Животные влюбляются, как и мы. Даже внешне это зачастую выглядит до смешного похоже! Так, у диких гусей «флирт» между молодыми гусаками и гусынями начинается с того, что они «строят друг другу глазки»: один смотрит на другого, но как только поймает ответный взгляд, скорее отворачивается… Пары подбираются с осени, «обручаются», держатся вместе, защищают друг друга, несмотря на то что брачный период у них ещё вовсе не наступил и браки будут заключаться только по весне. И всю свою жизнь, которая у диких гусей составляет несколько десятков лет, они остаются верной супружеской парой. Такое поведение продиктовано инстинктом. У домашних же гусей, как это наблюдается и у многих других домашних животных, врождённые инстинкты уже пришли в полный упадок: домашний гусак спаривается подряд со многими гусынями, о моногамии здесь нет уже и речи. Но ведь и человек, в прошлом дикое существо, ныне «одомашнен», и многие инстинкты, общие с животными, имевшиеся у него раньше, к сожалению, безвозвратно утеряны…
Инстинктивные действия продиктованы теми или иными внешними или внутренними раздражителями, и разум на них в общем-то не имеет никакого влияния. Мы замечаем это на примере, когда какой-нибудь учёный муж, умнейший человек, внезапно влюбляется. Его знакомые пожимают плечами и удивляются: «Куда только купидон не направляет свои стрелы!» И тем не менее у нас именно та любовь считается особенно красивой и благородной, которая возникла по зову сердца, а не по соображениям рассудка. Хотя именно рассудок-то нас и выделяет из общей среды животных. И вот что удивительно: как раз в тех случаях, когда при заключении брака присутствует разумное начало, когда жених прикидывает, что его будущий тесть министр и поэтому тёпленькое местечко ему обеспечено, или когда невеста выбирает себе жениха, исходя из того, будет ли у него приличная пенсия и хороша ли его квартира, именно в этих случаях (когда мы поступаем иначе, чем животные) у нас и появляется неприятное ощущение чего-то предосудительного…
Но на самом ли деле и всегда ли животные при выборе брачного партнёра думают только о нём самом, а не о его имуществе? В Африке мне пришлось наблюдать удивительнейшие вещи, которые заставили меня засомневаться в этом. И знаете о ком пойдёт речь? О птицах ткачиках.
Более шестисот видов птиц на земле относится к этому семейству. Даже наш привычный воробей имеет к ним прямое отношение. Ведь воробей для умеренных широт — птица пришлая. А попал он к нам из тёплых краёв, поэтому он, как правило, большой «мерзляк» — чуть похолодает, воробей норовит поскорее зарыться в своё утеплённое пуховой подстилкой мягкое гнездо. И, несмотря на то что воробьи слывут беспечными неряхами и на воле воспитывают по многу птенцов за сезон, тем не менее никому ещё не удавалось принудить их заниматься этим в клетке.
Все ткачиковые строят искусные гнёзда, а некоторые из них создают прямо какие-то невероятные сооружения! Одни строят гнездо обособленно, и только для себя самих многие птицы лепят свои гнёзда одно рядом с другим на общем облюбованном дереве — их бывает там от пятидесяти до ста; а есть и такие, в Южной Африке например, которые совместными усилиями сооружают большую соломенную крышу, а под ней подвешивают на ветке гигантский ком, слепленный из сухой травы, достигающий в диаметре до 6–7 метров и высотой почти в два метра! Иной раз ветви не выдерживают тяжести подобного сооружения, обламываются и весь «птичий город» падает на землю.
Во время нашей волнующей «фотоохоты» на слонов мы жили вместе с чёрными провожатыми несколько недель на одиноко стоящей ферме одного европейца. Было это примерно в 60 километрах от портового города Сасандры, во внутренних районах Берега Слоновой Кости. В нескольких метрах от веранды росло лимонное дерево, земля вокруг которого была буквально усыпана лимонами; их никто не подбирал. На этом дереве гнездились так называемые буйволовые ткачики. У самцов этого вида чёрные головки и красные глаза, всё же остальное оперение яркого канареечного цвета; самочки одеты значительно скромнее и незаметнее, напоминая скорее чижей.
Я установил на веранде два фотоаппарата, а мой сын водрузил рядом с ними свой громоздкий штатив с кинокамерой. Мы получили возможность немножко отдохнуть, поваляться в шезлонгах, поболтать друг с другом или почитать французские романы, потому что поначалу нам надо было лишь приучить птиц к нашему присутствию. Они должны перестать нас замечать. И всё равно было трудно получить хоть мало- мальски сносные фотографии, потому что у этого пёстрого народца режим дня весьма схож с людским, обычным для африканских условий. Они активны только на рассвете, когда светает, но солнце ещё не поднялось высоко на небе, то есть примерно с б до 9 утра; а потом — только вечером, с 17 час. 30 мин. до поздних сумерек, то есть до 19 час. 30 мин. Днём их редко увидишь, и поэтому для съёмок вечно бывает недостаточно хорошее освещение, не хватает солнечного света. А оно нам как раз совершенно необходимо, потому что наши длиннофокусные объективы обладают малой светосилой; для того же, чтобы зафиксировать на плёнке быстрые движения этих резвых птичек, нам приходится снимать с короткими экспозициями.
Самцы в своих пёстрых «фраках» строят настоящие круглые шары, притом закрытые, лишь с одним небольшим отверстием сбоку. К этому отверстию снаружи прикрепляется сплетённый из травы короткий шланг, свисающий вертикально вниз. Через этот «туннель» птицы и проникают в свою маленькую, защищённую со всех сторон крепость. Замечательное приспособление против всяких разбойников: ведь шар висит на таких тонких веточках, по которым никакие мелкие хищники, типа виверровых, при всём желании пробраться не в состоянии, а для хищных птиц обитатели такого шара также недосягаемы, потому что он закрыт со всех сторон.
Можно только удивляться, как искусно эти ткачики умеют «вязать» и «плести». А делают они это следующим образом. Подлетев к какой-нибудь пальме или бамбуковому кусту, они на лету хватаются клювом за край одного из узких длинных листьев, затем разворачиваются и летят обратно, отрывая таким образом от листа длинную узкую полоску — настоящую зелёную ленточку. Её закрепляют вокруг ветки и затем уже к этому кольцу начинают приплетать всё новые и новые полоски: сначала ткачик просовывает конец вновь принесённой ленты сквозь стенку своего начатого строения, затем перелезает на внутреннюю сторону и втягивает ленту клювом целиком вовнутрь, затем протыкает её конец сквозь стенку наружу и так далее, пока не соорудит искуснейшую плетёную корзиночку.
Такое незаконченное гнездо поначалу бывает зелёным, но затем солнце высушивает его, и вскоре оно становится жёлтым. По отдельным зелёным полоскам в нём можно заметить, что ткачик непрерывно подправляет, ремонтирует своё жилище. Работёнка эта не из лёгких: ведь пёстрым птичкам приходится носиться по воздуху с лентами, в пять-шесть раз превышающими их собственные размеры, а летать за стройматериалом им часто приходится довольно далеко, потому что пальмы, растущие вблизи гнёзд ткачиков, бывают вскоре ободраны до основания.
Но наблюдал я и самцов-лодырей, которые не утруждали себя столь трудоёмкой работой. Они просто сидели возле своих недостроенных гнёзд и зорко наблюдали за воздухом. Как только такой маленький «вертолёт с грузом» подлетал к дереву, они просто хватались клювом за другой конец зелёной ленты и вырывали её у законного владельца. Правда, с большим скандалом, криком и шумом. Двое «самцов- пиратов» построили па моих глазах свои гнёзда исключительно из награбленного материала. А один маленький инвалид, у которого была только одна здоровая нога, а другая висела безжизненно, тем не менее ухитрился построить прекрасное гнездо, по форме ничем не отличающееся от всех прочих и вполне устроившее его невесту.
Как я уже говорил, гнёзда строят одни только самцы. Самочки в это время порхают по веткам и наблюдают за строительством. Как только такой холостяк достроил своё жилище до середины, то есть изготовил «корзиночку», он подвешивается под ним вниз головой, быстро-быстро трепещет крыльями и громко поёт. Означает это примерно вот что:
«Молодой холостяк с прекрасной отдельной квартирой ищет себе подругу жизни…»
И самочки действительно не заставляют себя долго ждать. Они деловито осматривают приготовленные для них апартаменты как снаружи, так и внутри, не обращая при этом ни малейшего внимания на самих «женихов», суетящихся вокруг. И браком сочетаются охотнее всего с теми, у которых самый красивый дом…
Можно ли их сравнить с теми дамочками, которые выбирают себе в мужья лишь мужчин с солидным положением и благоустроенным жильём? Разумеется, это не совсем так. Птицы влюбляются чаще всего в того партнёра, который здоровее и крепче других, чьи гормоны позволили ему отрастить самое красивое и яркое оперение или способствуют исполнению наиболее эффектных и впечатляющих брачных танцев. А
