Полицейский наряд поднял агента ФБР с постели рано утром, конфисковал злополучные кроссовки и вышиб Молдера из Балтиморы в Вашингтон — под аккомпанемент ябедных реляций о сотворенных им бесчинствах.
Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия
8 апреля 1994
Получая разнос в кабинете Скиннера, Призрак был просто-таки неприлично доволен, чем вводил своего непосредственного начальника в большое недоумение. Потом, правда, помощник Директора ФБР сообразил, что Молдеру просто-напросто удалось как следует выспаться впервые за несколько дней.
Делиться своим открытием с Курильщиком, плотно усевшимся за столиком в углу, Скиннер не стал — отчасти из злорадства, отчасти — чтобы сохранить для того незамутненность восприятия этой сцены.
— Улики против вас, Молдер! — грозно шевеля очками, говорил Скиннер.
— Какие же это улики, — обижался Молдер. — Это даже не смешно, сэр. Любая экспертиза докажет, что отпечаток подошвы на физиономии этого ублюдка фальшивка и в момент удара ноги в ботинке не было.
— Не в ботинке, а в кроссовке, — сурово поправил его Скиннер.
— Тем более, — защита Молдера, казалось, была непробиваемой. — Я что, идиот — бить этого ублюдка; пустой кроссовкой? Если уж я не нашел обрезка трубы, я бил бы его ботинком.
Со стороны Курильщика повалил густой едкий дым.
— Значит, вы утверждаете, что этот ублюдок вас подставляет?
— Этот? — уточнил Молдер.
— Нет, — сказал Скиннер, слегка смутившись. — То есть да… То есть… Кого вы имеете в виду?
— Никого конкретно, сэр. — пояснил Молдер и пристально посмотрел в сторону Курильщика.
— Вы вели несанкционированную слежку! — с упреком в голосе произнес Скиннер.
— Да, сэр.
— И при этом умудрились выпустить из поля зрения свой собственный ботинок?
— Это вполне объяснимо, сэр, поскольку я вел слежку не за ботинком.
— За кроссовкой, — поправил Скиннер. Судя по сгустившемуся вокруг Курильщика дыму, в углу начался небольшой пожар.
После фразы о «несанкционированной слежке» Скалли сочла нужным вмешаться в разговор.
— Это не была несанкционированная слежка, — робко возразила она.
— Я не помню, чтобы я ее разрешал, — отрезал Скиннер.
— Я не совсем точно выразилась, — пояснила Скалли. — Слежка была несанкционированной, но велась по всем правилам.
— Это как? — удивился Молдер.
— Мы вели ее вдвоем, — сказала Скалли. — Я и агент Молдер. В полном соответствии с установленной процедурой.
— Это правда? — спросил Скиннер у Призрака.
Призрак вопросительно посмотрел на Курильщика, но того уже не было видно за дымовой завесой.
— Правда, — твердо ответила Скалли.
— Агент Скалли, а вы случайно не лжете?
— Случайно я не лгу, — Скалли выглядела оскорбленной.
— Так, — сказал Скиннер. — Агент Скалли, я хотел бы поговорить с агентом Молдером наедине.
Скалли поднялась и вышла.
Скиннер снял очки, положил их на стол и, встав из-за стола, прошелся по комнате. Нагулявшись, он подошел к стулу; на котором только что сидела Скалли, и оседлал его, развернув так, чтобы сидеть спиной к клубам дыма.
— Фокс, — сказал он доверительно, — ты один из лучших агентов за всю историю ФБР. Ты еще учился в Академии, а начальники отделов уже грызлись из-за того, к кому из них ты пойдешь работать. И что теперь? — Он сделал паузу. Молдер вопросительно глядел ему в глаза. — Все, абсолютно все считают, что ты растрачиваешь свой талант впустую на «Секретных материалах». Да, в этой области тебе нет равных. Но объем работы, который ты тянешь, все растет. Стрессы становятся неизбежными. И не только для тебя, но и для тех, кто с тобой работает…
Молдер грустно вздохнул.
— Может, тебе следует отдохнуть? — предложил Скиннер. — Поезжай в отпуск, сбрось напряжение.
— Хорошая мысль, — одобрил Молдер. — Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо.
Скиннер взглянул в сторону Курильщика. В клубах дыма движения не наблюдалось. Помощник Директора вздохнул, перебрался за стол и надел очки.
— Агент Молдер, — сказал он официальным тоном. — Чтоб я вас рядом с Тумсом больше не видел.
Призрак счел аудиенцию законченной, кивнул и направился к дверям.
— Молдер, — окликнул Скиннер. Тот остановился и обернулся. — Больше не подставляйтесь. Друзья — это, конечно, хорошо, но они не могут вытаскивать вас из неприятностей снова и снова.
— Я понял, сэр, — сказал Молдер и вышел.
Скиннер с сомнением покачал головой.
Балтимора
8 апреля 1994
Джозеф и Мэри встретили побитого Юджина морем охов и вздохов. Мэри плакала. Джозеф кипел и грозился пристрелить «этого сукина сына», если он посмеет снова прикоснуться к их бедному Юджину.
После всего случившегося Юджин получил среднесрочный отпуск по болезни, постельный режим и тщательнейший уход. Мэри, кажется, была просто очарована возможностью ухаживать за ним. Она была чрезвычайно добрым, но совершенно безалаберным существом. Она искренне полагала, что любит несчастного покалеченного мальчика. Сам факт его страданий имел для нее неизмеримо большее значение, чем то, какими именно повреждениями эти страдания вызваны. Более того, где-то глубоко в подсознании она видела его вечно страдающим и вечно нуждающимся в ее заботе.
Из-за необходимости долго держать суставы в деформированном состоянии у Юджина действительно начались боли — сильные, выматывающие, загоняющие сознание глубоко-глубоко. Он знал, что скоро это пройдет и повторения кошмара девяностолетней давности не будет…
…Тогда, в девятьсот третьем, он пережил поистине чудовищные муки. Сначала — когда в нем проснулся зверь. Несколько дней он бился в горячке на матрасах в своем подвале. Его преследовали видения. Ему снился Юджин-старший, производящий над кем-то обряд экзорцизма, — это было совсем как на рисунке в книге из библиотеки колледжа, только демоны при произнесении формул власти выскакивали не из одержимого, но из самого экзорциста… Ему виделось огромное сердце, бьющееся в такт сумасшедшей ресторанной музыке… Ему казалось, что тело его может быть текучим и податливым… Ему грезилось, что страшный мясник механическими взмахами громадной секиры отрубает ему один за другим пальцы на руках…
Это продолжалось несколько дней. Возможно — несколько недель.
Потом он пришел в себя. Кошмары отступили — и пришел голод. Это был очень странный и очень страшный голод. Юджин знал, что утолить этот голод можно только жертвой. И он точно знал, кто ему
