выживет? Если все же случится чудо? Ведь он не сможет жить с женщиной, которая совершила убийство! Одно дело – стрелять в тире, совсем другое – отнять жизнь у человека. Уж она-то это знает! Нет, нужно положить этому конец. Женщина в очередной раз погладила спусковой крючок.
– Алеся, вы где? – донесся откуда-то голос Стаса.
Она вздрогнула и рефлекторно поставила пистолет на предохранитель. «Нет! – сказала она. – Нельзя! Что бы ни случилось, я отвечаю теперь еще и за жизнь детей Виктора. Пусть он так и не стал моим мужем, но дети в этом неповинны. Я должна жить! Пусть страдая, но жить. Поднять Сашу. Стать надежной опорой Станиславу. Наконец, у меня есть Валерия, есть мама!»
Алеся вынула магазин из пистолета, передернула затвор, разрядила его и, машинально сунув в карман упавший на стол патрон, положила пистолет в сейф.
– Я здесь, уже поднимаюсь! – отозвалась она.
К Виктору Алесю пустили только на четвертый день. Врачи действительно сделали все возможное. Павел приложил максимум усилий, чтобы провести Алесю в палату реанимации. Виктор лежал на непривычно высокой кровати, опутанный какими-то проводами, трубками. Незнакомые аппараты мерно гудели у стены. На мониторе компьютера змеились непонятные динамические графики. Медсестра протестующе вскочила, едва Алеся появилась в палате, но, увидев Павла, поспешно вышла, оставив посетителей наедине с раненым.
Алеся не поверила своим глазам: на больничной койке лежал человек, лишь отдаленно напоминающий ее Виктора. Он выглядел даже хуже, чем тогда, когда лежал с простреленной грудью в грязной луже. Непривычно бледное, с запавшими глазами, ввалившимися щеками лицо нездорово желтым пятном выделялось на подушке. Пластиковые трубки, вставленные в ноздри, мерно подрагивали в такт поднимающейся и опадающей черной гармошке в стеклянной банке. Белые как мел губы слабо шевельнулись, когда в поле зрения Виктора попала Алеся. Ей показалось, что он даже попытался сделать какое-то движение руками, но только пальцы вяло шевельнулись.
– Тихо, не нужно геройствовать! – остановил его Павел. – Говорить тоже не стоит. Просто открывай и закрывай глаза в ответ. Закрыл – значит да. Лежи спокойно, не двигайся.
– Витенька, родной, тебе очень больно? – шепотом спросила Алеся, прикасаясь к холодной, словно лед, руке мужчины.
Виктор сделал попытку пошевелиться, но только губы едва дрогнули. Неясный шелест сорвался с них, и Алесе показалось, что это было одно-единственное слово: «Любимая!» Она опустилась рядом с кроватью на колени и принялась исступленно целовать безжизненно слабую руку Виктора. Она потеряла счет времени, слезы заливали глаза, она не видела ничего перед собой. Лишь позже, когда Алеся пришла в себя, обнаружила, что сидит в ординаторской, а Павел хлопочет над шприцами и ампулами.
– Нет, не нужно! Я уже в порядке! Скажите, есть хотя бы малейшая надежда на то, что Виктор выживет? – спросила она, надеясь услышать утвердительный ответ.
– Простите, Алеся, но я должен быть откровенен, вероятность любого исхода равна пятидесяти процентам. Сейчас он пришел в себя, но до тех пор, пока его сердце не восстановится хотя бы частично, говорить о чем-то сложно. Врачи сделали невозможное, и теперь все зависит только от него самого. Именно поэтому я и привел вас сюда. Он вас увидел, узнал, и, если теперь он решит, что должен жить, организм сделает в свою очередь чудо.
– Это жестоко! – прошептала Алеся.
– По отношению к вам? Да! Но я посчитал, что мы не должны решать за него! – твердо сказал Павел. – Идемте, нам пора уходить. Сами понимаете, мы проникли в госпиталь нелегально, не стоит нарываться на неприятности.
– Я хотела бы остаться с ним! – с мольбой в голосе сказала Алеся.
– Увы, это просто невозможно. За Виктором наблюдают. Ему обеспечен круглосуточный уход. Как только представится возможность бывать у него, вам не откажут. Я надеюсь, что мои старые друзья пойдут на уступки.
По дороге она попросила Павла остановиться возле церкви. Маленькая, деревянная, она стояла на невысоком холме. Выложенная бетонными плитами дорожка вела прямо к входу.
– Вы решили зайти в храм? – спросил Павел, явно намереваясь последовать за ней.
– Не нужно идти со мной. Я хочу побыть одна. Там.
Полумрак. Тишина. Сухонькая старушка слева, в церковной лавке. Алеся остановилась, не зная, что делать дальше.
– Ты что-то хотела, дочка? – спросила старушка. – Вижу, горе у тебя. Тяжкое горе. Пойди помолись, отпустит тебя.
– Да я, честно говоря, не умею, – пожала плечами Алеся.
– А ты как сумеешь. Бог все видит, Он поймет и поможет! Вот свечу поставь. Тебе как, за упокой али за здравие?
– Муж у меня в больнице. Сердце.
– Тогда, коли любишь, за здравие ставь. Затепли ее от горящей и поставь, помолиться не забудь. Вон икона Николы Чудотворца. К нему и обращайся, а еще к Матери Божьей – о помощи в молитве слово скажи. Ты, дочка, только верь, и выживет муж твой.
Вернувшись домой, Алеся заперлась в комнате и, буквально рухнув в кресло, закрыла ладонями глаза. Ведь еще несколько месяцев назад Виктор признался в этой комнате ей в любви. А какая это была ночь! Настоящая, незабываемая, что с того, что она так до сих пор и не может вспомнить, что именно происходило тогда. Какая разница! Главное, это было, это случилось, и она опять почувствовала себя женщиной. Впервые за долгие годы одиночества, когда она не позволяла себе даже помышлять ни о чем подобном, это свершилось! Боже, сколько счастья обрушилось на нее в ту ночь! И вот жестокая расплата! Нужно что-то делать. Если уж она не смогла защитить своих мужчин, остается только месть! Для осуществления плана нужно совсем немногое. Найти заказчика, выследить и убить! Разумеется, без помощи не обойтись. Придется обращаться к Андрею. Конечно, он не всемогущ, но с его связями и возможностями обнаружить врага удастся быстрее.
Приняв решение, Алеся, несмотря на поздний час, набрала номер друга. Как ни странно, он поднял трубку почти сразу.
– Слушаю тебя! Что опять стряслось? Павел говорил, что особых причин для тревоги пока нет. Или у тебя другие сведения? – спросил Андрей.
– У меня к тебе просьба, не мог бы ты помочь найти одного человека? – стараясь оставаться спокойной, спросила Алеся.
– Интересно, кого? Если я правильно понял, ты собралась разбираться сама?
– Как тебе сказать, я не вижу другого выхода. Милиция мне не поможет.
– Боюсь, дорогая, ты торопишься с выводами. Насколько мне известно, машина уже закрутилась, и не женское дело заниматься разборками.
– Это мое, и только мое дело, Андрей. Я должна… – начала настаивать Алеся, но Андрей оборвал ее:
– Стоп! Я сейчас буду у тебя, и ты постараешься мне все объяснить. Жди, я скоро!
Он появился буквально через пятнадцать минут, чуть взъерошенный, слегка раздраженный, но, как обычно, уверенный в себе. Опустившись в кресло, Андрей снял очки, потер усталые покрасневшие глаза и некоторое время сидел, не говоря ни слова.
– Ну и ладно, – вдруг произнес он в пространство.
Алеся, до этого не проронившая ни звука, удивленно подняла глаза.
– Что означает твое «Ну и ладно»? – спросила она.
– Да так, ничего существенного, просто она мне не слишком нужна, – загадочно выразился Андрей и, напялив на нос неизменные очки, приготовился слушать.
– Прости, я все же не поняла твоего выражения, что значит «Ну и ладно» и кто тебе не очень нужен? – уточнила Алеся.
– Да так, женщина, которую я выпроводил только что. Рассказывай, что ты задумала? Я тебя слушаю!
– Извини, Андрей, я не знала, что отвлекаю тебя! – неожиданно смутилась Алеся.
