– Не думаю, чтобы здесь что-то изменилось, – сказал Рено. – Впрочем этого бюро, кажется не было, раньше здесь стоял столик.
– А кровать та же самая.
– Да.
Открыв стенной шкаф, Маркус выдвинул оттуда складную кровать и шагами измерил расстояние между кроватью и газовой плитой в нише.
– Марк, я не знаю, как все это произошло! – сказал Поль Рено. – Я понимаю, что девушка вряд ли могла самостоятельно преодолеть расстояние от кровати до газовой плиты и обратно, но это значит, что произошло что-то другое. Кто-то здесь был, возможно, женщина, которая за ней ухаживала, или еще ктонибудь… Кто-то по рассеянности мог оставить газовый кран открытым. Ведь мы знаем такие случаи!
Маркус смерил расстояние между кроватью и окном. Окно было большое – от стены к стене.
– Какая из двух створок была открыта? Та или эта?
– Сейчас мне трудно сказать.
– Ты же знаешь, что когда ты вошел, одна из створок окна была открыта…
– Я не помню. Это утверждаете вы, а я абсолютно ничего не знаю. Возможно, было и так, но я не помню.
Маркус посмотрел на окна.
– Что-нибудь еще? – язвительно спросил Поль Рено. – Можем мы наконец уйти отсюда?
Маркус присел на кровать.
– Как выглядела девушка, когда ты к ней пришел?
– Она похудела. Была бледна.
– Что она сказала, когда увидела тебя?
– Сказала, что чувствует себя уже лучше.
– Она не объяснила, почему лежит в постели?
– Но ведь она родила ребенка! Каждый знает, что роженица должна несколько дней после родов не вставать с постели.
– А как ты узнал, что родился ребенок?
«Вот, – подумал Маркус, напряженно ожидая ответа. – Сейчас он опять будет тянуть время. Он начнет выпутываться и скажет, что она сообщила об этом с порога. В действительности же она этого не сделала, потому что уже обо всем сообщила ему в письме. Во всяком случае, такая схема вполне реальна. Но Рено отрицает, что она ему писала. Значит, она не могла ему сообщить, что родился ребенок. Очутившись здесь, он тоже еще ничего не понял, ведь ребенок находился не здесь, а у женщины с верхнего этажа. Значит, она должна была ему сообщить о ребенке, когда он вошел. Это было первое, что она ему сказала, а он, совершенно сбитый с толку, утверждает, будто первыми ее словами было: я чувствую себя лучше…»
Маркус, не оборачиваясь, чувствовал на себе пронизывающий взгляд Крика.
– Да, конечно, – выдавил из себя наконец побагровевший Поль Рено, – она сразу сказала мне о ребенке. С этого она начала. Конечно, конечно… Я тебя не понял, я подумал, что ты имел в виду наш последующий разговор.
Крик прикрыл глаза, давая понять, что он все уловил.
– Она не сообщала тебе о рождении ребенка, – спокойно произнес Маркус. – Она и в самом деле заявила, как ты сказал, что она себя лучше чувствует, и тому подобное. О том, что родился ребенок, не было необходимости сообщать, ибо она тебе об этом уже писала. И доказательством моей правоты служит твоя растерянность и краска на твоем лице, Поль!
Поль Рено приготовился возражать, но Маркус, не желая его слушать, отрывисто бросил:
– Все. Спускаемся вниз!
Рено, едва сдерживая ярость, подчинился. Консьержка, стоя посреди вестибюля, поджидала их. Она причесалась и надела другое платье.
– Зайдите, пожалуйста, ко мне в комнату. – Она склонилась перед инспектором в глубоком поклоне. – Я расскажу вам все…
Однако Маркус, словно не замечая ее, прошел к входной двери и вышел на улицу. Консьержка пробовала заговорить с Криком, но тот молча отдал ей ключ от квартиры и тоже вышел. Полю Рено снова пришлось поторопиться, чтобы успеть сесть в машину.
12
– Ты никогда не входил в этот дом? – спросил Маркус, когда они добрались до окраины города. Он показал на большое белое здание на вершине холма.
– Нет. А что это за здание? – поинтересовался Поль Рено.
И вдруг лицо его передернулось, он словно вспомнил что-то.
– Надеюсь, ты не заставишь меня встречаться с мальчиком? – Он с испугом посмотрел на Маркуса.
– Тебе трудно выговорить «с моим сыном»?
– Боже, как все странно… Я ведь никогда его не видел. Он ничего обо мне не знает. Когда он обо всем узнает, ему это может причинить боль…
