Он был деликатный человек небольшого роста, с мягкими чертами лица. Всегда носил кепку бейсбольной команды «Нью-йоркские янки» и делал самокрутки с нелегальным кубинским табаком. Хайме повернул свое кукольное личико к никарагуанцу.
— Наш знакомый из Манагуа — большой болтун, Хайме.
Никарагуанец должен был меня понять.
История о казни и соляной кислоте была неправдой, сказал он, которую сочинили Филип Мерфи и
— Я ослеп на один глаз, но продолжал воевать за свою страну, — перевел Хайме его слова. — Точно так же как они притворялись священниками и профсоюзными лидерами, я, выдавая себя за радикала, ненавидевшего семью Сомосы, проник к ним. Но одна ненормальная
— Где сейчас Филип Мерфи и израильтянин? — спросил я.
— Кто их знает? Мерфи живет по аэропортам и аптекам и находит людей, когда ему нужно. Евреи вращаются в собственном мирке. Может, Эрик сейчас подвизается у богатого жида, содержащего публичный дом. Они очень закрытые и подозрительные люди.
— Какой еще еврей? Какой публичный дом?
— Ну, тот самый, где есть склад оружия для освобождения Никарагуа. Но где он находится, не знаю, и этого еврея не знаю. Я всего лишь солдат.
Лицо его стало опустошенным. Мутные глаза тупо уставились на меня, как у тех, кто убежден, что, искренне изображая неведение, можно смягчить свой приговор.
— Тогда задам тебе вопрос полегче, — сказал я. — Что вы все сделали с Сэмом Фицпатриком, прежде чем он погиб?
Хайме перевел, и лицо у никарагуанца вытянулось, как пенал.
— Вы перетянули ему гениталии? — спросил я.
Он взглянул на озеро, губы у него были плотно сжаты. Дотронулся было до стакана с ромом, но тут же отдернул руку.
— Распоряжения отдавал Мерфи, но я подозреваю, что ты и Бобби Джо выполняли их чересчур энергично. Твой опыт очень тебе пригодился.
— По-моему, у него внутри очень много зла, — сказал Хайме. — Я думаю, тебе следует отдать его обратно в руки людей, которые его сюда привезли.
— Боюсь, они в нем не заинтересованы, Хайме. Человек, на которого они работают, просто хочет немножко сбить с него спесь.
На маленьком личике Хайме под козырьком бейсболки появилось недоумение.
— Мы используем их. Они используют нас. Все при деле, — сказал я.
— Если тебе больше ничего от меня не нужно, я пойду. Воскресенье не лучший день для общения с таким человеком. Мне знаком этот запах. Он исходит от большой жестокости.
— Спасибо за помощь. Увидимся на скачках.
— Отправляй его восвояси, Дейв. Даже полицейскому совсем не обязательно копаться в черной душе этого парня.
Я размышлял над словами Хайме и после того, как он ушел. Да, пришло время, чтобы приговор никарагуанцу вынес кто-то другой, подумал я.
Я пристегнул ему к одной руке наручники, вышел с ним к моей машине, взятой напрокат, и прицепил второе кольцо через застежку ремня безопасности к полу под задним сиденьем. Потом вернулся в дом, положил в карман кассету и посмотрел в телефонной книжке номер Нейта Бакстера из управления внутренних дел.
— Я поймал одного из парней, которые убили Фицпатрика, — сообщил я. — Хотел бы встретиться с тобой в офисе.
— Кого ты поймал?
— Одного никарагуанца. Он у меня сейчас в наручниках. Собираюсь привезти его к вам.
— Ты под подозрением, Робишо. Ты привезти никого не можешь.
— Я его не могу арестовать. Но могу подать против него иск.
— Перепил, что ли?
— Может, мне к тебе домой с ним явиться?
— Слушай, я могу контактировать лично с тобой на любом уровне, каком захочешь. Но лучше бы ты не втягивал свое дерьмо в мою жизнь. Если ты до сих пор этого не понял, скажу, что многие считают, что тебя следует упрятать в центр по детоксикации организма. Это я говорю о твоих друзьях. Остальные полагают, что ты первый кандидат на лоботомию.
— В последний раз, когда ты так говорил со мной, я валялся на больничной койке. Не обольщайся насчет той слабости, Бакстер.
— Хочешь, чтобы я понял, — постарайся объяснить.
Я посмотрел на солнце, разбивающееся на осколки на поверхности воды.
— Я поймал человека, который был соучастником убийства федерального агента, — сказал я. — Он может подтвердить мою невиновность, и я его привезу к вам. Если хочешь проигнорировать этот звонок, дело твое. Я сейчас позвоню капитану Гидри, а потом поеду в Первый округ. Ты, случайно, туда не собираешься? — Он молчал. — Бакстер?
— Ладно, — сказал он и повесил трубку.
После этого я позвонил капитану Гидри. Его мать сказала, что он ушел в парк на концерт какой-то группы. Я вылил остатки рома из стакана никарагуанца и взялся было мыть стакан в раковине, но потом бросил его так далеко в озеро, насколько хватило сил.
Я видел, что никарагуанец наблюдает за мной горящими глазами в зеркало заднего вида. Ему пришлось наклониться вперед, потому что его рука была пристегнута наручниками к полу, лицо пылало и покрылось каплями пота.
—
Я не ответил.
—
Интересно, чего он боялся больше всего: людей Диди Джи, полиции города или департамента иммиграции. Но мне было плевать, я не собирался рассказывать ему о цели нашей поездки.
—
— Куда бы мы ни поехали, вряд ли это будет Канзас, Тото, — сказал я.
Я остановился у входа в отделение Базенского штаба Первого округа, застегнул наручниками обе руки Андреса у него за спиной и новел его за локоть внутрь здания.
— Нейт Бакстер на месте? — спросил я у сержанта за столом справки.
— Да, он сидит в твоем кабинете. Что это ты делаешь, Дейв?
— Передай Пёрселу, чтобы позвонил мне. Скажи, что у меня есть один груз, перевозку которого он должен оплатить.
— Дейв, тебе же запрещено здесь находиться.
— Просто позвони. Не такое уж большое дело.
— Может, лучше сам позвонишь?
Я усадил никарагуанца на деревянную скамью и стал звонить с телефона, стоявшего на столе у сержанта, Клиту домой. Я не знал, на самом деле, что мною двигало. Может, все оттягивал конец. А может, как обманутый любовник, стремился усилить боль и сделать ситуацию еще более невыносимой.
— Я не могу прямо сейчас приехать. Может, попозже. Лоис сейчас мне головомойку устроит, — сказал
