Возмущению Хейли не было границ. Тетя умудрилась выставить ее перед всеми как стеснительную дурочку, которая ошеломлена блеском и огнями большого города. Кое-как она выдавила улыбку.
— Да, я очень обрадована, мистер Хоук. И если это для вас не обременительно, то, пожалуйста…
— Очень признателен. Надеюсь увидеть вас вскоре, мисс Морленд. — Он опять склонил голову в вежливом поклоне и растворился в окружавшей толпе.
Миссис Бьянка вздохнула:
— У его семьи такие связи!.. Меньше чем через месяц вы могли бы сидеть за одним столом с высшей знатью. А какой он джентльмен! Само совершенство!
Инстинкт подсказывал Хейли: столь расхваливаемое совершенство мистера Хоука — предмет весьма спорный, но она благоразумно помалкивала. Герберт был вне себя от радости, вечер принес «неслыханную удачу», поэтому Хейли решила не омрачать его настроение своими подозрениями насчет великодушия нового знакомого. «Возможно, я слишком возбуждена. Все выглядит как совпадение». Она случайно столкнулась с ним на галерее, а затем последовало знакомство. «Возможно, он даже не догадался, что я пряталась наверху. И что в том дурного, что он предложил расширить круг наших знакомств?»
Он сделал вполне невинное предложение, но отнюдь не с невинным видом. Ее смущала двусмысленная, едва ли не коварная улыбка, которая пряталась в уголках его губ. Он не обращал ни на кого внимания и разговаривал с ней так, будто ему нет никакого дела до остальных. Хейли инстинктивно чувствовала, что если мистер Хоук что-то задумал, то она непременно убедится в этом в ближайшие дни.
И что же тогда делать с этой «неслыханной удачей», которая так обрадовала мистера Герберта Трамбла?!
Глава 3
Гален миновал толпу, осторожно обходя знакомых, которые могли втянуть его в беседу. Сейчас ему ни с кем не хотелось говорить. Он прошел прямо в холл, взял у слуги свой плащ и шляпу и выскользнул на улицу.
В его голове крутились разные мысли, вызванные первой встречей с той, которой он обещал отомстить.
Удивительно, но мисс Морленд совсем не походила на тот образ, который он нарисовал в своем воображении.
Более того, он был настолько уверен в своем предубеждении, что не сомневался в том, что сверху с галереи сразу узнает эту расчетливую и коварную красавицу. Джон описывал ее очень нежными и теплыми словами, но Гален нисколько не обольщался на ее счет. Перед его мысленным взором возникал обычный светский мотылек, беззаботно порхающий по светским гостиным и предающийся одним лишь светским развлечениям. Он рисовал в голове и другие образы, под маской которых могла скрываться коварная, бессердечная мисс Морленд. Он почти уже выбрал одну леди в желтом, которая как нельзя лучше подходила под образ, созданный его воображением, как вдруг она так сильно испугала его что едва не поплатилась за это жизнью.
В тот момент он не был уверен, что это она. Но что-то все-таки подозревал.
Тут же всплыл новый образ. Ведь Галену казалось, что любимая девушка Джона обладает хитрым и коварным умом. Ей больше нравится прятаться в тени, чем в открытую прокладывать себе путь в высший свет. Хоть бы и так…
Насколько все-таки смешон мистер Герберт Трамбл! Отсутствие в нем светского лоска рассказало Галену очень и очень многое о характере мисс Морленд, в том числе и о ее откровенном намерении выйти замуж за мешок денег.
«Черт, все-таки есть справедливость на свете! Брак с таким бесцветным павлином — хорошее наказание!» От подобной мысли у него сразу полегчало на сердце. Но он быстро опомнился и опять принялся обдумывать жестокий план своей мести. Слишком легким наказанием ему показалось такое замужество, без любви, без счастья, предвещавшее долгую скучную жизнь.
Ну что ж, он добился своей цели — познакомился с прекрасной мисс Морленд, а теперь ждал продолжения затеянной им игры. Не то чтобы с удовольствием, как ни странно — нет. Когда он стоял перед ней в зале и следил за тем, как она заливается краской при каждом его комплименте, он не чувствовал к ней ни малейшей неприязни. Высокая, стройная, она выглядела очаровательно, но вместе с тем в ней было нечто такое, что заставляло мужчину держать свои похотливые мысли при себе, это нечто было посильнее, чем настороженные глаза ее компаньонки. У нее были классические черты лица, никогда не выходившие из моды, кожа фарфоровой белизны, темно-каштановые волосы отливали красноватым оттенком, а не золотистым — цель, к которой стремились другие светские красавицы. Но больше всего в ней его привлекали ее синие глаза, в глубине, которых мелькали темные точки, предвещавшие бури и штормы, с которыми, по мнению Галена, мог справиться не всякий мужчина. Ее глаза взирали на мир широко и открыто, что тоже шло вразрез со светской модой, требовавшей, чтобы девушка смотрела с невинно- притворным равнодушием, из-под полуопущенных ресниц. Распахнутые глаза, в которых светились ум и насмешка, поразили Галена, — неужели вот таким образом могла отражаться во взгляде коварная и низкая душа? Просто невероятно!
Но больше всего его удивляло поведение мисс Морленд, которое сразу выделяло ее из окружавшей ее толпы гостей. В отличие от знакомых ему дам она не пыталась ни льстить, ни заискивать. Она откровенно говорила правду, даже не думая о том, чтобы приукрасить ее или смягчить. Ее непосредственность и прямота удивляли его, он задавал себе вопрос — как далеко могут завести ее эти качества? Будет ли она так же откровенна в своих желаниях? Когда страсть овладеет ею, будет ли она вести себя также естественно? Обольщение, на взгляд Галена, обещало немало удовольствия, чему он был только рад.
В ней удивительным образом сочетались две разные ипостаси — мисс Морленд в галерее нисколько не походила на мисс Морленд среди толпы гостей. Первая, словно озорная девчонка, ничего не боялась — ни темноты, ни его. Другая в зале вела себя очень сдержанно, сохраняя спокойствие, несмотря на все его попытки разозлить ее. Видимо, за эти черты характера и любил ее Джон.
Ну что ж, надо будет вывести ее из душевного равновесия.
В душе Галена шевельнулась жалость и сразу умерла, едва он вспомнил ее кричащее платье красного цвета. Темно-красный, рубиновый оттенок наряда подчеркивал ее обаяние, прелесть и жизнелюбие. Она представляла собой зримое воплощение силы и Красоты и в то же время походила на драгоценный камень — холодный и бездушный. Она напоминала сирену-соблазнительницу, сластолюбивую и порочную. Она возбуждала желание.
Если бы в ее наряде была хотя бы одна траурная деталь, хоть намек на траур или сожаление — черная лента или скромное платье сдержанного оттенка… Но вместо печали он видел буйство красок и радость жизни; не имевшие ничего общего со слезами и скрытыми переживаниями. Каждая складка шелкового платья кричала о ее полном равнодушии. Галена так и подмывало сорвать с нее изящный наряд, оскорблявший его кричащей яркостью.
«Ничего, скоро вы сами по моему указанию сбросите с себя платье, мисс Морленд».
Карета остановилась, и Гален сам выскочил из экипажа, не дожидаясь помощи слуги, который уже привык к странностям своего господина.
Гален поднялся на крыльцо, перемахивая сразу через две ступеньки. Очутившись в прихожей, он разобрал негромкий гул голосов, долетавших из библиотеки. А войдя в украшенные резьбой двери, облегченно вздохнул, оказавшись в привычной дружеской обстановке.
— А Гастингс уверял, что вы сегодня не появитесь, — сказал сидящий возле камина Роуэн и прибавил: — Он молол какую-то чушь, будто вы поехали к Баскомбу на вечер.
— Думаю, доктор Уэст, предполагая, что Джосая рехнулся, был очень мягок в своем суждении. — Эш встал и протянул Галену руку. — Присаживайтесь и помогите мне выиграть пари.
Гален помотал головой:
— Я лучше постою.
