совсем утра не бывает. А если ты еще не выучился пить, так ложись спать и дай сторожить тому, кто способен удержать открытыми зараз оба глаза.
Я терпеть не мог, когда Паоло напоминал мне, что он уже считается взрослым, а я еще нет, но спорить об этом я был не в состоянии. Каким-то чудом я добрался до кровати — и больше уже ничего не замечал, пока явно измотанный Паоло не растолкал меня.
— Давай просыпайся. Я тоже хочу маленько вздремнуть, так что тебе придется встать.
— Не хочу, — пробормотал я. — Это лучшая ночь в моей жизни.
— Слушай, я уже отловил тут одного красавца, нависшего над твоей постелью, и показал ему выход и свой нож заодно. Он засуетился — мол, прошу прощения, просто хотел увериться, что вам удобно, — да только я еще раза три слышал его шаги снаружи. Но я уже с ног валюсь. Так что вставай.
В комнате было темно, а в кровати — уютно, но слова Паоло разбудили меня в один миг.
— Сюда приходил Страж?
— О чем я и говорю. Свет погас сам собой, едва ты уснул. Не прошло и часа, как он сунулся в дверь, очень тихо. Позеленел от злости, когда увидел, что я не сплю. Где-то часа три-четыре назад.
— Ложись. Я уже в порядке. Я посторожу.
Стоило ему свернуться клубочком на полу, как он уже спал. Он даже не шелохнулся, пока я втаскивал его на кровать. Ему-то не было разницы, где спать, но меня так меньше искушала возможность вернуться в постель. Я накинул на плечи одно из одеял и сел на пол. Едва я устроился, за дверью раздались тихие шаги. Я шепотом спросил, кто там, но ответа не последовало.
Несколько часов спустя лампы таинственным образом сами собой зажглись и вежливый слуга пригласил нас к завтраку.
Страж что-то пил из серебряного кубка, когда нас провели к нему. Я велел Паоло не упоминать о полуночных визитах. Будем столь же молчаливы, как и наш гостеприимный хозяин. Пусть гадает и беспокоится.
— Приветствую, странник, — сказал он мне, растягивая губы в улыбке, обнажившей пожелтевшие зубы, которые портили его внешний вид куда сильнее, чем торчащая скула. — Жду не дождусь, когда же мы покончим с нашими делами, чтобы вы — и этот другой человек — могли продолжить свой путь, куда бы он ни лежал.
— И я с нетерпением жду завершения наших дел, — ответил я. — Но они могут занять и несколько дней.
Улыбка его несколько поблекла.
— Посмотрим.
Я поклонился ему, протянув ладони вперед в приветствии дар'нети, но он отвел взгляд и подал знак слуге усадить нас.
На наших тарелках уже громоздились разнообразные яства, а кубки были до краев полны чем-то настолько ароматным, что в голове прояснялось от одного лишь запаха. Паоло в полнейшем восторге уже насадил на нож ломтик сосиски, когда я придержал его руку и отодвинул тарелку.
— Мы сами выберем себе еду.
Разочарование Паоло длилось недолго, потому что посреди стола было выставлено больше десятка блюд с хлебом, мясом и фруктами, а рядом выстроились несколько серебряных горшочков, из-под крышек которых шел пар. Мы сами положили себе еды, а Паоло наполнил чистые кубки.
Мне страшно хотелось пить, так что я отхлебнул горячей жидкости — вина или своеобразного сидра — слишком поспешно. Пряный напиток обжег мне горло, так что я едва не закашлялся. Как раз когда я пытался держаться с достоинством.
Паоло ухмыльнулся и проявил большую осторожность. Страж, похоже, и не заметил моего смущения.
Этот тип даже не пробовал поддержать беседу. Каждый раз, когда я обращался к нему, он принимался выкрикивать приказы слугам, мужчинам и женщинам самой причудливой наружности, безмолвно снующим вокруг. Вскоре я сдался.
Не успели мы с Паоло хотя бы наполовину насытиться, Страж вскочил с кресла.
— У меня есть определенные обязанности, — сообщил он. — Меня ждет утренняя аудиенция. Дела нашего короля не могут быть отложены из-за праздного любопытства какого-то чужака.
— Готов поспорить, если бы это ненароком увидел сам король, он бы порадовался, глядя, как здесь заботятся о его делах, — слишком громким шепотом заметил мне Паоло, одновременно дожевывая остатки окорока размером с наковальню. — Но, с другой стороны, ему ведь могло бы показаться, что его Страж немного чересчур этим всем наслаждается.
Страж зашипел, брызгая слюной. Он подхватил полы своей накидки и с топотом удалился, по пути перевернув маленький столик и толкнув локтями двух неосторожных слуг так, что они едва удержали стопки грязной посуды, словно жонглеры на цирковом представлении. Я пытался сохранить подобающую серьезность, но Паоло аж хрипел от хохота, и вскоре я не удержался. Мы смеялись, пока не начали задыхаться, и я не сомневался, что Страж, куда бы он ни ушел, мог прекрасно нас слышать.
Глупо было смеяться над человеком, чувствующим шаткость своего высокого положения. Я надеялся, что нам не придется об этом пожалеть.
Наевшись так, что уже смотреть не могли на очередную сосиску, мы попросили слуг показать нам дорогу к приемной Стража Они молча поклонились и проводили нас в длинный зал, который мы видели днем раньше. Он был битком набит существами всевозможных форм и размеров. Посреди толпы тянулась длинная очередь — видимо, просители. Страж, облаченный в свою серую накидку и золотой обруч, сидел на табурете возле трона, перед золотой драпировкой.
Я почти сожалел, что мы так сильно разозлили Стража, потому что утро он провел, огрызаясь на каждого, кто появлялся перед ним. Люди просили Стража обратиться к Истоку, чтобы тот восстановил разрушенные огненной бурей башни, или разрешил споры об имуществе и оскорблениях, или возместил им потери из-за невыполненной службы или нарушенных обязательств. Если б не странный вид просителей и
