от жестокой тирании. – Он задумчиво покачал головой. – Поверьте, не чувствующие за собой никакой вины люди довольно редко стремятся покинуть Советский Союз. Что они могут найти здесь такое, чего нет у нас?
– Свободу.
– Свободу, – фыркнул Карамзин, – для футбольных фанатиков, которые позволяют себе играть с законом. Вольность, – с ненавистью выговорил он.
– А что случилось после того, как мы ушли? – спросил Пол.
– Что могло случиться? Они сказали, что не имели в виду ничего плохого. Что это была только игра. Да и мы не стремились раздуть скандал. Надо было сохранить лицо.
– Им повезло, – буркнул Карамзин, – что мы не были вооружены.
– Кстати, – задумчиво пробормотал Зверьков, – мы так и не видели вашу жену. Интересно, где она?
– Считайте, что я холост, – ответил Пол, – так будет проще.
Он уже несколько минут напряженно прислушивался к звукам музыки, доносившейся из соседнего магазина. Мелодия казалась удивительно знакомой. Но это был, слава богу, не Опискин. Совершенно точно, это был не Опискин.
Зверьков рассеянно разглядывал многочисленные вывески, выполненные на финском и шведском языках.
– Странный все-таки язык у финнов, – сказал он, – у меня все время на языке вертится одна фраза, но я не представляю, где я ее услышал или прочитал. – И он произнес несколько слов по-фински. – В переводе это означает: «Пришла зима и привела с собой долгие ночи».
Пол вздрогнул.
– Зима еще не скоро.
– Только не для ваших маленьких стран, – сказал Зверьков. – Я имею в виду Финляндию, Швецию, Данию, это рисковое государство, где королева – киноактриса, да и вашу страну тоже. Темнота… темнота… Вам обязательно захочется света и тепла, вы не сможете без них жить, и когда-нибудь вы поймете, что найти их сможете только у нас. Или по другую сторону Атлантики. Будущее принадлежит большим и сильным державам.
Пол, наконец, узнал музыку. Это был финал Пятой симфонии Сибелиуса. И тут же почувствовал, что у него сильно кружится голова. Видимо, финское пиво вовсе не такое уж легкое, как ему сначала показалось.
– Вы оставили меня без всего, – сказал он, – без зубов, без жены. Я даже не знаю, кто я есть на самом деле, я имею в виду – в сексуальном отношении. Правда, сексуальная ориентация Шекспира тоже не вполне ясна. А есть еще и Сократ. Я возвращаюсь домой, в свой антикварный магазин. Кто-то же должен сдувать пыль с предметов старины, пока вы вместе с американцами не сделали мир полностью пластмассовым. У меня впереди сплошное лето. А теперь прислушайтесь к этой музыке, созданной в очень маленькой стране. – Пол несколько секунд помолчал и добавил: – А что такое свобода, вы когда-нибудь обязательно узнаете. От нас.
Еще не договорив, он усомнился в собственных словах.
– Свобода, – ухмыльнулся Карамзин.
– Свобода, – задумчиво молвил Зверьков.
В тишину ворвались заключительные аккорды симфонии.
– Свобода… что бы это ни было, – согласился Пол.
