в кромешный ужас или в необыкновенный восторг. Обычно случается последнее. Наша публика теперь почти не танцует. Наша задача — заставить людей застыть в полном экстазе, широко раскрыв рты». По поводу всего этого Хантер Дэвис отпустил односложный комментарий: «Гм». Вскоре после этого Хантер сделал себе имя как летописец поп-музыки, выпустив в 1968 году биографию «The Beatles».
Мы продолжили давать разовые концерты. В целом это были не столько настоящие выступления, сколько частные события, разрекламированные молвой. Несколько подобных концертов состоялось в Блечли и Кентербери, но большинство в Лондоне, в том числе снова в школе искусств Хорнси. Все больше и больше концертов происходило в зале церкви Всех Святых — последний имел место 29 ноября. Состоялась также пара выступлений в «Раундхаусе», включая концерт «Психодельфия против Яна Смита», реклама которого объявляла: «Все виды безумия приветствуются! Приносите с собой возбуждающие вещества, устраивайте собственные хеппенинги. Протекция необязательна». Однако ни одно из них не дотягивало по настроению до презентации «Интернэшнл таймс».
Выступления в других точках стали для нас крутой кривой обучения менеджменту. Когда мы дали один концерт в клубе католической молодежи, парень, который отвечал за организацию, наотрез отказался платить, заявив, что мы играли «не музыку». Питер и Эндрю отправились в суд — и к общему нашему удивлению и разочарованию проиграли дело, поскольку судья самым что ни на есть прискорбным образом согласился с мнением менеджера молодежного клуба…
Концерт в пользу «Оксфама», состоявшийся в декабре в Альберт-холле, стал еще одной полезной демонстрацией, пусть даже мы фигурировали в самом низу списка выступающих. Выше нас значились достаточно крупные имена, включая Питера Кука и Дадли Мура, Криса Фарлоу и «The Alan Price Set». Гарантировалась аудитория в пять тысяч человек. Мы также получили отличное представление о том, как нас воспринимает остальной музыкальный мир, когда Алан Прайс, решив нас высмеять, дал искусственное эхо на своем органе «Hammond» и заявил, что это была психоделическая музыка. В то время мы чувствовали себя униженными — скорее всего потому, что наши родители сидели в зале, — теперь же всякое чувство возмущения почти стерлось.
В декабре мы также вернулись в клуб «Марки», однако отношения с клубом и его публикой не сложились. Тамошний менеджер по имени Джон Джи был выходцем из джазовых кругов и не одобрял ту музыку, которую клуб теперь привечал. Раздраженный бесконечным потоком шумных групп, он, похоже, с одинаковым ядом относился как к самим группам, так и к их поклонникам. Нашу странную музыку и не менее странное освещение, а в особенности любительскую манеру игры Джон Джи, должно быть, воспринимал как полную ахинею.
Весьма прискорбно, что при этом аудитория «Марки» и наша группа поддержки обладали достаточно схожими взглядами. «Марки» открылся в 1958 году первоначально как джаз-клуб, но в свое время стал точкой опоры британского движения ритм-энд-блюза. Поначалу джазмены с презрением, если не с откровенной ненавистью смотрели на ритм-энд-блюз — особенно когда некоторые из профессионалов, которые также зарабатывали себе на жизнь как сессионные музыканты, видели, как их регулярные концерты, а следовательно, и пропитание, стремительно исчезают, — но клуб на самом деле скорее являлся сердцем британского движения ритм-энд-блюза, нежели андеграунда. Хотя мы действительно наслаждались недолгим там пребыванием, все это скорее смахивало на краткую стычку.
«Марки» был типичным музыкальным клубом. Гримерка была крошечной, там пахло потом и дешевым мужским одеколоном (всегда проще облиться одеколоном, чем принимать душ в раковине), а в успешный вечер в зале царила особенно приподнятая атмосфера студенческой вечеринки. Превосходный эль разливали за стойкой в пластиковые стаканы — на тот случай, если посетители вдруг возьмутся активно выражать свое отношение к музыке или друг к другу. Таким образом, там можно было работать без опаски: даже если тебя обольют, ты хотя бы избежишь серьезных ран, если, конечно, вовремя свалишь со сцены.
К счастью, существовал один клуб, который будто специально был создан для нас, и им был клуб «UFO». Его название произносилось как «Юфо» и служило сокращением для «Underground Freak Out» («Андеграундный балдеж»). Если «Индика» была уличным магазином андеграунда, Лондонская свободная школа — его образовательной системой, «Интернэшнл таймс» — его Флит-стрит, то «UFO» был его игровой площадкой, устроенной Джо Бойдом и Джоном Хопкинсом (Хоппи). Джо был выпускником Гарварда и музыкальным фанатом, впервые он прибыл в Англию в 1964 году как менеджер тура для Каравана блюза и госпела. Он познакомился с Хоппи, когда тот пришел делать фотографии Каравана. Когда Джо позднее вернулся в Англию в качестве сотрудника отдела рекламы компании «Electra Records», он с изумлением обнаружил, что за время его отсутствия андеграундное движение вдруг чудесным образом расцвело.
Через считаные дни после своего возвращения в Лондон осенью 1965 года Джо посетил первое собрание в Лондонской свободной школе, а годом позже подключился к воплощению в жизнь идеи создания ночного клуба. Хоппи и Джо нашли нужную точку: клуб «Блэрни» на Тоттенхэм-Корт-роуд, который был ирландским танцзалом. В убранстве там было полно чертополоха, лепреконов и всяких других ирландских ерундовин. Клуб располагался как раз неподалеку от отделения полиции и под двумя кинотеатрами. Это означало, что представление не сможет начаться раньше десяти вечера, когда закроются кинотеатры, — ввиду проблем с шумом. Первый концерт в «UFO» прошел 23 декабря 1966 года, мы играли на его открытии, а впоследствии клуб стал работать каждую пятницу с десяти вечера до восьми утра.
«UFO» добавил нашей карьере еще одно измерение: пусть он даже еще не стал популярным клубом, это был лондонский Вест-Энд, а следовательно, там было полно людей, которые хотели нас видеть и знали, чего им ожидать. С немалым числом членов аудитории мы были лично знакомы и всегда с удовольствием там выступали. Это создавало желанное отдохновение от тех переживаний, которые мы испытывали всякий раз, играя вне Лондона. Зная, что у нас в клубе есть преданная аудитория и зачатки фанатской базы, мы порой выбирались из гримерной, чтобы побродить по клубу и послушать другие выступления: в частности, там регулярно появлялись «Soft Machine». Кроме того, в «UFO» выступали театральные труппы, там проводились поэтические чтения и перформансы. В отличие от недостатка понимания, который мы иногда встречали вне столицы, там нам всегда с жаром аплодировали. В общем, «UFO» представлялся нам настоящим базовым лагерем.
По словам Джун Чайлд, «люди ходили туда ради окружения, обстановки. Там было темно; спускаешься вниз… и попадаешь в продолговатый подвал. В клубе имелась очень скромная сцена и маленькие динамики, вероятно „АС-30', а осветительная аппаратура размещалась на небольшой платформе». Эта осветительная аппаратура была установлена на что-то вроде системы подрамников.
Дженни Фабиан, автор романа «Фанатка» (который после своего выхода в 1969 году пользовался скандальным успехом — мы фигурировали в нем под прозрачным псевдонимом «Атласный Одиссей»), описывает типичную ночь в «UFO»: «Лучше всего был пятничный вечер, когда можно было нарядиться под старую кинозвезду, глотнуть кислоты, дойти до «UFO», встретить там всю тусовку, получить палочку с сахарной ватой и фланировать по клубу, пока не прибудут „Floyd'. Они стали первым аутентичным саундом кислотного сознания. Я ложилась на пол, и они парили на сцене подобно сверхъестественным горгульям, играя свою торчковую музыку, и тот же цвет, который взрывался над ними, взрывался и над нами. Ощущение было такое, словно тебя уносит — разум, тело и душу».
В «UFO» были различные световые шоу помимо нашего собственного (мы по-прежнему оставались единственной группой, у которой оно имелось). Роберт Уайатт припоминает, что местный осветитель «UFO» Марк Бойл «колдовал над светом и чуть сам себя не сжег, проделывая все эти эксперименты с различными цветными кислотами. В защитных очках, весь в саже, он вечно торчал на верхотуре». Там также бывал пятидесятилетний мужчина по имени Джек Брейслин, который возглавлял нудистскую колонию в Уотфорде и временами использовал один уголок «UFO» для светового шоу поменьше — думаю, всякий раз, как погода в Хертфордшире портилась. Хотя Роберт утверждает, что световые шоу давали ему определенную анонимность, чтобы его группа могла расслабиться «в том же клубящемся сумраке», что и публика, мы по-прежнему были заинтересованы в использовании световых шоу скорее для нашего освещения, нежели затемнения.
Журнал «Таун» опубликовал небольшую статью по поводу андеграунда и очень точно уловил настроение в клубе «UFO»: «„The Pink Floyd' являют собой штатный оркестр андеграунда. Их музыка больше напоминает Телониуса Монка, чем «The Rolling Stones». Спроецированные слайды омывают музыкантов и
