нашел. Это единственный пример шпионажа, касающегося алхимии в XX веке, который известен автору.
Японская секретная служба, так же как и немецкая, не подозревала о существовании атомной бомбы. Ученым пришлось объяснить императору основы ядерной физики, для того чтобы Япония капитулировала. И в данном случае на 100 % была сохранена тайна и превосходно обеспечена промышленная безопасность. Каким бы ни было суждение о производстве и взрыве первой атомной бомбы, автор не может забыть, что эти бомбардировки, которые до сих пор возмущают совесть, дали возможность освободить пленных из японских концентрационных лагерей, которые превосходили в зверстве, если вообще это возможно, даже немецкие лагеря. Полный успех мер безопасности был удивительным. Хотя это кажется непостижимым, но эти меры эффективно соблюдались даже после взрыва первой атомной бомбы в Аламогордо 16 июля 1945 г. Тогда же было опубликовано следующее сообщение:
«Аламогордо, 16 июля 1945 года. Старший офицер, командующий авиационной базой Аламогордо, сообщает нижеследующее: „Нас неоднократно спрашивали о сильном взрыве, который произошел сегодня утром на специальной площадке авиационной базы Аламогордо. Взорвались находящиеся довольно далеко от базы склад боеприпасов и пиротехнические осветительные ракеты, убитых и раненых нет. Материальный ущерб незначителен. Ввиду того что взорвались снаряды с газом, некоторые гражданские лица будут эвакуированы из-за метеорологических условий“».
Таким образом, с помощью доброй воли и апломб удалось замаскировать атомный взрыв.
Надо было еще уведомить об удачном взрыве госу дарственного секретаря Стимсона, который в это врем вел переговоры с союзниками в Потсдаме. Не веря уж в не поддающиеся расшифровке коды, составили достаточно туманное и в то же время ясное послание: «Операция сегодня утром удалась. Окончательного диагноз еще нет, но результаты прекрасные и уже превосходя наши ожидания. Надо сказать кое-что местной печати, так как интерес огромный». Стимсон понял. Вскоре им был получен полный отчет, в связи с чем пришлось засекретить секретаршу, которая его печатала! Таким образом секретность информации была полностью сохранена.
Можно было бы написать целую книгу, рассказывая о случаях, когда при определенных обстоятельства приходилось пренебрегать правилами безопасности. Та например, когда в результате забастовки слесарей-водопроводчиков осуществление проекта оказалось под угрозой, генералу Гровсу пришлось объяснить им, что речь идет о сверхсрочном правительственном проекте. Когд в работу над проектом «Манхэттен» включили электронно-вычислительные машины фирмы «ИБМ», техники, которым было поручено делать вычисления, казавшиеся им совершенно непонятными, работали плохо. Профессору Ричарду Фейнманну, «анфан террибль» среди физиков, пришлось объяснить им огромную важность проекта, после чего работа пошла вдвое быстрее. Кстати сказать, крупные ученые, в частности Джон фон Нойман, поняли тогда значение этих машин и занялись после войны их усовершенствованием. Так появились современные электронно-вычислительные машины.
Итак, Япония капитулировала и война кончилась. Тотчас началась охота за немецкими и японскими промышленными секретами (итальянцы не открыли ничего особенного). Обследовательские комиссии наводнили Германию и Японию и начали публиковать в огромных количествах все, что находили. Часто, особенно в Германии, они делали невероятные открытия. Так, огромный трест «ИГ Фарбениндустри» был буквально набит необыкновенными секретами и учеными, вызывающими удивление. Один из примеров — специалист по органической химии Вальтер Реппе, которого «ИГ Фарбениндустри» удалось полностью замаскировать; его открытие, связанное с ацетиленом, и все результаты этого открытия в области химического синтеза совершили такой переворот в органической химии, что было предложено делить ее не на две части (химия жирных веществ и химия ароматических веществ), а на три (химия жирных веществ, химия ароматических веществ и химия Реппе).
Допрашивая Реппе в 1945 году, я говорил ему о преступлениях Германии. Реппе ответил: «Я не знаю Германии. Моя родина — „ИГ Фарбениндустри“». Его «родина» покупала польских женщин по 40 марок и находила, что это слишком дорого. Но ему это было совершенно безразлично. Зато он яростно протестовал против разглашения немецких секретов, включая и секреты сульфамидов, на которых можно было нажить много денег. А ведь «ИГ Фарбениндустри» обрекла на страдания и смерть миллионы больных, храня этот секрет. Реппе, казалось, не был особенно смущен этим. Надо отметить, что в то время Германия была виновна в гибели примерно 10 млн. совершенно невинных людей.
Разглашение немецких промышленных секретов союзниками было единственным, против чего немцы протестовали. Казалось, они считали, что все остальное они целиком заслужили, все, кроме разглашения секретов. Одна немецкая газета писала в то время: «Мы допускаем, поскольку этого требует ситуация, демонтаж наших заводов. Но духовный демонтаж — это уж слишком». Слишком или нет, дело продолжалось. Охота за немецкими техническими секретами велась как специализированными организациями четырех великих держав, так и отдельными авантюристами, которые ныряли в хаос и вытаскивали оттуда специалистов, документацию и модели. Некоторые из этих специалистов были неизвестными, как, например, Реппе, другие прославились своими фантастическими идеями, как, например, Зенгер, который в 1945 году уже проектировал межпланетную ракету со световым двигателем.
Все секретные службы мира искали Зенгера. В конечном счете Зенгер был задержан в Берлине французскими жандармами.
Как только обнаруживалось место, «наполненное сокровищами», союзнические группы отправлялись туда одна за другой, каждая находила там что-нибудь, что ускользнуло от внимания ее предшественников. Так было на австрийском заводе «Рейтте», где профессор Шварцкопф разработал метод порошковой металлургии, то есть производство не путем механической обработки предметов, а из сжатого под большим давлением металлического порошка и зачастую при высокой температуре. Этот метод, именуемый «спеканием», стал известен в США, а затем получил дальнейшее распространение. Предметы, изготовленные при помощи этого метода, стали появляться во всем мире, особенно после опубликования на английском языке книги Шварцкопфа о его работах.
Точно так же обстояло дело с Бертольдом, крупным специалистом в области неразрушительных испытани металлов и материалов посредством гамма-лучей, с Албертсом, крупным специалистом в области производств синтетического бензина, и со многими другими.
Помимо различных союзнических миссий Германи наводняло несметное число авантюристов, доставших или сфабриковавших себе командировочные удостоверения. Они бороздили страну в поисках ученых, инженеров и изобретений.
Мне довелось сопровождать одну из союзнических миссий: французскую научно-техническую информационную миссию. Ее обозначали инициалами «МИСТ». Всюду, куда мы направлялись, немцы выставляли перед нами плакаты с надписью «МИСТ». Нам эта любезность понравилась куда меньше, когда мы вспомнили, что по-немецки «мист» значит «отбросы»! Наш автомобильный парк нельзя было и сравнить с парком союзников или машинами секретных служб, и нам пришлось пополнить его автомобилями, найденными на месте. Я вспоминаю об автомобиле «Мерседес», который один изобретательный немец отремонтировал, поставив шины с русского самолета «Штурмовик». Тормозов не было. Эти «вспомогательные» детали были бы нам очень полезны, когда мы ночью ехали по извилистым дорогам Шварцвальда. Но все это не помешало нам собрать огромное количество документации о немецкой промышленности. Промышленники, как правило, охотно помогали. В противном случае мне было достаточно описать пытки, которым подвергали меня в гестапо, и сразу же не только развязывались языки, но и вытаскивались из тайников документы, образцы и прототипы.
Позже нас обвинили в хищениях, в частности в том, что мы увезли императорскую корону Габсбургов. Разумеется, мы опровергли эти обвинения, но, несмотря на это, одна английская сатирическая газета поместила карикатуру, изображавшую французского офицера, явившегося к ювелиру с упомянутой короной, говоря: «Я продаю это по поручению одного друга».
Мы «собирали», таким образом, ученых, изобретения, документы и различные образцы. В одной крупной фирме, расположенной на берегу озера Констанц, сейф мне открыл парижский жулик (знакомый по концлагерю). Я вынул оттуда небольшую бутылку со сверхчистым ураном, которую возил с собой с мая по август 1945 года. Потряхивая ею, я говорил: «Достаточно, чтобы один нейтрон проник в нее, — и весь
