отказался взять его в качестве коллеги и отдал предпочтение человеку, которому покровительствовал Помпей. Тогда-то у Бибула и открылись глаза. Отныне он воспылал к Цезарю самой черной ненавистью. Как бы там ни было, консулами они были избраны вместе, но их сотрудничество не отличалось сердечностью. Именно на Бибула и рассчитывала сенаторская оппозиция в своих надеждах подстроить Цезарю ловушку.
Все эти грязные игры таили в себе немалую опасность, и римская аристократическая молодежь ее чувствовала.
Марку Юнию Бруту в это время исполнилось 24 года, и из-за сложных семейных взаимоотношений он оказался в самом центре разыгрывавшегося политического кризиса. Положение человека, попавшего между молотом и наковальней, в любом случае незавидно. Для Брута молотом стала любимая, но слишком требовательная мать, а наковальней — глубоко уважаемый дядя, воплощение семейного авторитета и главная опора в будущей карьере. Марк буквально разрывался между Сервилией и Катоном, которых в равной мере любил и которые дошли до того, что перестали друг с другом разговаривать. Брут хорошо знал, кто главный виновник их ссоры. Это был Цезарь.
Сервилия всегда полагала, что стоит выше глупого чувства, именуемого любовью. Когда ее дядя Ливий выдал ее замуж за Брута, она была почти ребенком. Ее мнения, разумеется, никто не спрашивал. От первого мужа она сохранила единственное доброе воспоминание — своего сына.
Второе замужество она организовала самостоятельно, но руководствовалась отнюдь не сердечной приязнью. Децим Юний Силан принес ей материальное благополучие и даже роскошь и стал надежной опорой ее братьям и сыну. Но стоила ли игра свеч? Да, она заставила мужа реализовать максимум его способностей — более скромных, чем она рассчитывала, — и добиться должности консула. Но он занял высшую магистратуру в 62 году, сразу после Цицерона, и на его фоне окончательно потерялся. Сервилия никогда не могла ему этого простить.
Истинная римлянка и истинная патрицианка, Сервилия была гордой женщиной. В свои тридцать семь лет она сохранила красоту и успела накопить богатый опыт в искусстве использовать мужчин к собственной выгоде. Но, разглядывая себя в зеркале, она понимала: если она не хочет навсегда остаться супругой посредственного полководца и мало примечательного консула, надо торопиться.
Так в ее жизни появился Гай Юлий Цезарь.
Любила ли она его? Любил ли он ее? Мало кто в Риме верил в это, считая Цезаря и Сервилию бездушными честолюбцами, не способными на подлинную страсть. Но даже если так, и тот и другая наверняка испытывали друг к другу если не горячую любовь, то по меньшей мере взаимное уважение и искреннюю привязанность.
В ранней юности племянник Мария Цезарь и супруга Брута Сервилия принадлежали к кругу марианцев. Впрочем, впоследствии они совершенно потеряли друг друга из виду.
Вопреки измышлениям клеветников, обвинявших Цезаря в гомосексуализме, никто в Риме не сомневался, что его страсть — женщины. Овдовев после смерти Корнелии, он женился на Помпее — дальней родственнице Помпея[13], с которой вскоре со скандалом развелся. Теперь он подумывал о третьей женитьбе, присмотрев в качестве невесты дочь консуляра Луция Кальпурния Пизона. Кроме законных жен за ним знали бесчисленное множество любовниц, среди которых фигурировали и жена Красса Тертулла, и жена Помпея Муция.
В молодости Цезарь был настолько хорош собой, что злые языки болтали, будто царь Вифинии Никомед сделал его своим миньоном. К сорокам годам он утратил обаяние юности и обзавелся лысиной, которую тщательно прятал, но был по-прежнему неотразим. И Сервилия одарила его своей благосклонностью. Вот уже три года весь город знал, что они любовники. Эта связь и рассорила Сервилию с Катоном, ее сводным братом.
В вопросах морали Катон придерживался самых строгих убеждений, унаследованных от прошлого. Он сурово обличал падение нравов, частые разводы и повторные браки, не говоря уже о супружеской измене. Моральная нестойкость Сервилии ранила его тем больнее, что ее собственный муж, казалось, относился к происходящему с философским спокойствием. А самое ужасное заключалось в том, что Сервилия завела роман с непримиримым политическим противником Катона. В результате его ненависть к Цезарю обрела характер личной вражды.
Едва завершив свой консульский срок, Силан, этот безмятежный рогоносец, скончался. Одновременно Цезарь развелся с Помпеей. Однако освободившиеся от семейных уз любовники и не помышляли о браке. Превыше любви они ставили политический расчет и стремление к власти над другими. Впрочем, именно эта общая черта их и объединяла — всепоглощающее честолюбие, превращавшее их в пару хищников, выступивших на совместную охоту. Больше всего Цезаря пленял в Сервилии ее холодный мужской ум, неведомо как обретший приют в восхитительном теле женщины. Она могла быть ему помощницей или соучастницей, но никогда не сумела бы стать соперницей.
Марк Юний Брут не застал начала этого романа, потому что в то время находился в Греции, в Афинах, где завершал свое образование. Он с наслаждением слушал аттических ораторов, вникал в тонкости учения Платона, зачитывался трудами Полибия и Демосфена, ходил на мыс Суний смотреть, как солнце, скатываясь за белые колонны храма Посейдона, садится в море, ездил в Дельфы и на острова и до поздней ночи вел с друзьями — Публием Волумнием и Стратоном — бесконечные споры о существовании божественного начала и бессмертии души. И в 18, и в 20, и в 22 года любовники матери волновали его меньше всего на свете.
Позже, когда настанет время вернуться в Рим, он, как и подобает гражданину и мужу, станет заниматься важными делами. Пока же, не разделяя воззрений Эпикура, он следовал его завету и наслаждался сегодняшним днем.
Он предчувствовал, что его ждут большие трудности. Имя Брута довлело над ним, приклеенное к нему прочнее, чем туника Несса[14]. Всю жизнь ему придется доказывать, что он достоин великого имени предка, а может быть, и превзойти того в героизме.
Чтобы добиться успехов на общественном поприще, римский юноша нуждался во многих вещах: крупном состоянии, из которого следовало оплачивать свои первые избирательные кампании, круге друзей и клиентов, облагодетельствованных отцом или дядей. Ничем из этого Брут не располагал.
Фамильного состояния Юниев Брутов не хватило бы на финансирование его политической карьеры. А ведь приходилось еще думать о том, чтобы обеспечить Сервилии роскошный образ жизни, к которому она привыкла, и выдать замуж троих сводных сестер. Нет, семья ничем помочь ему не могла.
После проскрипций Суллы, безумств Лепида и его помощника Сертория, провала Каталины ряды популяров заметно поредели. Те, кому удалось остаться в живых, отошли от дел, следовательно, тоже не имели возможности поддержать сыновей своих погибших товарищей. Нынешние лидеры популяров — миллиардер Красс и Цезарь — вели свою личную игру, цели которой ушли далеко от прежней программы движения. К тому же их нынешнее сотрудничество с бывшим помощником Суллы Помпеем выглядело в
