час, но душа горит. Хочу исповедаться и облегчить душу?
То, о чем мы с отцом Иоанном говорили той ночью, так и останется навсегда тайной. Могу сказать одно, что с одной стороны, грехи он мне отпустил и душу облегчил, а с другой сказал, что было ему видение о том, что теперь с нас, власть имущих, Господь будет сторицей спрашивать за всякий грех и глупость. Нет у нас больше прав на это, и мы можем спастись только если будем вместе налегать на весло, как гребцы на галере. Что должны мы забыть и про брата, и про отца, а помнить только об одном - о России. Мы, Романовы, три века назад стали во главе поруганной и разоренной Руси, после кровавой Смуты. Но вместе с короной на нас Господь возложил и Крест, который мы обязаны нести, отвечая за все грехи наши и нашего народа. Тяжко, но как говорится в Святом Писании: 'Не по силам Господь крест не дает'...
Тяжелые времена грядут скоро, век Антихриста. И только веря в Господа и народ наш, мы сможем спасти нашу Отчизну. А если дрогнем, то спросится с нас, как с ответственных за все. Господи, за что?! Может, это как в пророчестве Иезекииля:
Но если такова воля Твоя, то наляжем из всех сил и сделаем. Или мы не потомки тех, кто стоял на поле Куликовом, брал Казань, и изгонял поляков из Москвы. Разве не наши предки создали Империю от ледяной тундры до знойных пустынь, от Варшавы до Камчатки. Мы сможем! Как говорил наш славный предок, Петр Великий: 'Бог создал Россию только одну: она соперниц не имеет!'
Скажу честно, спать в ту ночь мне так и не пришлось, ибо около пяти утра наша беседа с отцом Иоанном была прервана самым неожиданным образом.
Сцепка мощных паровозов, тянущих тяжелый состав, приближаясь к станции, огласила окрестности громкими гудками. Желтоватый луч газокалильного фонаря рассек ночную тьму, высветив плавно кружащие в воздухе снежинки. С самого детства меня завораживал момент прибытия на станцию тяжелого поезда. Утробный гул, пронзительный гудок, постоянно замедляющийся лязг колес на стыках, и последний усталый выдох паровоза.
Так вот и сейчас состав накатывался на меня подобно замедляющейся горной лавине. Пронзительный визг тормозов, запах дыма и разогретой смазки. Сразу за тендером второго паровоза четырехосная платформа с чем-то громоздким, закутанным в покрытый изморосью парусиновый чехол. На платформе закутанный в башлык часовой с трехлинейкой с примкнутым штыком. Далее еще одна платформа, и еще и еще, потом теплушка '40 человек, 8 лошадей' с приоткрытой дверью, за которой толпились матросы, потом еще одна платформа с чем-то поменьше, и еще одна... На подножке классного вагона, прицепленного сразу за второй платформой, уже стоит морской офицер, готовый спрыгнуть на покрытый снегом перрон прямо на ходу. Постепенно замедляя ход, поезд движется уже со скоростью пешехода. Офицер прыгает и, пробежав немного, переходит на шаг. Паровоз выпустил облако пара и, оглушительно лязгнув сцепками вагонов, останавливается.
Офицер идет прямо ко мне, козыряя на ходу, - Ваше Сиятельство, князь Хилков? - ему сложно было ошибиться, ведь кроме нескольких железнодорожных рабочих, на перроне только я один из встречающих одетых в шинель со знаками Министерства путей сообщения и с красной подкладкой. А как иначе, полпервого ночи. Самое время для всяких тайных дел. Я киваю в ответ, - Да, это я. С кем имею честь?
- Прапорщик по адмиралтейству Морозов, Ваше Сиятельство. Со взводом матросов откомандирован для сопровождения литерного спецпоезда от команды крейсера 'Паллада'. Идемте Ваше Сиятельство, полковник Антонова и капитан 1-го ранга Эбергард ждут вас...
Я уже собрался было идти за ним, но обернулся на шум. За моей спиной из теплушки выскакивали матросы и солдаты непонятного для меня рода войск, в непривычно коротких полушубках. Цепь вооруженных людей без лишнего шума и разговоров быстро отсекала перрон от станции.
Сделав несколько шагов, и вспомнив то, что сказал мне прапорщик, я остановился, как вкопанный. Он сказал, что меня ждет 'полковник Антонова и капитан 1-го ранга Эбергард'. У них что, командует женщина?! Так и не придя в себя от изумления, я прошел в салон-вагон. Там было тесно, шумно и присутствовало всякого народа, в основном офицеры, как сказано в Святом Писании: 'Семь пар чистых и две пары нечистых'. Вся честная компания собралась вкруг у большого стола, и чего-то обсуждала, сразу и не поймешь чего.
- Господа, Его Сиятельство, министр путей сообщения князь Хилков Михаил Иванович, - громко произнес вошедший в салон-вагон облепленный мокрым снегом прапорщик. Все присутствующие повернулись в нашу сторону. Там был жандармский ротмистр и трое штатских, довольно миловидная чернявая девица, молодая женщина постарше, и серьезный мужчина в возрасте выше среднего. Остальные, как я уже и сказал, были офицерами, армейскими или флотскими. Полковник Антонова хоть и была одета в строгий английский костюм, но ее лицо и манеры держаться говорили мне, что это дама привыкла к тому, что ее распоряжения выполняются немедленно и в точности. Рукопожатие ее было сухим и энергичным. Похоже, что 'госпожа полковник' привыкла держать в руках не только перо, пудреницу или веер.
- Антонова Нина Викторовна, - представилась мне дама, - полковник государственной безопасности. А потом она повернулась, и стала представлять своих спутников, - Капитан 1-го ранга Эбергард Андрей Августович, флаг офицер Наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке адмирала Алексеева.
Высокий черноволосый офицер с пышными усами и восточными чертами лица, оказался майором государственной безопасности Османовым Мехметом Ибрагимовичем.
Молодой человек кавказкой внешности был представлен, как поручик войск специального назначения разведывательного управления Главного штаба Бесоев. Хотя какой он молодой человек - не мальчик, но муж. Нет следов обычной для молодых кавказцев горячности. Он собран и подтянут, как барс в засаде. А смотрит так, словно через прицел на мишень. Видел я подобных типусов во время моего пребывания в САСШ. Их там называют 'ганфайтерами'.
Мужчина неопределенного возраста с короткой полуседой бородкой, был представлен мне, как капитан Тамбовцев Александр Васильевич. Есть в нем что общее с тем чернявым поручиком. Оба из волчьей породы, только один молодой волчара, а другой уже в возрасте, опытный вожак. И умен господин капитан, ой умен.
Жандармский ротмистр был представлен как Познанский Михаил Игнатьевич. Типичный жандарм, стоит в углу, молчит, все видит, все слышит и запоминает. Ей богу, придумают когда-нибудь для этих господ специальный мундир, подобный шкуре хамелеона, чтобы с любой стеной сливаться. Для чего он тут? Хотя - там где тайна, там и они - жандармы. Радиотелеграфисты подпоручики с кулинарными фамилиями Манкин и Овсянкин в тот раз счастливо избежали моего внимания, занятые какими-то своими радиоделами. Ну, а штатские, они и есть штатские, что с них возьмешь, особенно с дамы. Но вскоре мне довольно быстро довелось убедиться, что тут не только госпожа Антонова - особа экстравагантная, но и все прочие - люди далеко не простые.
Дав мне пару минут пообвыкнуть в этой пестрой компании, Нина Викторовна деликатно отвела меня в сторону, - Михаил Иванович, вчера в Чите мы получили вашу телеграмму. Так значит железнодорожный путь через Байкал еще не готов?
- Нет, сударыня, - ответил я со всевозможной галантностью, на лед уложена гать из ветвей, поверх которых наморожена ледяная подушка толщиной в треть сажени. К укладке шпал и рельсов мы намеревались приступить по завершении этой работы. Морозы, знаете ли, стоят отменные так что лед, толщиной от полусажени, имеет прочность стали.
