Владельцы собак далеко не всегда правильно воспринимают поведение своих любимцев. Так, человек, недостаточно хорошо знающий факторы, которые определяют поведение животного, нередко склонен объяснять поведение своей собаки рассудительностью, основанной на разумном мышлении, тогда как на самом деле речь идет о самом типичном проявлении инстинктов. Очень многие инстинкты наиболее целенаправленно проявляются именно в обычной ситуации. Однако такая же картина до мельчайших подробностей может порой наблюдаться и в тех случаях, когда в этом нет никакой необходимости. Сведущему человеку нетрудно понять, что действия животного были продиктованы инстинктами, а отнюдь не разумным мышлением. Внешне же создается впечатление, что животное владеет и управляет своими действиями так же, как человек управляет теми своими действиями, в основе которых лежит разум. Нередко владельцы считают свою собаку «умственно отсталой» на том основании, что она порой совершает действие, не отвечающее данной ситуации и, казалось бы, просто бесцельное. На самом же деле ключевой раздражитель инстинкта, пробуждающего это действие, вполне мог существовать и в такой ситуации, хотя, может быть, слабой или трудно различимой форме.
Поведение, обусловливаемое специфичными сильными раздражителями, доводится до конца и может повторяться, если раздражитель по-прежнему проявляется столь же сильно. Но, как уже отмечалось, воздействие раздражителя может иногда постепенно ослабляться, если сама инстинктивная деятельность продолжительное время не приводит к определенной цели. Эта проблема весьма сложная, и на нее нет однозначного ответа. Почему, например, реакции бегства, вызываемой, безусловно, врожденным механизмом действия, требуется и нечто такое, что действительно обращает животное в бегство, а не просто кратковременный раздражитель, вызывающий страх?
В тех ситуациях, когда раздражители двух, а иногда и нескольких противоположных по своему характеру инстинктов существуют в сильной форме одновременно, можно наблюдать, как животное проявляет совсем другое инстинктивное движение, для которого направленные раздражители никак не являются «пусковыми». Подобные действия называют смещенной реакцией. Они могут быть частями какой-то функциональной цепи или же целыми функциональными цепями. Очень характерными смещенными реакциями для собаки являются, например, следующие. Приветствуя своих хозяев, многие собаки от восторга обнажают зубы. Такую гримасу можно было бы принять за подобие улыбки. Но такое объяснение неверно: ведь гримасничанье — существенный элемент агрессивного состояния собаки. Если бы собаке было позволено вести себя так, как ей хочется, то как раз в описываемой ситуации она лизала бы хозяину руки, а с еще большим удовольствием и лицо (характерный для нее способ приветствия) и прыгала бы к самому лицу хозяина, норовя лизнуть его. Но от подобных действий животное отучено. Так противоречивая ситуация порождает гримасу, которая в данном случае является для хозяина достаточно надежным признаком того, что собака ему рада. Кроме того, лай, вой, бег и разнообразные по характеру игры проявляются у собаки в форме смещенных реакций. Из всех этих действий наиболее распространено позевывание. Оно случается при состояниях, вызванных самыми разными раздражителями. Мы далеко не всегда можем заметить или почувствовать, какие ключевые раздражители вызывают у собаки те или иные действия. Поэтому мы не можем быть до конца уверены в том, что действия, которые могли бы рассматриваться нами как смещенные реакции, действительно являются таковыми.
Настроение собаки очень сильно влияет на ее чувствительность к различным раздражителям. Довольно часто собака особо чувствительна к раздражителям, которые больше всего соответствуют ее настроению в момент их действия. Вместе с тем раздражители, не отвечающие настроению собаки, могут не восприниматься ею, если только они не очень сильны. Собака в период полового влечения или выхаживания щенков чрезвычайно чувствительна ко всем раздражителям, влияющим на проявление половых или материнских инстинктов, и в то же время крайне слабо реагирует на раздражители, которые в обычных условиях вызвали бы действия, направленные, например, на поимку добычи. Даже прием пищи для животного, над которым довлеет половое влечение, отходит на второй план. Нередко пища, которая в обычных условиях сильно привлекает собаку, — так и остается в миске нетронутой. Впрочем, здесь можно усмотреть аналогию с поведением человека.
Сука, ухаживающая за новорожденными щенками, нередко проявляет агрессивность по отношению к посторонним людям, а к незнакомым собакам она чаще всего просто враждебна. Таким образом, уход за новорожденными может сопровождаться агрессивностью, хотя она, разумеется, никак не является неотъемлемой частью поведения, необходимого для выхаживания потомства.
Одна и та же реакция или одно и то же движение могут проявляться одинаково в самых разных положениях. Подобная идентичность реакций в различных ситуациях порой приводит к полному переходу какой-то реакции из одной сферы деятельности в другую. Это бывает прежде всего в тех случаях, когда интерес собаки к тому или иному событию не очень велик. Если же вдруг появляется раздражитель, способный вызвать ту же реакцию в другой, более интересной для собаки сфере деятельности, то животное легко и полностью переключается на совершение функций именно этой сферы. Следовательно, более сильный инстинкт способен направить деятельность собаки в совершенно иное русло. Наглядным примером служит игра двух-трех собак с каким-нибудь незначительным предметом, когда они, игриво поворчав друг на друга, возбуждаются до такой степени, что затевают настоящую драку. Случается, что во время преследования собака неожиданно начинает совершать действия, которые тоже сопровождаются быстрым бегом, но отнюдь не являются игрой. Смысл таких ситуаций неясен. Не следует забывать, что различные особи относятся к происходящему по-разному. Пожалуй, можно было бы выразиться так: подчас собака, побуждаемая собственными действиями, вдруг вспоминает другую ситуацию, которая занимает ее воображение сильнее, и продолжает действовать в другой функциональной цепи, зафиксированной в ее памяти в форме отдельных компонентов сферы деятельности, а не так, как это было обусловлено первоначально.
Очень слабый раздражитель часто приводит к неполной инстинктивной деятельности. Животное совершает, вероятно, лишь первые инстинктивные движения или их начальную часть, которые также могут быть неполными. В тех случаях когда физиологическое состояние или возраст животного еще не позволяют совершить какое-то действие, инстинктивная реакция может оказаться неполной, хотя само раздражение сильное. Такие начальные стадии неполных инстинктивных действий называют начальными движениями. Разумеется, речь в данном случае идет о начальном этапе инстинктивной деятельности, а не о настоящем инстинктивном движении.
Довольно значительная часть инстинктов собаки и ее действий проявляется только в виде начального движения. Эти движения в свою очередь могут быть раздражителями, которые у других собак вызывают то же или иное поведение, характерное для данной ситуации. Переводя все сказанное на человеческий язык, можно заключить, что собака отлично «понимает» значение начальных движений. Многие из них известны животному с рождения, другие оно очень, быстро познает на практике. Отношения между собой собаки выясняют обычно посредством различных движений и звуков, с помощью которых они выражают свои настроения и намерения. Движения и позы, демонстрируемые при этом собакой, весьма характерны, и их можно считать начальными движениями, которые ассоциируются с дракой, бегством или повиновением. Бесспорно, наша собственная способность разбираться в реакциях и настроениях собаки основывается на наблюдениях за ее начальными движениями и разнообразными оттенками голоса — именно в этом и находится ключ к правильному толкованию поведения собаки.
Каждый любитель собак должен знать, что настроения собаки во многом напоминают человеческие. Однако мы не представляем себе точно, что в тех или иных случаях ощущает животное. Ясно одно: настроения и их физиологическая подоплека у всех высших позвоночных, а значит, и у человека, и у собаки очень схожи между собой. Но только человек — и в очень примитивной форме, вероятно, еще человекообразные обезьяны — способен посредством мышления анализировать причины своего настроения и изыскивать способы повлиять на него в конкретной обстановке. Ведь именно мысль человека в значительной мере подвержена настроению, настроение же не всегда поддается осмыслению. У собаки возможные ассоциации, очевидно, связаны с пришлым опытом, на котором покоятся ее настроения или физиологическое состояние.
