лимузина с «американским туристом» не встречали нигде. Беглецы как будто провалились сквозь землю.
Через пять часов после бегства Потра над тюрьмою появился вертолет. Сделав два больших круга, он опустился возле сторожки. Навстречу ему выбежали надсмотрщики, охранники и сам начальник тюрьмы. Двери вертолета открылись. По узкой алюминиевой лестнице на землю сошел высокий костистый человек в штатской одежде. Все служащие тюрьмы неподвижно замерли перед ним — прилетел сам шеф тюрем и концлагерей, заместитель министра полиции, сеньор Коммес.
Не удостоив взглядом встречающих, Коммес большими шагами направился к сторожке. Начальник тюрьмы со всей своей свитой бросился за ним.
Коммес важно сел в кресло, положил неуклюжие волосатые руки на дубовый стол.
— Ну, — процедил он, — я слушаю, сеньоры вороны. Заикаясь от волнения и страха, начальник тюрьмы доложил Коммесу о результатах расследования.
— Загадка, тайна! — развел он руками.
— Загадка, тайна! — передразнил Коммес. — Вам следовало быть подметальщиком на базаре, а не начальником тюрьмы! Стены, вы говорите, целы?
— Целы.
— Пол?
— Тоже.
— Решетки на месте?
— Так точно.
— Тогда где же ваша голова, сеньор Бьянцо? Или, может, вместо нее вырос кочан капусты? Кто из надсмотрщиков дежурил?
— Дорано и Пиалло, шеф. Вот они. Дорано был в коридоре, а Пиалло — в сторожке.
Начальник тюрьмы показал пальцем на принявшего невиннейший вид Крокодила и еще на одного охранника.
Коммес решительно махнул рукой.
— Обоих временно изолировать! Тех сторожей, что были в коридоре, — тоже. Полностью заменить охрану!
— Слушаю, шеф.
Дорано и Пиалло вывели.
— Кто-нибудь еще сидел в камере Потра? — спросил Коммес.
— Да, шеф, — угодливо подтвердил Бьянцо, — там был еще один арестант, Алессандро Лосе. Беглец. Бежал из лагеря Вальнера-Пьеха.
— Вот как? Интересно… Ну, и что же он говорит?
— Ничего, — опять развел руками начальник тюрьмы. — Он утверждает, что ничего не видел.
— Вы размазня! — желчно сказал Коммес. — Какой заключенный расскажет вам о побеге добровольно? Но он должен знать многое. Тащите его сюда!
— Слушаю, шеф!
Через несколько минут измученного, едва державшегося на ногах Лесса ввели в сторожку и поставили перед Коммесом.
— Перед тобою — заместитель министра, сеньор Коммес, — угодливо сказал начальник тюрьмы, — он будет с тобою говорить.
Лосе пожал плечами, бросил угрюмый взгляд на Бьянцо.
— Не знаю, почему такой высокой особе понадобилось со мной разговаривать.
— Слушай меня внимательно, — резко прервал его Коммес, — слушай и запоминай: ты — преступник. Тебя поместили в прекрасный лагерь, где ты имел вволю еды и хорошую работу…
Лосе слушал, и в его памяти возникали картины жизни в лагере Вальнера-Пьеха: изматывающая силы работа в каменоломне, короткий сон, бесконечные унижения… Какое лицемерие! Даже перед заключенным они не могут говорить правды, а обязательно разводят Демагогию!
— Но ты не захотел искупить свою вину старательной работой на благо Испании, во славу каудильо (да живет он многие годы!). Ты убежал! Ты нарушил священные законы страны! Но и после этого проступка о тебе заботятся, беспокоятся…
Лосе скептически усмехнулся. Действительно, беспокоятся! Он и во сне не может забыть страшной церемонии вывозки покойников из тюрьмы.
Коммес, заметив его усмешку, злобно ударил кулаком по столу:
— Почему смеешься? Я не шучу с тобой. Помни, что сейчас ты держишь судьбу в своих руках!
— Говорите яснее, — хмуро сказал Лосе. — Чего вы хотите?
— В одной камере с тобой сидел Морис Потр. Он — опасный преступник. В сравнении с ним ты — ягненок. Он исчез. Убежал. Но как?
— А как? — с невинным видом спросил Лосе.
— Не прикидывайся наивным мальчишкой! — вскипел Коммес. — Именно ты и должен нам объяснить, как это произошло.
Лосе с изумлением оглянулся вокруг.
— Я вижу, тут все — работники тюрьмы. Что я могу сказать о том, что входит в их обязанности?
— Не строй из себя дурачка, Лосе! Потр, очевидно, вышел в двери. Значит, ему помогал какой- нибудь надсмотрщик. Ты, безусловно, знаешь, кто именно. Не бойся, скажи, и тогда я гарантирую тебе уменьшение срока заключения, а, может, даже добьюсь твоего полного освобождения. Понимаешь?
Лосе на мгновение задумался. Он обещает свободу! Как быть? Сказать, как удалось бежать Потру? Но ведь ничего определенного не знает и он сам. Еще не поверят, накажут за вымысел… А, может, выдать Крокодила, который, без сомнения, помог Морису бежать?
Алесеандро вспыхнул от стыда. Как он смеет так думать?! Ведь Морис, убегая, позаботился о нем, оставил ниточку, которая, может быть, выведет его из неволи. А он слушает Коммеса! Коммес выудит у него все сведения, а потом выбросит! Нет, нельзя выдавать надсмотрщика, он, наверное, еще пригодится.
— Почему вы молчите? Отвечайте!
О, он даже перешел на «вы», этот Коммес! Какая опытная лиса!
— Меня очень привлекает ваше обещание, сеньор Коммес, — тихо ответил Алессандро. — Только один бог знает, как я мечтаю о свободе, но…
— Но что? — быстро переспросил Коммес.
— Но, откровенно говоря, я не знаю ничего,
— Ложь!
— Как вам угодно. Я весь день спал. Когда проснулся, Потра уже не было. Я сам удивился, подумал, что его куда-нибудь перевели…
— Не ломайте комедию! Я говорил о награде, но не сказал о наказании!
— За что?
— За пособничество преступнику, за его укрывательство!
— Мне нечего больше сказать.
— Пожалеешь! — прохрипел Коммес, багровея, Лосе молчал.
Начальник тюрьмы подошел к Коммесу и шецнулна ухо:
— А, может, правда не знает?
— Дурачье! — ответил Коммес. — Несите «распашонку! Алессандро вздрогнул. «Распашонку?» Для него? За что? Почему?
Коммес зло взглянул на узника, постукивая пальцами по столу.
— Пока не поздно, говори!
Лосе сжал зубы, покачал головой:
— Мне нечего сказать.
Надсмотрщики внесли «распашонку», разостлали ее на полу. Это был четырехугольный кусок специально приготовленной резиновой ткани с отверстиями для шнура. Коммес показал рукой на орудие пытки:
— Считаю до десяти. — Он бросил взгляд на хронометр, надетый на руку. — Решай!
