Джонатан увел его девчонку. Многие честно признавали, что Сондра нашла для себя гораздо лучшую партию. Несмотря на это слухи продолжали шириться и расти, подпитываемые скукой и уединенным положением поселка.
Гостиница продолжала существовать лишь благодаря небольшой группе завсегдатаев из числа местных жителей. По дороге перестали двигаться путешественники и торговцы, и в постоялом дворе Андора готовилось гораздо меньше еды. В ней больше не сдавались комнаты, и поэтому уборка проводилась нечасто и не слишком тщательно. Посетители по-прежнему требовали, чтобы Джонатан пел им, и если бы не это, то он бы проводил все дни в совершенном безделье.
Свое свободное время Джонатан использовал на то, чтобы совершенствовать свои познания в магии и колдовстве, проводя долгие часы в уединении в пещере Ивара, запоминая долгие и путаные заклинания, которые ему не дозволялось использовать даже темными зимними ночами, вдали от любопытных глаз жителей Линде. Огненные заклинания продолжали нравиться ему больше остальных, но теперь он заучивал и такие неуловимые заклятья, распознать которые не мог даже Ивар.
Короткое слово, произнесенное торопливым шепотом, еще более быстрый, словно бы случайный жест – и вот уже Андор и Дирка начинают ссориться. Когда их ссора вот-вот должна была достичь кульминации, Жон произносил заклинание задом наперед, и через несколько секунд спорящие уже ласково обнимали друг друга, и Андор шептал Дирке нежные слова, гладя жену по голове. Завсегдатаи таверны чаще просили Жона спеть им, громко хохоча над веселыми частушками, плача над песнями грустными и щедро одаривая его деньгами и за те, и за другие. Жон собирал монеты и складывал их в кошелек вместе с деньгами, оставленными ему его матерью.
Дни шли за днями, и Джонатан все чаще задумывался над словами Маэв. Несколько раз он задумывался о том, чтобы снова пойти к ней, но всякий раз желание, которое он к ней чувствовал, останавливало его. Из-за этого он чувствовал себя виноватым и относился к Сондре с большим вниманием, чем бы он относился к ней при других обстоятельствах.
Сондра же буквально расцветала в присутствии Джонатана. Однажды поздним вечером, после того как они провели вместе несколько часов, сбрасывая снег с крыши и с навеса над верандой, Жон словно заново увидел ее, раскрасневшуюся от работы, со снежинками, сверкающими в волосах. Взяв ее за руки, он произнес слова, которые давно хотел сказать ей:
– Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Сондра засмеялась и, поцеловав его, уже готова была ответить согласием, однако вовремя вспомнила, что прямые ответы были не в обычае деревни.
– Сначала ты должен спросить моего отца, – сказала она.
– Идем со мной, – позвал Жон и, взяв ее за руку, повел за собой в зал, где Ивар как раз вытирал на полу лужи, образовавшиеся в тех местах, где подтаявший снег просочился сквозь подгнившую крышу.
– Я хочу жениться на твоей дочери, – сообщил Жон и был вознагражден радостным выражением, появившимся на лице Ивара.
– Ничто не могло бы обрадовать меня больше, – признался Ивар. – Можете объявить о своей помолвке немедленно, если хотите. У вас будет еще достаточно времени, чтобы приготовить платье, в котором вы будете давать друг другу клятву во время зимнего празднества.
С этими словами Ивар достал из шкафчика со стеклянной дверцей несколько бокалов и кувшин вина из облачных ягод. Наполнив пять бокалов, он повернулся к Сондре:
– Сходи, позови свою тетку, пусть она присоединится к нам.
Сондра обнаружила Дирку наверху, где та штопала простыни. Сияя от счастья, она рассказала тетке в чем дело.
– Поскольку у меня нет более близких родственников-женщин, я хотела бы, чтобы ты заняла место моей матери и благословила меня, – закончила Сондра.
Ответ Дирки был неожиданно прохладным:
– Этого юношу воспитывали одинокие старики. Что он знает о женщинах? Что он знает о детях и о мужской ответственности? Ты слишком торопишься, девочка, и это не принесет тебе ничего, кроме горя.
Сондра нахмурилась. Ей очень хотелось напомнить Дирке о том, что ее первое замужество тоже нельзя было назвать счастливым, однако Сондра промолчала. Спускаясь вниз по ступенькам, она пыталась придумать причину, по которой ее тетка не сможет поднять бокал и благословить помолвку, но это не понадобилось. Прежде чем она успела что-то сказать, Дирка спустилась в зал и подняла один из бокалов. Рот ее скривился в мрачной гримасе, словно она уступала неизбежному злу, а произнося слова благословения, Дирка смотрела только на Джонатана.
Учеба Джонатана продвигалась с удивительной быстротой. В отличие от Лео, которого способности его ученика только пугали, Ивар был весьма доволен успехами, которые делал Джонатан, хотя и удивлен талантами юноши. В конце концов он признался, что не может ничему больше научить Джонатана, и настоял на том, чтобы юноша продолжал заниматься в пещере самостоятельно.
Спускаясь в пещеру, Жон, как правило, разводил в очаге огонь, но использовал его только для тепла. Источником света служили ему ярко светящиеся, но холодные огненные шары, которые парили в воздухе над его плечами и позволяли прочесть разложенные на столе свитки. Иногда ему чудилось в пещере чье-то присутствие, как будто какое-то сверхъестественное существо пыталось сделать так, чтобы его увидели или услышали, но лишь только Жон пытался сосредоточиться на этом феномене, как ощущение постороннего присутствия пропадало.
Однажды ночью, когда Джонатан укладывал на полку только что прочитанный свиток, какая-то тень упала на старинный пергамент, находившийся в самом низу штабеля рукописей. Жон провел над тенью рукой, но тень не исчезла. Тогда юноша наклонился, дабы повнимательнее рассмотреть странную игру света, и тень на его глазах утекла в еле заметную трещину в стене. Джонатан услышал свистящий шепот, доносившийся из трещины, за которой была только темнота. Шепот был тихим и неразборчивым, как дыхание ночного ветра.
– Кто там? – громко спросил Джонатан, оглядывая пещеру в поисках непрошеного гостя. – Ивар? – снова спросил он, но тут же отбросил эту мысль. Ивар не стал бы пугать его таким детским способом. Нет, эта тень была чем-то иным, возможно – каким-то духом, который пытался выйти с ним на связь. Подумав об этом, Жон пристальнее рассмотрел щель. Опустившись на колени на пол, он направил сквозь трещину в камне один из своих светящихся шаров.
