— В твоих мыслях. А герцог… Герцог просто болен тобой.
— Как это все не нужно! Как некстати! Он приезжал сюда десятки раз, приказывал, просил, грозил. Я так устала быть непреклонной, сынок…
— И если бы не предсказания Верлены, давно бы уехала в замок?
— Да. Оставила бы для тебя сообщение на базе и зажила настоящей жизнью — с любимым мужчиной, с детьми. Жила бы и радовалась… Но слова Верлены — «нас умертвят» — не позволяют мне расслабиться ни на секунду! Я все время жду подвоха, я окружила дом датчиками и гостей встречаю как вражеских лазутчиков! Я так устала… Уже двадцать лет единственное существо, которому я могу полностью довериться, — это полосатый кот. Представляешь? Леди и кот, кот и леди…
— А кстати, где он?
— О! — Даяна махнула рукой. — Почти уверена, Кавалер уже едет в карете вместе с детьми. Верлена заставила стражников остановиться — не знаю как, но можешь поверить, заставила — и взяла с собой кота. Иначе Кавалер давно бы вернулся. Кот не может состязаться в беге с лошадьми и не будет без толку преследовать карету. Если детей куда-нибудь спрячут, он подскажет мне, где их искать…
— Невероятный зверь, — улыбнулся Зафс.
— Еще какой! Моя свекровь леди Геспард как-то сказала, что у кошек несколько жизней. Три раза на моей памяти Кавалер почти умирал, но как видишь — жив, здоров и очень бодр.
— Кавалер защитит нас, мама. Я уверен.
— Защитит! — фыркнула Даяна. — От стражников, закованных в броню, от воинов со стрелами и копьями, от гнева герцога.
— От Шыгру, — поправил сын. — Основная опасность идет не от холодной стали, а от колдовских чар астролога. Не думаю, что Ранвал направит на нас копья и стрелы, а вот Шыгру… Шыгру не нужны ни ты, ни дети в замке. Вы для него опасны, так что нам стоит торопиться, Верлена и Сакхрал совершенно беззащитны…
— Если не считать кота, — вставила Даяна.
— Да, если не считать кота.
По заросшему высокой жесткой травой морскому берегу медленно поднимались два человека в широких дорожных накидках. Сильный ветер трепал их волосы, распахивал полы одежды, забирался под капюшоны. Свинцовая тяжесть облепленных влажным морским песком ботинок сковывала шаги, и мужчина, протянув руку спутнице, помог ей выбраться на верх обрыва одним сильным движением.
— Отдохнешь немного, мама? — спросил Зафс.
Уже два среднегалактических часа мать и сын брели вдоль берега, оставляя позади скалистую бухту, где в глубине, под толщей вод скрывался орбитальный челнок. Они уходили от места высадки, морской прибой слизывал оставленные на песке следы, неяркое осеннее солнце совсем не согревало лица, осыпанные мелкой водяной пылью. Тела грели крошечные климатические установки, вмонтированные в швы одежды, но по щекам и лбу хлестал пронзительный соленый ветер…
— Пожалуй, можно, — согласилась Даяна и тяжело опустилась на поросший мхом валун.
Почти двое суток Даяна и Зафс оставались в лесном доме, позволяя стражникам увозить детей все дальше и дальше. В этом мире, мире резвых лошадей, неторопливых осликов и неспешного пешего марша, леди Гунхольд и ее спутник никак не могли опередить карету с детьми. Они не могли появиться в замке прежде экипажа с впряженной четверкой сытых лошадей из герцогских конюшен, поскольку Даяна никогда не была амазонкой. Она плохо держалась на лошади. Их появление в замке прежде похитителей было бы невозможно объяснить даже колдовством, и приходилось ждать. Рассчитывать время, необходимое похитителям для путешествия, для остановок на сон и отдых.
— Сейчас они уже подъезжают к столице, — глядя на беснующийся морской прибой, сказала Даяна. — Мне кажется, я чувствую посылы Кавалера…
— Вряд ли это так, — не согласился легис. — Мы слишком далеко.
Даяна подняла глаза на сына:
— А если Кавалер объединил силы с Верленой?
— Я бы почувствовал это быстрее тебя. Не тешь себя надеждами, мама, детей «закрыли» с помощью камней, и даже Кавалер не сможет пробить их защиту.
— Пожалуй, да, — согласилась Даяна. — Пошли.
Обогнув прибрежные заросли колючего кустарника, лесная колдунья и легис вышли на укатанную колесами телег дорогу и, легко стряхнув с сухой теплой обуви налипший песок, зашагали к столице.
Страж городской заставы лениво и без рвения выполнял обычную рутинную работу: впускал и выпускал груженые и пустые телеги, привычно покрикивал на зазевавшихся пешеходов и едва успевал кланяться хвостам резвых господских лошадей, несущихся мимо. Обычный упорядоченный день городского стража — налево, направо, вперед, назад. «Чего везешь, старая оглобля?!», «А ты куда лезешь, образина чумазая?!», «Хорошего вам дня, господин лавочник», «Много вас тут, а столица одна…».
Его взгляд привычно цеплял вышедших на утренний промысел карманников — те плутовато прятали глаза и притворялись законопослушными гражданами, но его-то, Гримала, не проведешь! Он этих обормотов за версту чует!
Тот же взгляд равнодушно пропускал тележки зеленщиков, спешащих на рынок, снопы сена, клетки с курами, бочки водовозов. Все эти повозки и лица были скучны и знакомы до зевоты. И даже горло драть — а ну, не толпитесь! — не хочется и лень.
Молодого воина, поддерживающего под локоть красивую черноволосую даму, Гримал выделил из толпы сразу, едва те показались из-за груженного сеном воза, перегородившего половину дороги. Опрятная дорогая одежда пеших путешественников удивила стража. «Карета сломалась где-то неподалеку?» — подумал Гримал и даже шею вытянул, пытаясь разглядеть застрявший экипаж. Уж больно непыльным выглядел наряд темноглазой дамы, карета не могла высадить путников вдали от города.
Он присмотрелся и заметил стебелек сухой жесткой травы, прилипший к меховой оторочке подола женской накидки. «Прибрежная осока, — автоматически отметил страж. — Неужто контрабандисты?! Высадились, сдали груз и теперь пешком пробираются в город?»
Выставив вперед копье, Гримал сделал предупреждающий шаг, собрался прокричать грозное «а ну стоять!», но, так и не дойдя до поднятой рейки шлагбаума, замер с разинутым для крика ртом.
Молодой воин, не сбавляя темпа, исподлобья бросил на стража тяжелый взгляд, и Грималу показалось, что в его грудь ударила кувалда кузнеца Маритуса. Взгляд оглушил, едва не сбил с ног и пригвоздил стражника к месту не хуже приказа старшины «Смир-р-рно, чертовы дети!».
«Островитяне!!! Чур, чур меня! И почему я снова камень пропил?!»
Паралич, сковавший мышцы Гримала, действовал до тех пор, пока две макушки — мужская, коротко стриженная и женская, прикрытая капюшоном, — не скрылись из виду.
«Надо старшине просигналить! — заполошно подумал Гримал. — Мужчина островитянин-воин вошел в город. Не к добру это, ох не к добру!» Событие из ряда вон. Колдуны и маги изредка появлялись у городской заставы (да и не все из них с островов прибыли, некоторые только для значительности под островных рядились), пару раз Гримал лично пропускал в город простоволосых женщин с пронизывающими глазами, но воинов среди прибывших островитян не было
Да и были ли у них воины-то? Островные затворники ни с кем не соперничают, точнее, с ними никто не соперничает, поскольку связываться не хочет.
И вдруг — воин. В кожаном, укрепленном на груди и локтях железом камзоле, высоких сапогах, схвативших почти у колен узкие брюки из прочной ткани, и с мечом. Небольшим, любовно отполированным и невероятно острым, даже на взгляд.
«Не приведи Создатель, война с островами! В лягушек нас попревращают, квакай потом на болотах! Чур, чур меня! Завтра же свой камень у кабатчика выкуплю и на шею повешу!»
Зафс, придерживая Даяну под локоть, легко лавировал в суетливой дневной толпе столичного города. Озабоченные делами горожане почти не обращали внимания на странную пару, целенаправленно двигавшуюся к центру столицы, лишь иногда кое-кто пугливо уступал дорогу, споткнувшись о пристальный,
