тех, кто… любит мужчин, а жена вам нужна для прикрытия, должен вам сказать, что я не стану жертвовать своей дочерью даже…
Эйдриан с трудом подавил несколько истеричный смешок.
– Чего нет, того нет!
– Тогда зачем…
Эйдриан понял, что надо открыть правду. И он ее открыл, хотя знал, что, в конце концов, столкнется лицом к лицу с тем, чего больше всего боялся, – с тем выражением жалости в глазах людей, когда они узнавали о его судьбе, преследовавшей Эйдриана подобно старинному цыганскому проклятию. Но теперь мистер Эплгейт, по крайней мере, знал, почему Эйдриан с такой легкостью соглашался на женитьбу.
И тогда мистер Эплгейт послал служанку наверх, чтобы узнать, не проснулась ли его дочь.
Теперь Эйдриану предстояло встретиться с самой мисс Эплгейт и убедить ее в том, что ей придется разделить его судьбу, но это будет ее шанс на спасение.
Глава 3
Мэдлин открыла глаза и увидела знакомое цветастое покрывало, натянутое до самого подбородка. На ногах лежало старое выцветшее голубое одеяло с заплаткой с правой стороны. Шторы были задернуты, так что в комнате было темно. Все знакомо – ее комната, шторы, старое одеяло и цветастое покрывало.
Значит, она дома, в своей кровати. На теле – льняная ночная рубашка, завязанная у самого горла.
Наверное, все это был сон. Она гуляла одна по лесу, и у нее началась головная боль и головокружение. Пошел дождь, и она насквозь промокла. Потом она на минуту очнулась и увидела, что лежит голая рядом с темноволосым мужчиной, он смотрел на нее так, что она даже не знала, как описать этот взгляд, но сейчас, когда Мэдди о нем вспоминала, ее охватывал непонятный трепет.
Незнакомец нежно прикасался к ней, прижимал к себе, когда она дрожала от холода и боли, чем-то накрывал ее, когда у нее уже не было сил ни шевелиться, ни говорить. Он не беспокоил ее глупыми вопросами, как это обычно делали люди, не знавшие о ее недуге. Он был просто чудом.
Но это был сон, сказала она себе. Он был бы чудом, если бы существовал в действительности. А еще это было бы неописуемым скандалом и непристойной ситуацией – незнакомый мужчина видел ее голой. Об этом даже подумать страшно. Она покраснела:
Дверь открылась. На мгновение у Мэдди вспыхнула надежда, что это пришла младшая сестра, Джулиана, чтобы обнять и утешить ее.
Но Джулиана была замужем и в настоящее время отправилась в далекое путешествие со своим мужем, одержимым любовью к экзотическим животным. Их недавно овдовевшая средняя сестра все еще жила в доме своего свекра, не оправившегося после потери единственного сына. Даже самые младшие сестры-близнецы, Офелия и Корделия, недавно вышли замуж, и в доме осталась только Мэдлин. Она, конечно, радовалась за своих сестер. Только дом стал каким-то пустым, и она очень по ним скучала.
В комнату вошла старая служанка Бесс, не подозревая, что за ней тянется шлейф воспоминаний о более счастливых временах. Она принесла на подносе чашку с бульоном, и его запах напомнил Мэдди, что желудок пуст. Она немного пошевелилась, чтобы убедиться, что головокружение прошло и можно себе позволить съесть что-либо легкое.
– Как ваша бедная головка, мисс Мэдлин? – спросила верная служанка.
– Боль понемногу утихает, – ответила Мэдди, осторожно приложив к виску палец. Прикосновение было болезненным, и она вздрогнула. Невыносимая головная боль, от которой Мэдди страдала всю свою взрослую жизнь, по-прежнему оставалась ее главным врагом.
– Вам не следовало ходить в деревню. – Служанка покачала головой. – Я говорила вам, что собирается дождь. Вы же знаете, как быстро он надвигается, совсем как ваши головные боли. Но вы ушли, и мы за вас беспокоились, а у вашего отца началась самая настоящая истерика, потому что он решил, что вы пропали на болотах.
– Да, ты была права, – согласилась Мэдди. – Я тебя не послушалась и за это поплатилась. Я думала, что успею добежать до деревни и выразить свое сочувствие вдове Толбот, но гроза началась так внезапно, и голова начала просто раскалываться.
В погожие дни головные боли случались у Мэдди редко, обычно раз в месяц, но дождливая погода, особенно гроза, всегда оборачивалась для нее внезапной и сильной мигренью. Самое лучшее – лежать в постели до тех пор, пока боль не пройдет.
Мэдди знала, что ее недуг очень беспокоил отца. Он привозил к ней врачей. Один посоветовал пить уксус, смешанный с полынью, но от этого тошнота только усиливалась. Другой – он был хирургом – предложил просверлить дырку в виске, где боль была особенно сильной. К счастью, отец указал этому горе-врачу на дверь.
Мэдди знала, что просто надо смириться и стойко переносить боль. У многих были более серьезные болячки. Сейчас она терпеливо выслушала лекцию служанки, зная, что та говорит от чистого сердца.
– Да, Бесс, поверь мне, – сказала Мэдди, когда служанка, наконец, перевела дыхание, – я так больше не буду.
Бесс еще немного поворчала и вышла, чтобы приготовить свежий компресс на голову хозяйки. Мэдди удалось маленькими глотками выпить почти весь бульон, но это оказалось нелегко, и она, обессилев, откинулась на подушки. После каждого приступа мигрени оставалось такое чувство, будто пришлось противостоять буре. Только на этот раз буря была настоящей.
– А кто нашел меня в лесу? – спросила она, когда Бесс вернулась. – Вы с Томасом? Надеюсь, вам было не слишком тяжело везти меня домой. А то ведь у Томаса болит поясница…
Служанка молчала, но смотрела на нее в упор.
– В чем дело? – упавшим голосом спросила Мэдди. – У него опять поясница? Мне очень жаль, Бесс.
– А разве вы не помните, мисс?
– Не помню?
– Не помните незнакомца, который нашел вас в беседке? – Тон Бесс был явно обвиняющим. – Он сделал что-нибудь, чего не следовало? Если так, то мне все равно, что говорит хозяин, я выцарапаю ему глаза…
Это был не сон!
На секунду Мэдди показалось, что время повернулось вспять и она опять лежит на полу в беседке. Она почти чувствовала тепло его тела, прижатого к ее липкой коже, наслаждалась прикосновением его мускулистой руки, поддерживающей ее обмякшее тело в своих объятиях.
Мэдлин с трудом сглотнула.
Это был не сон.
Господи! Сколько времени она лежала голой в объятиях незнакомого мужчины, в лесу, в темноте?.. Наверняка не очень долго, а потом пришла помощь… Господи, почему она больше ничего не может вспомнить?
Ускользающая память часто была следствием головных болей. Легче было закрыть глаза, заснуть и отключить окружающий мир. В эти моменты голоса были слишком громкими, свет – слишком ярким, запахи – слишком сильными. Поэтому Мэдлин сворачивалась в клубок, пытаясь избавиться от боли, которая затмевала все остальное.
Но почему она была голой? Неужели этот человек… неужели… конечно же, нет. Она снова сглотнула.
– Что сказал мой отец… что он сказал о… незнакомце? – Она не узнала собственного голоса. – Он знает… кто-нибудь знает?
– Поскольку вас нашли пекарь и две самые большие сплетницы во всей деревне, – сказала Бесс, нахмурив лоб, – боюсь, что скоро об этом узнает все графство.
– Ах, Бесс! – воскликнула Мэдди слишком громко. Сразу заболела голова, и Мэдди пожалела, что закричала.
– Ничего не поделаешь. Слишком поздно, – деловито ответила Бесс.
Мэдлин показалось, что служанка осуждает ее за непристойное поведение. Если уж ее верная Бесс могла усомниться в хозяйке, что говорить о деревне?
О Боже, она погибла.
Что скажет отец?
В дверь постучали.
Мэдлин прижала ко лбу мокрую тряпку. Боль опять усилилась. Мэдди чувствовала, как напряглось тело, – это было предвестником нового приступа.
– Да? – дрожащим голосом произнесла она. Бесс поспешила открыть дверь. В комнату въехал отец Мэдди.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он дочь.
Она боялась прочесть на лице отца осуждение, но взгляд его голубых глаз был, как всегда, добрым.
В горле застрял комок, и, прежде чем ответить, ей пришлось откашляться.
– Со мной все в порядке, отец.
Он подъехал к кровати и сжал руку дочери.
– Сомневаюсь, но я рад и счастлив, что с тобой ничего не случилось, Мэдди.
Стараясь сдержать слезы, она кивнула.
– Прости, что заставила тебя волноваться. Я не хотела.
Отец улыбнулся, но его следующие слова привели ее в недоумение:
– Человек, который привез тебя домой, желает что-то сказать тебе. Я хочу, чтобы ты его выслушала, моя дорогая. Я верю, что это пойдет тебе на пользу.
Мэдди никогда еще не видела отца таким серьезным. «О чем он говорит? Неужели он думает, что я поощряла этого незнакомца?»
– Отец, – сказала она, – я не… то есть я не сделала ничего неприличного. Я даже не помню этого человека.
– Знаю. – Его взгляд был любящим, но обеспокоенным. – Просто выслушай его.
Он покинул комнату, оставив дверь открытой, а дверной проем занял высокий широкоплечий незнакомец.
Мэдди смотрела на него, забыв, что она в ночной рубашке и все еще лежит в постели. Зардевшись, она подтянула покрывало к подбородку.
– Разрешите войти? – спросил он приятным низким голосом.
Как она могла позволить незнакомому мужчине войти в свою спальню?
Но ведь их встречу разрешил отец. К тому же этот человек уже видел ее голой. Она покраснела еще сильнее и, отвернувшись, стала изучать рисунок на обоях. Мэдлин, которую сестры считали острой на язык, заносчивой и высокомерной, вдруг потеряла голос. Она кивнула, и незнакомец вошел.
Оглядевшись, он заметил стул около туалетного столика и поставил его рядом с кроватью.
