своеобразную проблему. Теоретически подобная операция возможна лишь при условии обесцвечивания цветных включений, например превращения железа в титан. Но это потребовало бы очень мощного атомного реактора, при помощи которого можно было бы бомбардировать алмаз нейтронами. Уголь поглощает очень мало нейтронов, и поэтому в качестве замедлителя в реакторах применяется графит. Однако ни алхимики, ни граф Сен-Жермен не располагали атомным реактором. Как же они поступали? Это тоже потерянный секрет. Заметим, что алхимики никогда не стремились производить алмазы.
Таковы некоторые из секретов, за которыми гонялись промышленные шпионы средневековья и эпохи Возрождения. И здесь мне кажется необходимым заострить внимание на положительной стороне промышленного шпионажа. В то время как, по преданию, многочисленные физические, химические и биологические операции или манипуляции были уделом одних лишь посвященных, шпион средневековья или эпохи Возрождения считал, что эти опыты могут быть повторены, разумеется, если будет выкрадено достаточное количество сведений, чтобы не приходилось бесконечно брести в потемках наугад.
Таким образом, если отвлечься от моральной стороны вопроса, шпион считал так, как считают современный ученый и техник: эксперимент, если он был ясно описан, может быть повторен другим экспериментатором. И не следует забывать, что именно шпионы распространяли эту важную мысль. Таким образом, наука и индустрия своим развитием в огромной мере обязаны шпионажу.
Впрочем, мы увидим далее, что такие выдающиеся ученые, как, например, В. Франклин, не гнушались промышленным шпионажем, равно как политическим и военным. Таким образом, в эпоху, предшествовавшую рождению патента на изобретение, промышленный шпионаж играл определенно положительную роль.
В XVIII веке рождение патента на изобретение начало в какой-то мере охранять изобретателя или исследователя от воров. Держатель патента на изобретение мог преследовать по закону похитителей своего секрета в течение 20 лет, после чего секрет становился достоянием общества. С тех пор положение чрезвычайно осложнилось, но все-таки рождение патента на изобретение знаменует окончание периода, который можно было бы назвать кустарным периодом промышленного шпионажа.
3 ГЛАВА
1791–1875 ГОДЫ
Годы, стоящие в заголовке этой главы, взяты не случайно. 7 января 1791 г. — дата издания французского закона о патентах на изобретение, впервые определившего права изобретателя. 1875 год — дата организации полиции на заводах Круппа в целях охраны секретов фирмы.
Конечно, закон от 1791 года не является первой законодательной мерой во Франции или за границей, направленной на защиту прав изобретателя. Мы еще вернемся к этому вопросу. Однако этот закон, насколько мне известно, явился первым законом, поощрявшим промышленный шпионаж за пределами Франции. В самом деле, он признает «за всяким, кто первым привезет во Францию какой-либо иностранный промысел, такие же льготы, какими пользовался бы его изобретатель». Это не что иное, как самое явное поощрение промышленного шпионажа. Конечно, и до принятия этого закона иностранцев, владеющих промышленными секретами, побуждали к тому, чтобы они переезжали на жительство во Францию. Так, например, королевский патент предоставил в 1551 году итальянскому дворянину из Болоньи по имени Теско Муцио право «ему одному производить в течение 10 лет всякого рода стеклянные изделия по венецианскому способу». То обстоятельство, что этот благородный дворянин, вероятно, похитил способ производства у венецианцев, не принималось во внимание. Королевские патенты нередко ограничиваются лишь юридической кодификацией свершившегося факта.
С другой стороны, закон от 7 января 1791 г., дополненный постановлением о его применении от 25 мая того же года, в то же время вводите обращение категорию патента на изобретение. Постановление от 25 мая предусматривает обеспечение промышленной безопасности и решает судьбу «изобретений, которые нужно хранить в тайне по политическим соображениям».
Издавая закон 1791 года, законодатели руководствовались в отношении его технического аспекта английским законом 1623 года, а в отношении революционной политики — американской конституцией 1787 года.
Результаты принятия закона не заставили себя ждать. Среднегодовое число выданных во Франции патентов увеличилось с 19 за период 1791–1804 годов до 71 в следующем десятилетии (1804–1815 гг.). С 1815 по 1831 год ежегодно выдавалось 230 патентов, с 1831 по 1841 год — 750, в 1855 году — 4 тыс., в 1876 году — 5 тыс. и в конце столетия — более 10 тыс.
Большинство этих патентов послужило источниками международных конфликтов, и вокруг них разгорался шпионаж. Мы расскажем о некоторых из них, не соблюдая хронологического порядка.
Одна из самых поразительных историй очень близка по времени к нашей второй дате. Речь идет о Пастере и о пиве. Патриотизм Пастера неоспорим, однако мысль об отмщении за поражение 1870 года путем создания во Франции пивоваренной промышленности, которая могла бы вести во всем мире борьбу с немецким пивом, кажется по меньшей мере забавной. Тем не менее именно такую цель преследовали патент Пастера за № 91 941 от 28 июня 1871 г., а также его «Исследования о пиве», которые по справедливости можно было бы назвать манифестом, опубликованные в 1876 году.
Пастер никогда не использовал свое положение для получения материальных выгод. Впрочем, вот что он заявил 10 февраля 1862 г. по поводу своего нового способа изготовления уксуса: «Поскольку часто случается, что научные принципы, преданные огласке их авторами, превращаются в чужих руках в предмет заявки на получение патентов на изобретение благодаря добавлению приборов, аппаратов или незначительных изменений, я по совету авторитетных лиц взял до моего сообщения в феврале патент, который, видимо, будет иметь приоритет перед всеми теми, появлению которых могла бы дать повод моя работа, и я добавляю, что исполнен решимости сегодня же предоставить этот патент в распоряжение государства». Однако он хотел сберечь секрет от немцев и остального мира.
Французское пиво превзошло по своим качествам немецкое. Широко развернувшаяся деятельность шпионов, засланных немецкими пивоварами, позволила им добыть секрет, и… равновесие было восстановлено.
Пастер продолжал настаивать на «национальном значении» своего пива. Он писал в своем патенте: «Я желаю, чтобы пиво, производимое по моему методу, носило название „пиво национального реванша”… а за границей — „французское пиво”».
В 1889 году французские пивовары, собравшись на конгресс, торжественно выразили свою признательность Пастеру.
Вернемся теперь к году, более близкому к нашей первой дате. 16 мая 1805 г. швейцарец Исаак Риваз подал заявку на патент об «использовании взрыва газов и других газообразных веществ в качестве движущей силы в механике». В докладной записке сообщалось об испытаниях изобретателем повозки с газовым двигателем, работающим на водороде, и приводился его чертеж. Так родился автомобиль. Слухи об этом изобретении распространились довольно быстро, и интерес к нему проявляли многие шпионы. В своих донесениях некоторые из них вполне справедливо указывали, что принцип газового двигателя может быть использован, кроме того, и в воздухоплавании.
Вероятно, именно эти слухи, о которых сообщают различные историки, подали мысль французскому писателю Жану Агреву написать научно-фантастический роман «Авиатор Бонапарта». Агрев объясняет победы Наполеона тем, что он тайно владел планером, приводимым в движение периодическими взрывами. Сочинение написано в 1925 году. Летательный аппарат, описанный французским писателем, очень похож на «ФАУ-1», сконструированный в 1944 году.
Уже в эпоху Первой республики было очень много шпионов, в особенности английских. В конце XVIII века они похитили патент Никола Робера «на производство необыкновенной бумаги длиной от 12 до 15
